– Черт! – ругается он, чувствуя, как пачкает кожу теплое и липкое. На полу в темноте мало что видно, и он включает ночник. Сун Чан продолжает мычать и всхлипывать. Ночник специально поставлен на самый минимум, чтобы не пугать Сун Чана ярким светом еще больше, а потому особо светлее не становится. Но этого достаточно, чтобы увидеть, обо что он порезался, – на полу лежат осколки разбитого стакана.

В комнату вбегает А-Бэй, сразу протягивая ему шприц и влажный, остро пахнущий ватный диск. Цай Ян кивает, не обращая внимания на испуганный взгляд мальчика, который тот бросает на кровь на его руке. Он разберется с этим позже.

– А-Бэй, иди, я справлюсь, – говорит Цай Ян, обхватывая дрожащего и продолжающего мычать сквозь крепко стиснутые зубы Сун Чана за плечи. – Ну же, иди. – Он ободряюще улыбается, дожидаясь от него кивка.

Он уже привычно захватывает руку Сун Чана так, чтобы он не дергал ею, прижимает его крепко к спинке кровати и делает укол в вену. Через пару мгновений чужое тело расслабляется и обмякает, и Цай Ян, выдохнув, отпускает его, садясь рядом и убирая взмокшие волосы с его лба.

– Вот так, все хорошо. Ничего страшного.

– Цай Ян? – слабо зовет Сун Чан и открывает наконец глаза, хотя его взгляд все еще расфокусированный. Цай Ян даже не уверен, что тот его видит.

– Да, это я. Все нормально, уже все прошло, – говорит он, надевая на иглу колпачок и откладывая шприц на тумбочку.

– Прости, я… – облизывая пересохшие губы, бормочет Сун Чан. – А-Бэй был здесь?

Цай Ян с мгновение молчит, потом качает головой.

– Нет. Не волнуйся, ты его не разбудил.

Сун Чан кивает и снова просит прощения как заведенный, переводя на Цай Яна уже осмысленный взгляд. Он всегда так делает после приступов – готов извиняться до хрипоты.

– Ничего-ничего, – кивает Цай Ян, держа порезанную руку за спиной, чтобы Сун Чан не увидел. – Сегодня сюда приезжали эти ребята из доставки, даже меня они умотали. Ты просто устал. Спи.

– Я ничего… – начинает Сун Чан, но Цай Ян его перебивает.

– Ничего, – с нажимом говорит он. – Ты ничего не сделал. Спи.

Цай Ян протягивает руку и гладит Сун Чана по плечу. У него ледяная кожа, и это ощущается даже через рукав футболки. Лекарство совсем скоро должно подействовать в полную силу, и он просто спокойно заснет. Порезанные осколками пальцы неприятно пощипывает, от удара сложно вдохнуть полной грудью, но Цай Ян не обращает на это внимания. Через некоторое время глаза Сун Чана начинают закрываться. Когда его дыхание выравнивается, Цай Ян выдыхает и тянется к ночнику, чтобы выключить его.

Его взгляд падает на фотографию на тумбочке почти у самой стены в деревянной рамке без стекла. С нее улыбается совсем еще юная Сун Цин, сестра Сун Чана. Она стоит у сидящего за школьной партой брата за спиной и, наклонившись, обнимает его сзади за шею.

Цай Ян улыбается ей в ответ, стараясь игнорировать горечь, растекающуюся внутри, и гасит свет.

Глава 2. Капли

Can’t you hear my call?
Are you coming to get me now?
I’ve been waiting for
You to come rescue me
I need you to hold
All of the sadness I can not
Living inside of me.

♬ Sia – I’m in Here

Моросящий дождь не прекращался весь день. С неба просто мерно и мелко лилось, будто где-то там, наверху, прохудились грузные облака, став похожими на сито, через которое просеивали муку. Цай Ян медленно брел по узкому переулку, слушая, как шумят капли, ударяясь о неровный асфальт и уже успевшие образоваться лужицы. Он слышал лишь этот звук да как бурчит в животе от голода. Болела голова, но к этому ощущению он уже привык, куда больше его беспокоили укусы на руках, которые никак не хотели нормально заживать. Когда на него три дня назад напали собаки, он убегал, но одна все же успела наброситься и повалить его на землю. И Цай Ян поранился о ее зубы, закрывая лицо и пытаясь отпихнуть от себя оскаленную пасть. Если бы не тот мужчина, который отогнал зверюгу, пришлось бы совсем худо. Цай Ян же просто убежал куда глаза глядят, лишь бы подальше, и бежал до тех пор, пока в легких не начало гореть огнем.

Он поковырял корочку на ранке на предплечье, которая от влажности начала отставать, под ней неприятно щипало и покалывало. Цай Ян вспомнил, как мама всегда обрабатывала его разбитые коленки. Когда он начинал жаловаться, что щиплет, она улыбалась и дула на ранку, а потом рисовала ватной палочкой в йоде рядом, на здоровой коже, какую-нибудь смешную рожицу с высунутым набок языком. И Цай Ян разглядывал ее, вертясь и так, и эдак, потому что картинка была вверх ногами, и рожица смотрела на маму, а не на него. Про боль он быстро забывал.

Цай Ян не понимал почему, но мама и папа однажды просто не вернулись домой. Он прождал их всю ночь, сидя в коридоре на полу, но они так и не появились. Зато на следующий день к вечеру под дверью какое-то время раздавались странные звуки, но ему было слишком страшно открыть ее, чтобы посмотреть, а до глазка он в свои едва исполнившиеся шесть не доставал. Потом в их небольшую квартиру вошли какие-то люди. Кажется, четверо. Цай Ян никого из них не знал, но они говорили, что он должен пойти с ними.

Как? Почему? Мама лишь пошла в магазин купить лимон, чтобы приготовить карамель для фруктов. Цай Ян обожал маленькие яблочки в карамели, которые она делала ко дню его рождения, причем всегда заранее, в вечер перед ним, словно они праздновали Новый год и ждали наступления полуночи. Папа пошел ее проводить. Они сказали, что их не будет всего пятнадцать минут!

– Я не пойду! Я жду маму и папу! – пытался объяснить Цай Ян какой-то женщине в длинном пальто, которая хотела взять его за руку.

– Надо пойти, ты не можешь быть тут один, – говорила она.

Ему необходимо было найти маму и папу. Он знал, в какой магазин они должны были отправиться, он совсем рядом с их домом. Увернувшись от чужих, пахнущих незнакомыми духами рук, Цай Ян выбежал из квартиры и со всех ног бросился на улицу, забыв про куртку и обувь.

В магазине было слишком много людей, и Цай Ян около получаса бродил вокруг стеллажей с фруктами и овощами в поисках родителей. Тогда он решил посмотреть в другом отделе. Может, мама решила купить к его дню рождения что-то еще?

Но он почти закончился, день рождения. Ему уже шесть. А они до сих пор не пришли.

Он так и ходил, всматриваясь в лица людей, пока к нему не приблизился охранник.

– Где твои родители?

Цай Ян не знал, где они. Но должен был найти их. Почему все взрослые лишь просят пойти с ними и ничего не объясняют?

Убежав от охранника в магазине, Цай Ян снова отправился к дому, но около припаркованной у тротуара машины стояли те люди. Если они увезут его, он не сможет отыскать маму и папу.

На нос приземлилась крупная дождевая капля, и Цай Ян, очнувшись от воспоминаний недельной давности, почесал его и поморщился. Он был уверен, что найдет дорогу до места, где работала мама, но вот уже три дня словно ходил по одному и тому же району. Ему казалось, что где-то здесь они проезжали на машине, когда она брала его с собой. Но куда они потом сворачивали?

Его мысли резко оборвались на середине, когда за спиной раздался оглушительный лай. В голове, которая и без того болела и кружилась, он прозвучал как громкий звук колокола. У Цай Яна было ощущение, что собака прямо за его спиной, наверное, та самая, которая уже покусала его! Она вернулась, она нашла его!

И никого вокруг, совершенно никого! Не обернувшись, он сорвался с места, не обращая внимания на то, как качнулось все вокруг, когда он только начал бежать. За спиной царапнули землю когти, и Цай Ян на ходу все же повернул голову назад. Да, это собака! Даже еще больше, чем предыдущая! Черная и огромная!

Вскрикнув, он побежал еще быстрее, заставляя ослабшие ноги двигаться. Носки, в которых он тогда выскочил из дома, уже все промокли и протерлись на пятках, но это все же было лучше, чем ничего. Он боялся людей все это время, потому что они мешали ему искать маму и папу и только задавали свои странные вопросы, но теперь ему очень хотелось, чтобы на пути появился хоть кто-нибудь.

Переулок перед глазами дрожал, как при землетрясении, а потом вдруг картинка смазалась, и Цай Ян запутался в собственных ногах. Он, пошатнувшись, оперся вытянутой рукой о мокрую стену какого-то здания, уговаривая себя бежать дальше. Лай был все ближе! Эта собака просто сожрет его, и он не сможет отыскать родителей!

– Мама!

– А ну пошла отсюда! – прозвучал сквозь шум дождя чей-то голос. – Фу!

Осевший на землю Цай Ян осмелился открыть глаза. Какая-то девчонка в темно-красной курточке с огромным зонтиком, который был, казалось, больше нее самой, кричала на собаку. Та лаяла и припадала к земле. Цай Ян хотел закричать, чтобы девчонка убегала, потому что собака сейчас сожрет и ее, но застрявший в горле ком не дал ему произнести ни звука. Он никогда не видел, чтобы девочки вели себя так отчаянно. Все они боялись даже крошечных насекомых и разбегались врассыпную, когда он показывал им жучка!

– У меня камень! Сейчас я тебя! – крикнула девчонка и резко наклонилась, делая вид, что поднимает что-то с земли и бросает.

Это подействовало! Собака развернулась и отбежала от нее, но потом снова остановилась и залилась лаем.

– Я что сказала?! Прочь!

Ей все же удалось найти что-то на асфальте, и в сторону собаки полетела пластиковая крышка от бутылки. Та наконец убежала, скрываясь за поворотом. Девчонка притопнула ногой, хотя собака уже не могла ее видеть. От этого движения с ее большого зонта, который она так и не выпустила из одной руки, осыпались крупные капли.

– Эй, – уже тише сказала она, приближаясь к Цай Яну. – Ты как?

– Убежала? – спросил Цай Ян, вытягивая шею, чтобы посмотреть в конец переулка.

– Убежала-убежала, – твердо отозвалась девочка. – А с тобой что?

Не дожидаясь, пока он ответит ей, она присела рядом и взяла его за запястье. Ее пальцы были мокрыми, но все равно теплыми. Цай Ян смог разглядеть ее получше, пока она зачем-то осматривала его руки и трогала царапины – на удивление не больно. Она явно была старше него, хоть и ненамного. Заплетенная набок толстая коса немного растрепалась; красная лента у самых кончиков развязалась из банта и теперь висела, держась только на одном узелке. А еще у нее были смешные уши, маленькие и сильно торчащие по бокам головы. Точнее, Цай Ян видел только одно – второе было скрыто волосами.

Он тихо усмехнулся.

– И чего смешного? – строго спросила девчонка и посмотрела на него серьезными темными глазами.

– Мама говорит, что лопоухие люди добрые.

– Ты кого лопоухой назвал?! – тут же вспылила девчонка, едва не уронив от негодования зонтик им обоим на головы.

– Эй, это же, наоборот, хорошо! – попытался оправдаться Цай Ян.

– Зовут тебя как?

– Цай Ян. А тебя?

– Сун Цин. Еще раз назовешь меня лопоухой, я тебе все кости переломаю!

Цай Ян поднял обе руки признавая поражение, и улыбнулся. Он только сейчас понял, что Сун Цин оказалась первой, с кем он нормально разговаривал за эту неделю. А он очень любил разговаривать.

– А сколько тебе лет? – спросил он.

– Восемь.

– А мне шесть. Только недавно исполнилось.

– Поздравляю, – без тени радости сказала Сун Цин. – Идем, здесь холодно.

Она поднялась на ноги, осыпав Цай Яна каплями с зонта. Заметив, что он не последовал ее примеру, она пристроила зонт на земле, наклонилась и обхватила его руками за талию.

– Ты меня не поднимешь, я тяжелый, – сказал Цай Ян, продолжая улыбаться.

– Не ты тяжелый, жизнь тяжелая, – веско пробормотала Сун Цин, вдохнула поглубже и дернула его вверх, ставя на ноги.

Голова продолжала болеть и кружиться, но Сун Цин крепко, даже чересчур для такой худенькой девчонки, держала его за локоть.

– А куда мы пойдем? – спросил Цай Ян, стараясь не сильно опираться на ее руку.

– К моему папе. Он врач, он тебе поможет. Когда я вырасту, я тоже стану врачом.

– Так вот почему тебя так заинтересовали мои царапины!