По странному стечению обстоятельств Ярослав – моя давняя головная боль. Он человек, который упек за решетку отца, а затем сделал все, чтобы тот никогда оттуда не вышел.

Глава 4

После воспоминаний об отце мне всегда паршиво. Он был самым близким человеком – и папой, и другом, и учителем. Сегодня, словно сверху решили поиздеваться, к этому «паршиво» добавляется внезапный приезд мамы.

– Дорогая, привет! Я так соскучилась! – Она повисает на моих плечах, стоит открыть дверь квартиры.

– Привет, мам. Что на этот раз? Ухажер или деньги?

Наверное, некрасиво заявлять такое родному человеку. Да еще с порога! Как назло, я слишком устала, чтобы играть роль хорошей дочери.

– Кирюша, вот что ты за девочка?! – театрально всплескивает руками мама и входит в мою скромную двушку, единственное наследство, которое досталось от отца.

– Ма, мы уже обсуждали. Мне повезло с матерью, тебе не повезло с дочерью. Изменить ничего нельзя.

Без особого интереса наблюдаю, как мама проходится по гостиной, рассматривает открытые полки, а затем подплывает к столу.

– Детка, что за сумочка?!

Она берет в руки недавний подарок Иры – бархатный клатч, расшитый кристаллами Сваровски. Вещь совершенно не в моем вкусе и не по моему карману.

Подруге сложно было отказать. Она убедила себя, что на ближайшем юбилее редакции я должна выглядеть дорого и эффектно. Как результат, у меня появились неудобный клатч, туфли на головокружительных шпильках и соответствующее платье – алое, с голой спиной до самой задницы.

– Это просто сумочка. – Пытаюсь забрать.

– Безвкусица! – Мама надежно держит Ирин подарок. – Ты с ней будешь смотреться как сорока. Помнишь, из сказки? Я тебе еще в детстве читала.

– Папа, – поправляю ее, – он читал.

– Да какая разница! – отмахивается мама. – Знаешь, я возьму эту штучку себе.

Она по-хозяйски пристраивает клатч под мышкой и оглядывается на зеркало.

– Он тебе так нужен?

Это все уже было, и не раз. Духи, которые дарили мужья. Дорогие кремы и помады. Сувениры, привезенные из заграничных командировок… Давно пора привыкнуть, что «маме важнее», «мне не идет», и все равно за ребрами ёкает.

– Ну куда тебе, молодой, эта пошлятина? – фыркает мама. – А я старушка. Мне сойдет. К тому же прежняя сумочка совсем порвалась. Недавно нужно было на почту сходить, так документы с кошельком положить было некуда. Пришлось в пакет класть. Такой позор!

– Ты не ходишь на почту. – Я закатываю глаза.

– Ну в банк. Перепутала. Подумаешь!

– Ясно…

Представляю реакцию Иры, когда она узнает, что ее подарок сделал ноги. Вероятно, это будет целый поток слов. Но винить некого. «Кто не спрятался, я не виноват», – приходит на память глупая фраза из детства.

– Надеюсь, у тебя только сумочка порвалась. Больше ничего.

Ставлю чайник. Мама не будет, она не пьет жидкость на ночь. «Чтобы не отекать». А мне сейчас просто необходима чашка кофе.

– Ох, знаешь, Кирюш, – усаживаясь на диван, охает мама, – другие дети дружат со своими родителями. Волнуются о них! Спрашивают, как жизнь. Проведывают! А ты даже здоровьем никогда не интересуешься. Обидно.

– Ма… – Я проглатываю фразу, что обычно родители тоже интересуются детьми. Спрашиваю о другом: – А расскажи о деле, из-за которого посадили отца?

После смерти папы прошло девять лет, после его ареста – все одиннадцать. Целая вечность без любимого человека. За эту вечность я много раз прокляла себя за то, что согласилась на время суда уехать к ростовской тетке. Родители тогда хором уверяли, что так будет лучше. Меня, восемнадцатилетнюю, и слушать никто не хотел.

А потом… мы с мамой лишь дважды говорили о том деле. Каждый раз она заливалась слезами и умоляла не мучить ее.

Чтобы выяснить хоть что-то, пришлось пробивать информацию по своим каналам. Однако, несмотря на старания, узнать удалось немного. ДТП, алкогольное опьянение как отягчающее обстоятельство и тромб, который якобы оторвался у отца в камере.

– Кира! Ты расстроить меня хочешь? – Мама даже не коверкает мое имя.

– Ты ведь была с ним в машине, когда он сбил ту женщину. Как это вообще вышло? – Тру виски. – Отец прекрасно водил. Да и чтобы он сел за руль пьяным… не могло быть такого.

– Я уже много раз тебе рассказывала! – всхлипывает она.

– Пожалуйста, можешь еще раз? – Складываю руки в молитвенном жесте.

Мама не религиозна. Это скорее для себя.

– Не пил он ничего! Баба эта… она сама под колеса кинулась. Ей красный горел. А она… обкуренная была. Вообще ничего не соображала.

– Ты уверена?

Я помню материалы дела. Там не было ни слова о наркотиках в крови жертвы. Только о том, что она беременна. На девятом месяце.

– Мы когда ей помочь пытались, такого в сумочке насмотрелись! – Мама брезгливо передергивает плечами. – Не у каждого наркомана подобный набор. Да и сама она… невменяемая была. Под кайфом. Куда врачи в женских консультациях смотрят! Ее в какой-нибудь больнице нужно было держать. Под присмотром нарколога!

– А на суде об этом говорилось?

– Конечно! Я последние деньги на адвоката спустила! Он постоянно заявлял эти… как их?.. Ходатайства! И об экспертизе тоже было!

– По факту оказалось наоборот. Что женщина была трезвой, а папа пьяным.

– Кирюш, так этот Вольский, муж ее… он страшный человек. Денег горы. Совести ноль. Купил и прокурора, и экспертов. Из-за него там все поменялось. Черное стало белым, белое черным, а наркоманка так вообще в человека превратилась. Не пила, не курила, не кололась. – Из глаз мамы начинают течь слезы. – Нас с отцом отчаяние брало. Этот гад со свету его сжить решил… отомстить за то, в чем Игореша даже не виноват.

– Мам… – Я обнимаю ее.

– Что мама?! – заливается она еще громче. – Ты сама хотела узнать. Так знай! Твой папа был приличным человеком. Он не пил и никогда не нарушал правила. Во всем виновата та баба. Но Игорю приписали алкогольное опьянение и посадили, чтобы потом в тюрьме… убить.

– Можно же было попробовать апелляцию. Найти другого адвоката…

Это в деле отца было самой большой загадкой. Он признал себя виновным, согласился с приговором и добровольно сел.

– Ты что? Снова перейти дорогу этому Вольскому? – На лице матери отражается священный ужас.

– Хотя бы попытаться…

– Чтобы он потом еще меня или тебя убил?

– А после смерти отца? Узнать точные причины смерти. Потребовать экспертизу… эксгумацию, в конце концов.

– Кира! Ты мне вот это прекрати! Игоря не воскресишь! Нет его больше! А Вольский может сделать так, что не станет и нас.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь.

Не вяжется образ сегодняшнего Ярослава Вольского с образом хладнокровного убийцы. Подкупить, нанять он может, но чтобы сам…

– Так! Я знаю, что ты задумала! Добить меня хочешь! – Мама становится серьезной. – Сейчас же поклянись, что не станешь копаться в этом деле! Памятью отца поклянись!

– Мама…

– Не мамкай! Клянись сейчас же! У меня сердце не выдержит, если еще и с тобой что-то случится.

– Прости…

– Кира! – Мама встает, забыв клатч на диване.

– У меня новое расследование связано с Вольским. Серия интервью.

– Катастрофа… Откажись! – Она берет меня за руку. – Милая, откажись. Он сам тебя не узнает, после всех твоих браков и смены фамилий ты в безопасности. Я-то не всегда помню, какая у тебя сейчас. А вот если ты докопаешься до чего-нибудь…

– Я не им буду заниматься. Он только заказчик.

– Не важно! Поклянись, что не станешь ничего узнавать о том ДТП и откажешься от нового дела.

– Я… – Собираюсь сказать «не могу», но телефон внезапно моргает сообщением от Ломоносова.

Главред редко пишет так поздно. Только если что-то срочное.

«Завтра первое интервью. Берешь его у Вольского», – читаю на экране.

«У Вольского?»

Знакомые мурашки становятся на стартовую позицию и начинают забег.

«Он был партнером нашей цели. Сможет многое рассказать».

Странное совпадение.

«Где?»

«Сейчас перешлю адрес и время. Это он назначил».

Спустя минуту на телефон приходит информация. Не веря своим глазам, я трижды перечитываю две строчки и тут же пишу шефу:

«Там? Он серьезно?»

Глава 5

За несколько лет в журналистике уже забыла, что такое мандраж. Любое интервью – просто часть работы. Неважно с кем. Но перед встречей с Вольским я все утро как на иголках. Трижды меняю костюм. Проливаю на него кофе и снова переодеваюсь.

Не успокаивает даже то, что накануне я выставила из своей квартиры мужа с племянницей и теперь совершенно одна.

В дороге тоже не все гладко. Больше, чем обычно, ругаю лихачей, разок глохну. А у клуба, в котором назначена встреча, чуть не подрезаю какую-то блондинку на дорогой иномарке.

Очень странное состояние. Нетипичное. И в самом клубе легче не становится.

На ресепшене встречают администраторы – фигуристая девушка, вероятно какая-нибудь «Мисс бикини», и такой же бугристый парень.

Рядом с ними так и хочется каяться, что давно забросила фитнес, а еще обещать отыскать в недрах шкафа беговые кроссовки.

– Добрый день, я к вашему начальнику, Ярославу Борисовичу, – произношу, пока и правда не начала исповедоваться.

– Мамочки к нему по записи, – с искусственной улыбкой отвечает девушка.

– Кхм… Я не мамочка.

– Прошу прощения, для остальных приема нет, – бодро скалится церберша.

– Мне назначено. Кира Самсонова. – Свечу журналистскими корочками. – Где его кабинет?

– Кабинет? – Администраторы дружно переглядываются.

– Приемная, офис, хоть что-то? – Я обвожу взглядом холл.

Типичный спортивный клуб для богатых. За стеклянной стеной зал с тренажерами, слева —раздевалки и дорогая кофемашина.

– Ах, кабине-ет! – Девушка растягивает губы так широко, что, кажется, они вот-вот лопнут.

– Так как найти вашего босса?

Не отпускает ощущение, что тупая здесь именно я.

– А очень просто! – вмешивается парень. – Прямо по коридору. Там у него и приемная, и кабинет, и… в общем, все.

Он снова смотрит на свою коллегу, словно оба общаются взглядами.

– Спасибо.

Происходящее напоминает цирк. Ни секунды не хочется здесь задерживаться, поэтому сразу же иду в указанном направлении. Прохожу десять шагов по ярко освещенному коридору, открываю одну дверь, затем другую. А после замираю от внезапного приказа:

– Мягче нужно быть! Танцуй его! Вначале обними… покрепче! Теперь вали! – командным тоном произносит Вольский.

Не понимая, куда я попала, открываю рот и осматриваюсь.

Это точно не кабинет! Не приемная! И не тренажерный зал для мажоров! Вместо рядов с гантелями и беговых дорожек здесь мягкий пол. Вместо фитнес-моделей и потных качков – дети! Мальчишки лет по десять-двенадцать. В боксерских перчатках, шлемах и с горящими глазами.

– Кажется, у нас гости, – гремит все тот же голос, и я наконец оживаю.

– Здравствуйте. Вы назначили встречу. – Останавливаю свой взгляд на массивной мужской фигуре в центре зала.

Местный босс тоже в перчатках, в такой же, как на мальчишках, майке, только своего размера, и без шлема. Мистер Тестостерон во всем своем великолепии.

– Подождите пару минут. Скоро закончу. – Это не предложение. Приказ. И отнюдь не детям.

В обычной ситуации я не стала бы слушаться. Ни за что! В журналистике, как в уголовном розыске, ждать и мучиться должна вторая сторона, иначе толка не выйдет. Но Вольский не позволяет возразить.

Распорядившись, он тут же подзывает к себе ближайшего мальчишку и продолжает тренировку. Не обращая на меня никакого внимания, показывает удары, заставляет оттачивать подножки, устраивает мини-спарринги с каждым из своих учеников.

Никогда не любила подобный спорт, не понимала родителей, которые отдают любимых чад в боксерские секции. А сейчас не могу отвести взгляд.