– Ничего. Я позабочусь, чтобы прожил. Семью тоже не тронут. Но при одном условии. Мне нужны все. Абсолютно все.

– Хорошо, записывайте…

Когда через час Усманова увели, я понял, что голоден. О чём и сообщил присутствующим.

– Я тоже хочу есть, – сказала Наташа. – И ещё очень беспокоюсь, как там наши родители и твои дедушка с бабушкой. Сейчас уже шесть вечера. Мы должны были давным-давно быть дома, они, наверное, с ума сходят.

Бесчастнов ткнул клавишу селекторной связи:

– Татьяна Владимировна, бутерброды с хорошей колбасой и чай на всех. И хлеб, пожалуйста, режьте потолще, как я люблю, а не как вам мой врач шепчет.

– Перекусим, – сообщил он. – Нормально потом поедим, сейчас времени нет. Телефон у вас дома есть, Наташа? Должен быть, если папа такую должность занимает.

– Да, есть.

– Диктуйте номер, – генерал-лейтенант снял трубку.

– Алло, – произнёс он через минуту. – Добрый вечер. Это квартира Черняевых? Илья Захарович? Вас беспокоит генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич. Председатель Комитета госбезопасности Узбекистана. Нет, не шутка. Слушайте меня внимательно…

– Ну вот, – сказал он через пять минут, кладя трубку на рычаги. – Через два – два с половиной часа твои, Наташа, родители и твои, Серёжа, дедушка с бабушкой и прабабушка будут здесь. Поживут в Ташкенте день-два, пока мы разные дела не уладим. На всякий случай.

– Где поживут? – спросил я.

– Имеется у нас для подобных случаев специальное жильё, – сообщил Бесчастнов. – Не волнуйся. За ними присмотрят.

– Есть ещё одна семья, которую нужно привезти в Ташкент, – сказал я.

– Кто?

– Кофманы. Муж и жена. Иосиф Давидович и Эсфирь Соломоновна. Там же, на Металлургов живут, в Алмалыке. Адрес я скажу. Телефона нет.

– Евреи, – утвердительно произнёс генерал-лейтенант. – Куда ж без них… Это с помощью Кофмана золото достали, я правильно понимаю?

– Так точно, – сказал Петров.

– Без Кофманов вообще бы ничего не вышло, – сказал я. – Вопрос был не только в золоте, а в его техническом использовании. Иосиф Давидович проделал сложнейшую ювелирную работу. Не знаю, кто бы сумел сделать так же.

– Ага, так он ювелир?

– И ветеран войны. Танкист. На окраине Будапешта его танк подбили, а мой дед его спас. Дядю Юзика, не танк. Танк сгорел. Экипаж погиб, один дядя Юзик выжил.

– Я понял, – кивнул Бесчастнов. – В Будапеште, значит. Надо же, как мир тесно устроен. Сколько живу, столько удивляюсь. У нас с Юрием Владимировичем, – он покосился на портрет Андропова, – тоже в Будапеште было дело в пятьдесят шестом… – по его лицу пробежала и пропала короткая тень воспоминания, – Ладно, и Кофманов привезём. Что-нибудь ещё?

Прошло время, и я узнал, что Ювелиром звали иногда председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова коллеги, поскольку его дед по матери был евреем, родом из Финляндии, и до революции владел на Москве магазином, торговавшем ювелирными изделиями. Совсем недалеко от нынешнего здания Комитета госбезопасности на Лубянке, к слову.

Но это было позже. А пока я просто догадался, что товарищ генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич не только умён, но и вполне доверяет совей интуиции и «знакам свыше», если можно так назвать мелкие случайности и совпадения, которые большинству кажутся таковыми, но на самом деле ими не являются. Или не всегда являются.

– Это всё, – сказал я. – Пока.

– Отрадно слышать. Ответь мне на один вопрос, Серёжа.

– Только на один?

– Пока на один.

– Давайте, – сказал я. – Хотя лучше бы после бутербродов. Жрать охота – сил нет.

Генерал-лейтенант весело рассмеялся.

– Знакомо! Сам по молодости вечно голодный был. Тебе тринадцать?

– Ага. С половиной.

– Я в твои годы в пекарне работал. Отсюда и кличка – Пекарь, они думают, я не знаю, – он кивнул на Петрова и Боширова, которые одновременно состроили искренне непонимающие лица. – Только это и спасало. Бывало, зимой стянешь пару свежих бубликов с лотка… Горячих! Пахучих! На улице мороз, в подсобку нырнёшь, в уголке присядешь, слопаешь этот бублик в четыре укуса, да так, чтобы ни крошки не упало, второй – за пазуху, и снова жить можно… да.

Открылась дверь, и Татьяна Владимировна внесла большой поднос, на котором стояли чашки с чаем блюдо с толстыми бутербродами и сахарница.

Какое-то время все с аппетитом уплетали бутерброды, запивая их вкуснейшим горячим сладким чаем (за один только чай можно полюбить Землю, нет у нас, на Гараде такого напитка даже близко).

– Я умер, товарищ генерал-лейтенант, – сообщил я после второго бутерброда.

– Что? – от неожиданности Бесчастнов чуть не поперхнулся.

– Семнадцатого февраля сего года я умер, – повторил я. – Клиническая смерть. Меня сбила машина. Случилось это в городе Кушка – самой южной точке Советского Союза. Врачи отчаянно боролись за мою молодую жизнь, и всё-таки победили. Хотя я думаю, что здесь не обошлось без какого-то редчайшего стечения обстоятельств, которые иначе можно назвать чудом. Во всяком случае, мои врачи считают, что произошло медицинское чудо. Я умер, но воскрес.

– Какие именно врачи?

– Например, начальник кушкинского госпиталя, подполковник медицинской службы Алиев Ильдар Хамзатович.

Бесчастнов кивнул.

– Дальше.

– Дальше начались и вовсе непонятные вещи. Я быстро встал на ноги, всё зажило быстрее, чем на собаке. Более того, после выздоровления, точнее, ещё в процессе, я почувствовал, что во мне проснулись новые способности. Скажем так… не совсем обычные.

– Например, умение лечить руками?

– Например. Но не только. Я вижу в темноте. Различаю слова, сказанные тихим шёпотом, за тридцать, а то и пятьдесят шагов. Моя реакция быстрее реакции самого тренированного человека, а память практически абсолютна.

– Он семьдесят пять метров под водой проплывает спокойно, – сказала Наташа. – Без маски, трубки и ласт. И я думаю, что это не предел.

– Не предел, – подтвердил я.

– Это ладно, – сказал генерал-лейтенант. – Впечатляюще, но, в принципе, объяснимо. Прямо в этом здании имеются люди, способные за несколько секунд запомнить массу информации и даже проплыть сотню метров под водой. Да и людей с необъяснимыми с точки зрения марксистской науки способностями я встречал. Вот эта штука, – он показал пальцем, – Гравигенератор твой. Антиграв. Экранирует силу тяжести, так?

– Да, нейтрализует воздействие гравитационного поля.

– Как тринадцатилетний мальчишка, пусть и получивший чудесные способности после клинической смерти, смог это придумать?

– Честно? – спросил я.

– Будь любезен.

– Не знаю. То есть, вообще понятия не имею. Сунул руку в ящик и вытянул антиграв. Как отец Кабани.

Глава вторая
Демонстрация. Хороший самолёт Ту–154. Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов

– Кто? – спросил Бесчастнов.

– Литературный персонаж, – сказал Петров. – Из повести братьев Стругацких «Трудно быть богом». Гениальный изобретатель-самоучка. «Ящик… – повторил отец Кабани упавшим голосом. – процитировал он по памяти. – Это мы говорим, будто мы выдумываем. На самом деле все давным-давно выдумано. Кто-то давным-давно всё выдумал, сложил всё в ящик, провертел в крышке дыру и ушел… Ушел спать… Тогда что? Приходит отец Кабани, закрывает глаза, с-сует руку в дыру… Х-хвать! Выдумал! Я, говорит, это вот самое и выдумывал!.. А кто не верит, тот дурак… Сую руку – р-раз! Что? Проволока с колючками. Зачем? Скотный двор от волков… Молодец!»

– Спасибо, капитан, – поблагодарил Бесчастнов. – Слышал, но не читал.

– Прочтите, товарищ генерал-лейтенант, – посоветовал я. – Хорошая книжка.

– Может быть, и прочту, – задумчиво произнёс Бесчастнов. – И вот что, хватит уже генеральничать. Зови меня Алексей Дмитриевич. Я тебе в деды гожусь.

– Слушаюсь, Алексей Дмитриевич, – сказал я. – Мой дед, кстати, девятьсот десятого года рождения.

– Вот видишь, а я тринадцатого. Воевал дед, говоришь?

– Воевал. В разведке.

– Почти коллеги, значит. Ладно, интересно будет познакомиться с твоим дедом… По всему видать, не робкого десятка человек. Так что же, можешь прямо сейчас мне продемонстрировать, как твой антиграв работает?

– Не вижу препятствий, – сказал я. – Медицинские или любые другие весы в этом доме найдутся?

– Пошли.

Бесчастнов открыл вторую дверь в стене. Как я и предполагал, там имелась небольшая комната отдыха. Диван, кресло, телевизор, полка с книгами (я отметил «Три мушкетёра» Дюма, «Остров сокровищ» Стивенсона и «Пётр Первый» Алексея Толстого), журнальный столик с газетами и настольной лампой.

Уже хорошо знакомые мне белые медицинские весы стояли в углу, у окна с задёрнутой шторой.

– Врач говорит, надо за весом следить, – сообщил Бесчастнов. – И физические упражнения. А когда? Времени нет совершенно.

– Врач прав, – сказал я. – На самом деле физические упражнения дадут вам время, которого сейчас не хватает. А вес… Сладкое любите? Пирожные там всякие, конфеты?

– Нет. Но чай с сахаром пью.

– Пейте и дальше. А также ешьте побольше мяса, можно жирного, и поменьше хлеба. Больше белков и животных жиров, меньше углеводов.

– И масло сливочное можно?

– Нужно. Жарить тоже на сливочном масле. И яйца куриные, и сало ешьте много и смело. Лучший завтрак – яичница на сале.

– Правда? – в голосе председателя КГБ Узбекистана послышалась какая-то детская надежда. – Обожаю яичницу по утрам.

– Вот и ешьте на здоровье. Только хлеб пусть вам жена и Татьяна Владимировна всё-таки потоньше режет. Крупы и макароны тоже ограничьте.

– Но врач говорит…

– Врачи тоже люди, а люди ошибаются, – всё это я рассказывал, надевая на себя сбрую с антигравом. – Попробуйте, Алексей Дмитриевич. На месяц хотя бы. Лучше на два. Хуже точно не будет, а вот лучше почти наверняка. Так, я готов. Наташа, взвесишь?

– Конечно.

Тот же самый эксперимент, который я совсем недавно проводил во дворе дедушкиного дома, дал те же результаты.

На глазах присутствующих мой вес плавно изменился с шестидесяти восьми килограмм до шести килограмм и восьмисот грамм при десятикратном напряжении антигравитационного поля.

– Ещё раз, – потребовал Бесчастнов. – Только теперь я буду взвешивать.

– Считаете, подвох, товарищ генерал-лейтенант? – ехидно осведомилась Наташа.

– Считаю, что важные вещи необходимо проверять лично, – ответил Бесчастнов. – А по возможности и делать. Во избежание.

Я повторил.

Шестьдесят восемь (оказывается, почти четыреста грамм я прибавил. Наверное, бутерброды и чай. Ну и расту, конечно). Включил антиграв, повернул верньер реостата, меняя напряжение.

– Тридцать килограмм, – зафиксировал Бесчастнов. – Теперь восемнадцать… Есть. Шесть восемьсот.

– Это максимум, – сообщил я.

– Хорошо, – сказал товарищ генерал-лейтенант. – Теперь снимай, я попробую.

– Во избежание? – спросил я.

– Именно, – буркнул генерал-лейтенант. – А то знаю я вас, архаровцев. Нет уж, принял решение – выполняй до конца. До самого донышка. Тогда и краснеть не придётся. Запомните это, молодой человек.

– Знаю, – сказал я. – Это как в футболе. Если нападающий выскакивает с вратарём один на один, то вратарь в долю секунды должен принять решение: или бросаться нападающему в ноги, или оставаться на месте, надеясь, что защита выручит или он сам промажет. Первое предпочтительней, но дело не в этом. Приняв решение, нужно его выполнять. Задёргался, передумал на середине, сдал назад – гарантированная плюха.

– Интересное сравнение, – сказал Алексей Дмитриевич. – Играешь в футбол?

– Играю. Вообще, дружу со спортом.

– Надо же. Прямо какой-то пионер из светлого коммунистического завтра, – заметил Бесчастнов, даже не подозревая, насколько он близок к истине.