Двое слуг, среди которых снова не было Керве, омыли Калли, и грудь её стиснуло тоской – новый супруг был в праве отобрать у неё слугу, противиться Калли не могла. Рудольф не делал этого по каким-то причинам, ведомым только ему, но это вовсе не значило, что Эжен станет поступать так же.

Эжен покинул ванную комнату на добрых полчаса раньше невесты, несколько посвежевший, но и разморённый горячей водой. Одеваться не стал – лишь опустился на кровать и прикрыл бёдра покрывалом из расшитой золотом парчи.

Пока он ждал, мысли сменяли одна другую в голове. То, что новоявленная супруга не торопится, не Эжена удивило: очевидно, что Калли рада этому браку ещё меньше, чем он. Доблестный вопль пленницы, когда той огласили приговор, слышал весь двор. И Эжен теперь крайне отчётливо ощущал своё щекотливое положение: о его отъезде, как и о его супружестве, теперь наверняка шептались все кругом. И каждый мог позволить себе сказать, что Эжен Пьер-Луи де Лебель, так долго уходивший от попыток влюбленных в него особ надеть на палец кольцо, теперь женат на той, кто его ненавидит.

Рассматривая это неожиданное происшествие со всех сторон, Эжен успел немного задремать. Его разбудил стук открывшейся двери, и в воцарившейся темноте Эжен увидел фигуру, облачённую в белое.

Калли замерла на пороге. Белоснежная рубашка до пят делала её похожей на ангела – не хватало разве что крыльев.

Эжен вздохнул и поманил невесту к себе, но та не разглядела его жест – или не захотела разглядеть. Она продолжала стоять, неподвижная, как статуя, и Эжен уже собрался встать навстречу, когда, испустив шумный вздох, Калли захлопнула за спиной дверь, и отрезав таким образом новобрачных от любопытных взглядов слуг, скользнула в постель.

Она сразу же оказалась на животе и приподняла рубашку до пояса, так что ещё мгновение назад неподвижная плоть Эжена теперь с энтузиазмом отреагировала на предложенный десерт.

– Приступайте, – сказала Калли таким голосом, словно приказывала слуге повязать шарф.

Эжен поднял бровь и негромко рассмеялся.

– Подумать только, мне досталась супруга-девственница? Рудольф ничему вас не научил?

Щёки Калли заалели, но Эжен не видел этого в темноте. Северянка так и не шевельнулась, не желая ни идти навстречу, ни нарваться на новые насмешки.

Эжен приподнялся на локте и чуть наклонился к ней.

Опустил ладонь на белую спину, и та тут же задрожала под его рукой.

«И правда девственница?» – в некотором недоумении подумал он.

Эжен провёл рукой вниз. Там, где пальцы касались кожи Калли, они тут же ловили мелкую дрожь. А сама кожа – там, где не было рубцов, которых Эжен насчитал ещё несколько штук – оказалась нежной, как самый дорогой батист.

Пройдясь по одной ягодице рукой, Эжен спустился вниз и коснулся стройных ног. Супруга была неимоверно хороша – хотя и до странности пуглива. Эжену доставляло удовольствие касаться её вот так, неторопливо исследовать каждый изгиб. Но Калли и не думала откликаться на ласку, и, хотя Эжену скорее хотелось её взять, чем нет, он вдруг подумал, что вполне может попросту не консуммировать брак. Пройдёт пара месяцев, он наладит дела в северных горах и вернётся домой, сославшись на то, что супруга не исполняла супружескую роль.

От мысли этой Эжен заметно повеселел, но прежде чем отправиться спать, наклонился к Калли ещё ближе и запечатлел на правой ягодице, прорезанной тонким белым шрамом, жадный поцелуй.

– Доброй ночи, любезная герцогиня, – сказал он. Затем переместился и поцеловал Калли в основание затылка, рассылая по телу новую дрожь.

Упал на подушки и мгновенно уснул.

Выждав несколько минут и осознав, что продолжения не будет, Калли повернула голову и уставилась на спящего рядом графа. Мысль о том, что брачная ночь не состоится, должна была бы её обрадовать – но вместо этого Калли ощутила разочарование и обиду, как будто новый супруг ей пренебрёг.

Она долго лежала так, глядя на лицо Эжена, укрытое темнотой, и думала о том, что произошло. Мысли эти и весь этот день так её вымотали, что под конец она уснула без всяких снов.

ГЛАВА 4

Калли просыпалась медленно. Слабые лучики рассветного солнца осторожно заглядывали ей в лицо. Потянувшись, она ощутила себя необыкновенно отдохнувшей. События прошедшего дня не сразу всплыли в голове – в последнее время Калли просыпалась в новом месте каждый день и толком уже не знала, чего ожидать.

Больше месяца прошло с тех пор, как Облачный город был осаждён. И почти столько же с тех пор, как ворота открылись, впуская воинов августа. С той ночи Калли уснула в кровати только раз – прошлой ночью. Но тогда мысли о грядущем слишком тревожили её, чтобы она могла спокойно спать. А теперь всё худшее свершилось, и оставалось принять новую реальность такой, какая она есть.

Калли потянулась и села. Она ещё не успела собраться с мыслями и сообразить, что следует делать теперь, когда повернула голову, и взгляд её упал на супруга, раскинувшегося на другой половине просторной кровати.

– Ты! – выдохнула она, но голос прозвучал так громко в тишине спальни, что зазвенели стёкла на полках.

Маски больше не было на лице Эжена. Он лежал на спине, чуть раскинув в стороны руки и явно ни о чём не беспокоился. Одеяло сползло, открывая взгляду Калли рельефный абрис мускулов, какой бывает у тех, кто тщательно следит за собой. Чёрные кудри разметались по подушкам, а на подбородке пробилась первая утренняя щетина.

Но всё это мало интересовало Калли в тот момент, потому что взгляд её полностью сосредоточился на лице того, кто лежал рядом. Калли его узнала.

– Ты! – уже громче повторила она и, спрыгнув с кровати, попятилась.

Эжен приоткрыл один глаз. Рассеянно посмотрел на неё. Подумал – и открыл второй.

– Я. Ну и что?

– Ты… Вы! Вы ворвались в мой покой! Вы видели меня, когда я…

Эжен вздохнул и сел.

– Я видел вас очаровательно голой. Немного опередил события, что с того? Между прочим, я считаю в некотором роде оскорблением тот факт, что сегодня ночью вы так и не показались мне целиком.

Калли стремительно побледнела. Теперь она понимала, зачем жениху потребовалась маска. Если бы она узнала о случившемся до свадьбы…

«То что?..» – спросила себя Калли, и на неё накатило бессилие. Она сделала ещё шаг назад и, почувствовав спиной стену, сползла по ней вниз и уронила голову на колени.

– Звезда, почему ты так ненавидишь меня… – прошептала она.

Эжен с минуту наблюдал за супругой. Утренняя – растрёпанная и взбудораженная – Калли была необыкновенно мила. Захотелось протянуть руку и коснуться её, убрать упавшие на лицо пряди волос.

Эжен решил не отказывать себе в удовольствии. Поднялся с кровати и, устроившись на корточках перед Калли, заставил её поднять лицо.

Скула Калли опухла и приобрела зелёный цвет. Пожалуй, только она и портила красоту девушки.

Эжен провёл кончиками пальцев по краешку синяка, и Калли тут же пробила дрожь.

– Кто сделал это с тобой? – спросил Эжен, не убирая руки.

– Не знаю, – Калли устало качнула головой. – Какой-то солдат, из тех, что везли меня сюда…

– Жаль, что ты не помнишь его имени. Я бы приказал запороть его до смерти.

Калли усмехнулась без всякой радости, но в глазах её промелькнула толика тепла.

– Он был в своём праве, – сказала она. – Я оказалась пленницей. Жаловаться не на что.

Эжен не стал отвечать на эти слова.

– Я прикажу принести целебный лосьон, – сказал он вместо этого и встал. Подошёл к двери и, приоткрыв, крикнул: – Амандин! Принеси нам настой с розмарином и календулой. И где завтрак, чёрт бы вас всех побрал?

Эжен отвернулся от двери и, потягиваясь, прошёл по комнате к окну. Калли против воли наблюдала за тем, как переливаются мускулы на его подтянутых ягодицах и спине. Эжен, казалось, ни капли не смущался своей наготы. А Калли мысленно сравнивала его и того, другого, который брал её до сих пор.

Рудольф был коренаст, хотя и нельзя сказать, чтобы толст. Если бы Калли не знала абсолютно точно, что в жилах его течёт королевская кровь, она скорее подумала бы, что Рудольф – какой-нибудь рождённый кухаркой бастард. Лицо его было в целом правильным, хотя на нём и выделялся характерный для всех представителей правящей фамилии утолщённый нос.

Черты лица Эжена Калли пока что уловить не могла. Каждый раз, когда она смотрела на него, взгляд притягивали глаза – тёмно-серые, как небо в дождь, и такие же подвижные, как тучи на ветру.

Так они и провели в молчании следующие несколько минут. Эжен стоял у окна и разглядывал парк. Он думал о том, как ему не хочется покидать Виену, и о том, не стоит ли затянуть отъезд.

Калли сидела на полу и разглядывала его. Думать о будущем она больше не было сил – оно слишком пугало, как и прошлое. Оставалось сосредоточиться на тех мгновениях, что окружали её сейчас. На тишине комнаты, прерываемой тихим тиканьем часов, на аромате лаванды, наполнившем постель, и на стройной фигуре мужа, казалось, забывшего про неё.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и в проёме показался серебряный поднос, заставленный приборами и едой. Калли уловила запах клубничного джема и свежевыпеченного хлеба, а в небольшом графине виднелся горячий шоколад.

Следом за подносом появилась девушка, одетая куда более сдержанно, чем те, кто шептался у неё за спиной при дворе, но всё же далеко не скромно: пышную юбку украшало кружево, лиф платья полностью закрывал грудь, а волосы были собраны в пучок. Стройную шейку обрамлял белый кружевной воротничок.

– Ваш завтрак, граф, – девушка ловко присела в реверансе, умудрившись каким-то чудом не расплескать содержимое кофейника, и опустила завтрак на кровать. Взяв склянку с каким-то лосьоном, огляделась по сторонам – в поисках того, к кому следует применять лекарство. – Вы опять подрались? – спросила она, пристально вглядываясь в лицо графа, который теперь повернулся к ней. Тот провёл в воздухе рукой, и только теперь Амандин разглядела вторую обитательницу комнаты. – Ой… – Амандин тут же попятилась и оглянулась на графа. – Простите, не знала, что вы не один.

Девушка, впрочем, явно не была удивлена – скорее смущена.

– Ничего. Не стоит стесняться, это моя жена.

– Ваша… – Амандин запнулась и перевела удивлённый взгляд на Калли, а затем снова на Эжена.

– Я сам немало удивлён, – Эжен лишь поморщился. – Амандин, позаботься о ней. Я хочу есть.

С этими словами он устроился на кровати, открыв одну из фарфоровых ёмкостей, достал оттуда яйцо и принялся чистить.

Амандин присела на корточки перед Калли, всё это время внимательно наблюдавшей за ней, и склонила голову вбок.

– Тут не хватит лосьона, – она кончиками пальцев тронула синяк, и Калли зашипела. – Кровь застоялась. Понадобится компресс.

Эжен махнул рукой, давая понять, что детали не входят в его компетенцию, и Амандин вопросительно посмотрела его новообретённой супруге в глаза.

– Как будто мне есть из чего выбирать, – устало сказала та. – Компресс – так компресс.

Амандин подняла брови, и Эжен тоже посмотрел на неё.

– Тебе есть из чего выбирать, – заметил он. – Ты можешь просидеть взаперти неделю, не показываясь никому на глаза, или позволить Амандин о тебе позаботиться.

– Вы меня запрёте? – поинтересовалась Калли. Её снова захлестнула злость.

– Ты сама себя запрёшь, – фыркнул Эжен. – А то бы стала ты два часа маскировать этот несчастный синяк, если бы тебе было всё равно, увидят тебя или нет.

– Вы за мной наблюдали, – горестно констатировала Калли.

– Мне просто было любопытно, пойдёт ли тебе мой подарок или нет.

– Ваш подарок…

Взгляды их встретились, и до Калли наконец дошло.

– Платье.

Она помолчала.

– Благодарю. Оно очень красиво.

Эжен не ответил. Он полностью сосредоточился на еде. Только справившись с яйцом, произнёс: