Одеваясь днем на встречу, Вита не думала, что окажется ночью на кладбище. Узкая юбка-карандаш, блузка с туго натянутыми на груди пуговицами. Подбирать нужный размер она так и не научилась, сорок шестой велик в плечах и талии, а сорок четвертый мал в груди. Открытые ботильоны на высоком каблуке и пальто цвета стылой розы (что бы это ни значило). Не лучшая одежда для прогулок по талым сугробам и весенней грязи. Вита почти скучала по ночи в «Крапиве», в клубе убить и спрятать тело сложнее. Среди деревьев хрустнула ветка, Вита испуганно обернулась на звук, сердце забилось чаще, она не заметила, как наступила на талый лед. Нога заскользила, и девушка начала падать.

– Осторожнее, – Филипп успел схватить ее за предплечье, – «скорой» сюда ехать минут сорок, не лучшее место для переломов.

– Спасибо, – выдохнула Вита.

Филипп окинул ее презрительным взглядом, отвернулся и пошел вперед. Сумерки сгущались, окутывая кладбище сероватой мглой.

Что ж, если он говорит о «скорой», то возможно убивать не будет. Пока что…

Вита собрала остатки мужества и, внимательней смотря под ноги, пошла за Филиппом.

Спустя пять минут они вышли к ряду могил с одинаковыми памятниками и оградами. Филипп остановился, дожидаясь, пока Вита справится с увязшим в жидкой грязи каблуком.

– Это будет твой первый репортаж, – Филипп кивнул на памятники, – снимай.

Вита, недоуменно, рассматривала надгробия, на некоторых не было ничего кроме дат смерти. Ни имен, ни фамилий, ни дат рождения. На других – только имена и фамилии, без лет жизни. Лишь на некоторых полная информация о покойных. Вита достала телефон, камеру она не брала, думала, что в планах Филиппа засадить ей по самые гланды, а не давать материал для статьи. Но она сама виновата. Смысл теперь злиться?

Свет таял. Вита включила вспышку и начала фотографировать. Сделала десяток панорамных фото, затем принялась снимать отдельные надгробия: имена и даты, черноту гранита и мрамора. Свежий весенний ветер принес сладковатый запах дыма, Филипп сел на скамейку у одной из могил и закурил. В отличие от остальных захоронений на кладбище, здесь не было искусственных цветов и венков. За ними ухаживали, не торчали из снега сухие стебли сорняков, не возвышались кучки гнилой прошлогодней листвы, но, судя по всему, никто не навещал покойных.

– Закончила?

Вита кивнула.

Ночь опускалась на кладбище ледяным саваном.

– Кто здесь похоронен? – спросила Вита, подходя к Филиппу. Огонек его сигареты тлел в темноте.

Вместо того чтобы ответить на вопрос Филипп, усмехнулся и сказал:

– Ты мне расскажи.

Вита поморщилась, вспомнив, с чего все началось.

– Я не хотела, – она попробовала попросить прощения.

Филипп только выпустил ей в лицо клуб ароматного дыма, темнота вокруг становилась гуще. Если бы Вита так сильно не боялась Филиппа, то ужас зародился бы от самого этого места. В голову полезли нехорошие мысли о некрофилах, призраках, заложных покойниках. Она хотела убраться отсюда как можно быстрее, но Филипп явно никуда не спешил.

Ну чего стоило ей просто промолчать? Не заикаться, что под плащом Харона скрывается Приап. Одна неосторожная фраза и вот результат.

– Я не знаю, – сказала Вита.

– Плохо выучила уроки? Ай-ай-ай, – Филипп погрозил ей пальцем, того и гляди перекинет через колено и отшлепает.

– Ты начинал с того, что помогал избавляться от трупов убитых на «стрелках» братков, еще в девяностые, – Вита твердо посмотрела на Филиппа, собрав все оставшееся мужество (помирать так с музыкой) и продолжила, – эти могилы – один из способов. Подозреваю, что изначально в них хоронили каких-нибудь бомжей, а под гробами – тела твоих врагов или свидетелей, или конкурентов, или… да кого угодно! – Резко оборвала догадку Вита и так выговорила себе место в одной из могил.

Филипп хитро прищурился, а затем рассмеялся. Звонкий искренний смех разорвал кладбищенскую тишину, заставив раскаркаться притихших ворон.

– Тебе надо детективные романы писать, а не блоги, – сказал он, отсмеявшись, – я сильно тебя расстрою, если скажу, что сигара, – Филипп бросил недокуренную сигарету в грязный снег, – всего лишь сигара? Но ты права: в могилах и впрямь похоронены те, о ком больше некому позаботиться. Не только бомжи, кстати, старики и просто одинокие люди, у которых не осталось близких. Ты же обратила внимание, что на каких-то памятниках нет дат?

Вита кивнула, она начинала чувствовать себя полной дурой.

– Там похоронены те, кто умер в одиночестве дома и годами ждал погребения.

– «Мульцибер» занимается и этим? – спросила Вита.

– Нет, конечно. Для этого есть «Харон».

– Но… как же? – Вита запнулась, поняв вдруг, что хочет спросить: как Филипп избавляется от тел?

По его губам скользнула усмешка:

– Если ты это узнаешь, то мне придется тебя убить. Дня хватит, чтобы написать статью? – Филипп встал.

Вита кивнула.

– Тогда в среду скинь пиарщикам, меня поставишь в копию, не хочу сюрпризов. Материалы по деятельности фирмы и подробности тебе завтра пришлют на почту.

Филипп включил фонарик в мобильном, подал Вите руку. Она помедлила несколько секунд, опасаясь, что за джентльменским жестом скрывается ловушка, но Филипп лишь поддерживал ее на обратном пути. Идти в темноте по рыхлому снегу, когда единственный луч света озарял узкую кривую тропку и впрямь было опасно. Но она бы не призналась самой себе, что прикосновение его теплой, живой руки среди царства смерти, успокаивало. Странно, но человек вызывавший чистый ужас, в этот конкретный миг казался таким близким, что стоило ему бросить ее одну посреди темноты, как она начала бы звать его, повторяя ненавистное и страшное имя – Филипп.

– Филипп, – выдохнула Вита, когда нога вдруг провалилась в яму рядом с покосившейся оградой. Снег просел и с тихим хрустом, оглушительным в царящей вокруг тишине, начал проваливаться куда-то в черную дыру. Вита вскрикнула, отпрянула от провала, почти упав на грудь Харона. Паника живо нарисовала в воображении картину: из земли высовывается рука в обрывках разложившейся плоти. Вита судорожно вцепилась в полы пальто Филиппа, в поисках опоры. Она боялась оторвать взгляд от провала и одновременно с тем – посмотреть на Филиппа. Не в силах понять, что страшнее: выдуманный ужас или вполне осязаемый, с сильным бьющимся сердцем прямо под ее ладонями.

– Все в порядке, просто почва осела, – в голосе Филиппа звучали привычные презрительные нотки, но все же он направил луч фонаря на яму. Из провала не лезли мертвецы, лишь тянуло холодом и поблескивала на склонах влажная земля.

– Прости, – прошептала Вита, сердце все еще быстро билось в груди, а руки дрожали.

Филипп дал ей минуту прийти в себя не отстраняясь. Вита крепче сжала его ладонь, когда они снова пошли вперед.

Впереди пискнула сигнализация и дорогу озарил свет фар. Машина ожила, как «Кристина» из романа Стивена Кинга, послушная техническому прогрессу, а не мистике, хотя на долю секунды Вита успела в этом усомниться. Подойдя к ролс-ройсу, Вита выдохнула, обрадовавшись скорому возвращению в город.

Рано.

Филипп резко притянул ее к себе.

Его горячее дыхание обожгло шею, заставив затрепетать.

– Значит, Приап под плащом Харона? – спросил Филипп.

Вита замерла, не зная, что ответить.

– Не думал, что у меня настолько большой, но как скажешь, – Филипп провел кончиками пальцев по ее волосам, убирая с лица непослушные локоны.

– Я не хотела, – пролепетала Вита, от одной мысли, что он заставит сделать ему минет посреди кладбища, внутри все сжалась, – пожалуйста, не надо, – сказала она едва слышно.

Но что значат мольбы в царстве Харона…

Глава 9

Филипп прижал Виту к капоту урчащей машины, стараясь уклониться от его прикосновений, она отшатнулась и вскрикнула. Фея на капоте болезненно «клюнула» ее в спину. В глазах Филиппа вспыхнули задорные искорки. Вита судорожно втянула холодный воздух, не хочет же он трахнуть ее на кладбище?.. Но именно этого Филипп и хотел. Не тратя время, он рванул ее пальто, отлетевшие пуговицы глухо запрыгали по асфальту. Дыхание Филиппа стало тяжелее, но в глазах так и плясали веселые огоньки. Но Вита не могла разделить его горячность. Она осмотрелась по сторонам. Спасения ждать неоткуда. Кресты и памятники вдоль дороги скрыла густая чернота. Виту одновременно терзали страх и стыд. Покойники на черно-белых фотографиях смотрели на нее с осуждением. Секс на кладбище – это что-то запретное и противоестественное. Вита предприняла последнюю попытку остановить Филиппа:

– Не надо, пожалуйста, – прошептала она сухими горячими губами, – не здесь.

– Полная жизни боится смерти? – глухо прошептал Филипп.

– Так нельзя, это… – но Вита не нашла слов.

Что «это»? Грех? Правонарушение? Оскорбление памяти мертвых? Для Филиппа все это только обострит удовольствие, усилит желание.

У нее нет достаточно сильного аргумента, способного охладить пыл Харона. Разве что?..

Вита глубоко вдохнула, прежде чем открыть рот, возможно, в последний раз:

– Сейчас ты и впрямь похож на мерзкого волосатого Приапа, а не Харона!

Но вместо того, чтобы разозлиться Филипп рассмеялся, прижавшись к Вите всем телом, давая почувствовать свое возбуждение и горячо зашептал в самое ухо:

– Молись, чтобы это было не так. Ты знаешь, что изображение Приапа использовали в древности для дефлорации невесты, а первенца потом приносили в жертву божеству?

Горячее дыхание обожгло кожу, Вита попыталась высвободиться из плена теплых рук. Филипп не позволил, продолжил:

– Надеюсь, ты не забыла противозачаточные, потому что я собираюсь отыметь тебя прямо на этом мрачном, грязном кладбище, – Филипп ухмыльнулся, лизнул ее шею, отчего по коже пробежали мурашки, а сердце забилось чаще, – и ты будешь послушной, как овечка под ножом, ведь жизнь всегда уступает смерти. Посмотри вокруг, они не дадут соврать, – Филипп кивнул в сторону могил.

Не дав Вите произнести и слова, Филипп отстранился и разорвал ее блузку, оголив грудь. Соски затвердели от холода. Ледяной ветер погладил кожу. Вита попыталась прикрыться, но Филипп приказал:

– Не смей!

Вита безвольно опустила руки. Он прав, она покорилась, уступив страху. Филипп облизнул кончики указательного и большого пальцев и дотронулся сначала до одного соска, затем до другого.

Влага сделала соски твердыми как камень, а прикосновения к ним болезненными. Вита застонала. Она приоткрыла рот, но сама не была уверена, чего хочет – умолять, чтобы он остановился или продолжал. Может жизнь и покорялась смерти, но лишь затем, чтобы рождалась новая жизнь. Даже на кладбище деревья, трава и цветы прорастали сквозь скорбь и слезы. На голых ветвях покачивались пустые гнезда в ожидании птиц. Уже сейчас неумолимо пахло весной и пробуждающейся природой. Вита подалась чуть вперед, подставляя грудь под дразнящие болезненные и сладостные прикосновения. По лицу Филиппа скользнуло удивление.

Собственный порыв испугал Виту сильнее, чем все запреты, которые они нарушали. Сильнее, чем сама смерть, притаившаяся за ржавыми оградами и покосившимися крестами. Но Филипп прав в том, что она полна жизни. Вита выгнула спину и сделала то, чего сама от себя не ожидала, перехватила его ладони, направляя и удерживая там, где это доставляло наибольшее удовольствие. Филипп ласкал груди, поглаживая, пощипывая, внимательно вглядываясь в ее лицо, вслушиваясь в учащенное дыхание. В какой-то момент он высвободил ладони и поднес пальцы к ее губам. Вита послушно облизала самые кончики, а потом болезненно застонала, когда он дотронулся до сосков, и подалась вперед под терзающие ласки. Увидев ее порыв, вместо того, чтобы продолжить, Филипп ухмыльнулся, коротко бросил:

– Нет, – резко развернул ее и заставил склониться к капоту. Задрал полы пальто и юбку, так что холод погладил обнаженную полоску кожи над чулками и ягодицы.

– Шире!

Вита подчинилась, расставив ноги. Холод острым язычком лизнул ее лоно. Филипп перехватил шею Виты рукой и склонил еще ниже, пока она не уперлась грудью в потеплевший черный металл.