– Что? Ты думаешь, мне хотелось бы, чтобы ты была бесчувственным роботом? Иметь чувства – это хорошо, ФМ. И выражать их – хорошо. И приятно узнать, что не одному мне страшно.

– Не одному, – подтвердила я.

– Я знаю. Но все мы выражаем это по-разному. Спенса затевает драку и угрожает тебя убить. Йорген запутался в своем своде правил. Ты притворяешься, что все в порядке.

– Порядке! – пропел Жабр.

– Да, нормально, – сказала я. – А как насчет тебя?

– Я нервничаю, – признался Тор. – И работаю над сложными проблемами и пытаюсь их решить. Когда Спенса пропала в первый раз, я целую неделю пытался разобраться с навигационной системой, которую мы нашли в планетарной защите. Я думаю, она должна взаимодействовать с корабельными навигационными системами, чтобы можно было координировать свои действия во время полета.

– Но так и не разобрался? – спросила я.

– Нет, – ответил Тор. – Там слишком много фрагментов, которых мы пока не понимаем. Некоторое время это помогало мне оставаться в здравом уме, но потом я просто почувствовал себя неудачником.

– Ничего ты не неудачник. Ты рассчитал, как улучшить наши корабли по примеру М-Бота. Ты – главная причина, по которой мы вообще смогли использовать гипердвигатели, даже если они еще не идеальны.

– Мы все работали над этим, – возразил Тор.

– И все равно это не неудача.

– Я знаю, – сказал Тор. – Просто я всегда чувствую, что должен сделать больше. Если бы я мог разобраться во всем быстрее, было бы спасено больше жизней. Каждый раз, когда кто-то погибает в бою, я чувствую, что мог сделать больше, чтобы предотвратить это.

Хм… Я чувствовала то же самое, но не думала, что люди, оставшиеся здесь, на земле, чувствуют ответственность за нашу смерть.

– И все равно ты делаешь все, что в твоих силах. Никто не может требовать большего.

– Ну да. Но тебе становится легче от этой мысли, если твои друзья не возвращаются?

– Нет, – сказала я.

– Вот именно.

– Именно, – согласился Жабр.

– Какой ты сегодня болтливый, – сказала я, предлагая ему еще один гриб.

Я посмотрела на Тора. Мне хотелось, чтобы он сел поближе, но я не была уверена, что готова предложить это. Он был прав. Поговорить – это действительно хорошо. Но чем больше я говорила с ним, тем более уязвимой себя чувствовала, как будто он мог видеть меня насквозь.

Мне не нравилось, что кто-то видит, какая у меня внутри мешанина, тем более – он.

– А ты чувствовал себя неудачником, когда ушел из летной школы? – спросила я.

– Да не то чтобы, – ответил он. – Это была мечта Спенсы, а не моя. Скорее, я почувствовал, что лишился цели. Я не знал, кем хочу быть, но точно не пилотом.

– Сегодняшний день, вероятно, подтвердил это.

– И да и нет, – сказал он. – Это было больше похоже на окно во все, от чего я отказался, понимаешь? Инженеры – это команда, но это не одно и то же. Вы, ребята… вы зависите друг от друга, чтобы выжить. И все по-прежнему хорошо ко мне относятся, хотя я не участвую в полетах. Было приятно испытать это снова, даже если я знаю, что поступил правильно, бросив учебу.

– Наше выживание зависит от тебя, – сказала я. – Сегодня нас спасли инженеры, не пилоты. Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

Я оставила ящик открытым, и слизни медленно выбирались оттуда. Твист уселся на краю и распевал, пока Тор не взял его на руки.

– Как бы то ни было, – сказала я, – не думаю, что остальные члены звена считают тебя недоучкой. Большинство из них сами бросили школу. Только мы с Йоргеном закончили обучение.

– И как это ощущается? – спросил Тор.

– Одиноко, – призналась я. – Кобб сразу, в первый день, сказал, что у большинства из нас ничего не получится. Я чувствовала вину за то, что у меня получилось, а у других нет.

– Но никто больше не перестал летать, – сказал Тор. – Только я.

– Ты сожалеешь об этом?

Я посмотрела на него. К моему удивлению, он задумался над этим вопросом. Он сказал, что знает, что поступил правильно, и мне было ясно, что его призвание – инженерное дело. У меня также не вызывало неприязни то, что в обычный день он не подвергался бы такой же опасности, как все мы.

– Нет, – ответил он. – Но все равно иногда больно. – Он посмотрел на меня сверху вниз. – Если бы тебе пришлось все начать сначала, ты бы все равно стала пилотом?

– Да, – сказала я. И удивилась тому, как легко пришел этот ответ, даже после всего, через что нам пришлось пройти. – Если бы я этого не сделала, я бы не смогла защитить своих друзей, понимаешь? Они все еще летали бы, но меня бы там не было.

Тор кивнул:

– Ты поэтому стала пилотом? Чтобы защищать других?

– В конечном счете да, – ответила я. – Я не собиралась оставаться в ССН навечно. Мне не нравится, что Лига Непокорных ведет себя так, будто война – самое великолепное явление на свете, будто чинить насилие прекрасно, хотя на самом деле оно причиняет столько боли. Но я думала, что если стану пилотом, то получу полномочия и уважение, чтобы говорить об этом, понимаешь? Что я смогу заступаться за тех, кого никто больше не защищает, и людям придется ко мне прислушиваться.

– К тебе прислушиваются, – сказал Тор. – Я всегда уважал это в тебе. Когда ты говоришь, другие слушают. Не потому, что ты – пилот. Просто потому, что ты – это ты.

Жар прилил к моему лицу.

– Я этого не чувствую, – сказала я.

– Угу, – проговорил Тор. – Думаю, никто из нас не верит хорошему о себе, ведь так?

– Спенса, быть может.

Но нет, это не было правдой. Даже Спенса иногда чувствует себя неуверенно. Это лишь делает ее громогласнее и опаснее.

– Она хотела бы, – произнес Тор.

Жабр бодал мой локоть, пока я не положила руку ему на голову и не стала поглаживать.

– Чего хотела бы я, – сказала я, – так это гарантировать вот этим ребятам жизнь, не заполненную тем, что мы сможем напугать их максимальное количество раз. Хотелось бы мне, чтобы был другой путь.

– Хорошо бы мы смогли что-нибудь придумать, – сказал Тор. – Потому что, если промежутки между пуганиями будут становиться все больше, нам понадобится больше слизней, иначе мы будем очень ограниченны в использовании гипердвигателей. У Верховенства в распоряжении целая Галактика планет, на которых они могли добывать слизней. У них, возможно, есть и программа разведения. А у нас пока что лишь население одной пещеры.

– Если мы выясним, как использовать их более эффективно, мы, возможно, сможем получить преимущество перед Верховенством. – Я смутилась. Теперь я говорю о слизнях как о ресурсе. – Это также улучшит качество жизни тейниксов. Если бы их можно было убедить совершить гиперпрыжок, пусть даже это и страшно, нам не пришлось бы полагаться на их первобытные импульсы.

– Достойная цель, – согласился Тор. – Мы могли бы провести эксперимент и посмотреть, получится ли что-нибудь найти.

Я посмотрела ему в глаза – глубокие, ярко-голубые – и поддалась собственным первобытным импульсам.

– Я участвую, – сказала я.

Тор встал из-за стола и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Встав, я ее не выпустила.

Мы были примерно одного роста, так что наши лица оказались рядом, и никому из нас не пришлось наклоняться. Я определенно удивила Тора, потому что он немного запнулся, но не отошел.

Я сочла, что это хороший знак. Однако слизень у меня на плече оказался не способен считывать эмоции людей.

– Хорошо! – заявил Жабр.

– Тсс, – прошептала я ему. А потом подалась вперед и коснулась губами губ Тора.

– Хорошо! – пискнул Жабр и телепортировался.

Еще один беглец, которого мне придется искать. Но попозже.

Я улыбнулась, не отрываясь от губ Тора.

– Лучше, чем хорошо, – сказала я.

Тор рассмеялся:

– Намного лучше!

Возможно, этот слизень все-таки умеет считывать эмоции.

14

К экспериментам Тор относился серьезно.

Нам потребовалась бо́льшая часть вечера, чтобы спроектировать нечто, соответствующее его стандартам, хотя инструментарий эксперимента состоял всего лишь из пары ящичков, установленных в противоположных углах комнаты.

На следующее утро мы готовы были начать сбор данных. Мы рассортировали слизней, отделив красно-черных, потому что не готовы были заняться еще и ими. Наша новая идея состояла в том, чтобы научить слизней совершать гиперпрыжок в знакомое место по команде. Это не помогло бы нам прямо сейчас связаться с Куной, потому что они никогда там не бывали, но Тор сказал, что большие достижения надо разделять на успехи поменьше. Научить слизней делать что-то, не пугая их при этом, было важным шагом. Потом, если мы научимся сообщать им координаты, у нас будет еще один способ убедить их перемещаться.

Конечно, если эксперимент удастся.

– Ну что, – сказал Тор, – думаю, мы готовы к первой фазе.

Я достала Бычка из ящика. Пока мы готовились к эксперименту, всех слизней мы держали в закрытом ящике, чтобы они не могли наблюдать за нами. Я сомневалась, что они вообще обратят на нас внимание, но Тор настаивал на том, что это может свести все результаты на нет. Я открыла один из ящичков и показала Бычку ложечку икры на блюдечке.

– Домой, – сказала я ему.

– Домой! – пропел Бычок.

Я позволила ему съесть икру, потом положила новую порцию на блюдце так, чтобы он видел, и закрыла крышку ящика. Затем я отнесла Бычка к другой стене и посадила в другой ящичек, глядящий на первый, с икрой. Он был деревянным, с прозрачной передней стенкой, чтобы мы могли наблюдать за слизнем внутри и увидеть, когда он исчезнет. Бычок не мог добраться до икры иначе как посредством гиперпрыжка.

Бычок стал ползать по ящичку; когда он посмотрел на меня через прозрачный пластик, его мордочка сморщилась.

– Он ничего не делает, – сказала я.

Тор стоял надо мной с блокнотом и делал заметки. Не знаю, что он там записывал, – ничего не происходило.

– Все еще ничего, – произнесла я.

– Так и работает наука, – сказал Тор. – Ничего, ничего, ничего. Кажется, что-то! Ой нет, опять ничего.

– Не представляю, как ты это терпишь.

– Ты что, шутишь? Это же увлекательно.

– В самом деле? Ничего – это увлекательно?

– Иногда, – сказал Тор. – Думаю, зависит от того, что это за ничего. Попробуй теперь дать ему подсказку.

Я прижала палец к пластику, привлекая внимание Бычка.

– Домой, – сказала я ему.

Бычок не шелохнулся.

– Домой, – повторила я. – Иди домой, и получишь икру. Из-за тебя я выгляжу как идиотка.

– Домой! – пропел Бычок; пластик приглушал его голос. – Домой, домой!

– Попробуй отвернуться, – предложил Тор. – Кажется, они не хотят гиперпрыгать, когда на них смотрят.

– Ладно, – сказала я, разворачиваясь. – Я не смотрю.

Мгновение спустя слизень ткнулся мне в ногу. Это был Бычок, он выжидающе смотрел на меня с пола.

– Думаю, он видит в тебе источник икры, ФМ, – сказал Тор.

– ФМ! – повторил Бычок.

– Не я, – сказала я, взяла Бычка на руки и еще раз дала ему заглянуть в ящик-дом. Потом я отнесла его обратно в наблюдательный ящичек и закрыла за ним прозрачную дверцу.

– Домой, – сказала я и отвернулась.

Тор изучал свой блокнот. Когда я посмотрела на наблюдательный ящичек, Бычка там не оказалось. Я нашла его в «домашнем» ящичке жующим икру.

– Ага! – воскликнула я. – Ты молодчина! Домой.

– Домой! – радостно пропел слизень.

– Хорошо, – сказал Тор. – Итак, он отправился искать еду, потому что знал, где та находится. Теперь посмотрим, сможешь ли ты заставить его сделать это, если он не будет предварительно видеть еду.

Я подождала, пока Бычок доест икру, а потом перенесла его обратно к наблюдательному ящичку и посадила внутрь.

– Домой, – сказала я ему.

– Домой, – отозвался слизень.

А потом исчез и снова появился в «домашнем» ящичке и принялся вынюхивать икру.

– Ура, работает! – Я достала уже почти опустевшую баночку с икрой и дала Бычку ложечку.