«Дон Морис Маналезе, крестный отец преступной организации Корсики. 42 года. Истинный мафиози. Характер жёсткий, переходящий в жестокий. Беспощаден в борьбе с нарушителями Омерты (кодекса молчания). Порочащих связей с законом не имеет».

Также я понял, что именно он был отцом Антонио, с которым я дрался у старого дома. А победив его, заключил мирное соглашение.

– Синьор Карло, – начал дон Морис медленно, взвешивая каждое слово, – наша семья в долгу перед вами. Без вашей помощи… сами понимаете, – короткая пауза, – многие бы не пережили этот день.

– Ну, что вы, это наш христианский долг, – ответил отец.

– Помогать своим – это правильно. И ваш мальчик… он удивил меня. Вы воспитываете достойного наследника, – его взгляд стал холоднее. – Если понадобится моя помощь, считайте, она у вас есть.

Отец запнулся, но, собравшись с мыслями, продолжил:

– Нам нужно перебраться на материк. Я слышал, у вас есть связи среди… – он замялся, – моряков. Поможете с транспортом?

Дон Морис выдержал паузу, глядя прямо в глаза отцу:

– Когда?

– Через четыре дня.

– Сделаем. Мой корабль «Донна Роза» будет ждать вас в порту. Не опаздывайте. И если вдруг возникнут проблемы – вы знаете, где меня найти, – его голос стал чуть тише, но в нем по-прежнему чувствовались сила и уверенность.

Моё незримое присутствие в комнате резко оборвалось: измотанный организм снова впал в глубокий сон без сновидений. Когда я вынырнул из тёмного омута забытья, ушей коснулся приглушённый спор на два голоса.

– Ты понимаешь, что если завтра не уедем на материк, то застрянем здесь на эти страшные времена, а возможно, навсегда? – в напряженном шепоте отца звучала тревога и скрытая паника.

– И что ты предлагаешь? – резко, с упрёком спросила мать. Она всегда была прямолинейной, особенно в моменты волнения.

– Оставить его с Камиллой. Она сможет за ним присмотреть. Потом они присоединятся к нам. Это единственный вариант, – отец говорил быстро, словно боялся, что решимость ускользнёт, если он замедлится.

Наступила короткая, тяжёлая пауза, а затем голос матери, холодный и твёрдый, прорезал тишину:

– Он нас всех спас, чуть не погиб сам. А ты предлагаешь бросить его одного? Такого поступка я не смогу простить ни тебе, ни себе!

Наступила гнетущая тишина, расцвеченная рекламным слоганом: «Что такое хорошо и что такое плохо». Все мы любим навешивать броские ярлыки на сиюминутное, вырванное из контекста жизни.

– Мне уже лучше… – прохрипел я, не открывая глаз.

По сухому горлу словно какой-то садист провёл наждачной бумагой. Вокруг засуетились и забегали, передо мной возник стакан чистой воды, заботливо поднесённый к губам. Вода принесла облегчение, а затем последовало долгое общение шепотом с родителями, безумно обрадованными моим пробуждением.

В назначенный срок «Донна Роза» покинула полуразрушенный порт, унося меня и мою семью к новым испытаниям – взлётам и падениям, которые ждали нас впереди.

Глава 5

8 лет спустя. Метеоритные дожди и «северное сияние» оказались не случайностью, но лишь первым штрихом в страшной картине нового мира. Мира, в который с катастрофой пришла магия. История человечества пошла не по знакомому мне сценарию, а совершенно иным, непредсказуемым путем.

На пирсе в порту Тулона стоял молодой человек. Его серебристые штаны из странной тонкой ткани были заправлены в высокие серые сапоги, рубашка того же цвета пристегивалась к штанам мелкими пуговками. Всё это выглядело как вторая кожа – настолько плотно и без складок прилегала с виду поношенная и определенно перенесшая множество разных приключений одежда к телу.

На узком поясе чёрного цвета крепились коричневые кошели. Куртка из шкуры неизвестного животного была расстёгнута, и внутри блестели нашитые металлические пластины, защищающие жизненно важные органы. На шее висел амулет в форме латинской буквы V, обозначая принадлежность юноши к школе ведьмаков.

Он заразительно смеялся, глядя на шхуну «Донна Роза». Его смех эхом разносился по воде, вызывая раздражение и злость у моряка, дежурившего у трапа. Но тот лишь стискивал зубы и молчал – знак ведьмака ясно давал понять: «Хочешь жить – молчи».

Юноша, наконец отсмеявшись, с лёгкой улыбкой приказал позвать капитана. Матрос, хоть и выглядел недовольным, побежал выполнять приказ.

К трапу вскоре важно прошествовал капитан – как две капли воды похожий на Сальвадора Дали, с торчащими тараканьими усами и слегка безумным выражением лица. Богатый, но засаленный кафтан он набросил прямо на голое тело. Штаны, подвязанные шёлковой верёвкой, и великолепные башмаки с золотыми пряжками подчёркивали его пестрый вид.

– Что хотел молодой синьор? – лениво спросил капитан, прищурившись.

– Молодой синьор хотел бы попасть на Корсику, – ответил ведьмак с лёгкой улыбкой, подражая тону капитана.

– Сожалею, но мест нет, – равнодушно пожал плечами капитан, и уже было развернулся, чтобы уйти.

– Дон Морис, наверное, будет расстроен, что на его корабле не нашлось места для друга семьи, – с наигранной грустью в голосе произнёс юноша.

Капитан застыл. Его усы дрогнули, зашевелились, как у таракана, застигнутого врасплох посреди кухни. В его глазах мелькнула настороженность, и после короткой паузы он в приветственном жесте раскинул руки и, натянув доброжелательную улыбку, провозгласил:

– Мы будем рады видеть на борту друга герцога Мориса Маналезе Первого.

…Так, спустя восемь лет, «Донна Роза» снова приняла меня в свои объятья, чтобы доставить на Корсику. Теперь мне было восемнадцать лет. Я стал высоким и крепким: мускулы налились силой от многолетних тренировок. Слабость легких, бывшая страшным проклятием этого тела в детстве, бесследно прошла. Лицо загорело под солнцем, черты стали резкими и суровыми. Тёмные, чуть длиннее обычного, волосы, растрёпанные ветром, придавали мне вид закалённого в боях дикого солдата. Я выглядел старше и серьезнее, чем был – возможно, благодаря перенесенным испытаниям и опыту прежней жизни.

Стоя на баке, я предавался воспоминаниям.

* * *

Это было первое убийство…

После Армагеддона прошло всего шесть дней, а мир уже изменился до неузнаваемости. Многие живые действительно завидовали мертвым. Именно в это мрачное время наша семья со слугами и имуществом прибыла в Тулон. Корабль пришвартовался к полуразрушенному пирсу, где воздух был пропитан вонью гниющей рыбы и тлеющей помойки. Но самым омерзительным был запах разложения, исходивший от тел, разбросанных в беспорядке вокруг.

Мы сошли на берег. Матросы быстро выгрузили наши баулы на пристань и заторопились готовить судно к отплытию, подняв сходни и оставив нас наедине с дивным новым миром. Я осмотрелся. Совсем рядом трупов, к моему – и не только – облегчению, не наблюдалось. Оно и понятно: люди в панике искали укрытия, никому не хотелось оставаться на открытом месте. Но место всё равно не тянуло на мечту будущего императора. Взглянув на родителей, я увидел на их лицах страх, готовый перейти в панику. Стресс последних дней полностью выбил их из колеи.

В прежней жизни игрового продюсера я однажды обращался за помощью, когда выгорел на работе, и у меня начались панические атаки. Тогда психолог посоветовал простое упражнение с резинкой, которое помогало отвлечься: оттягиваем и щелчок, главное – чтобы не очень больно. К сожалению, здесь ни психолога, ни резинок для родителей не было. А нужно было срочно переключить их с мыслей о безвыходности нашего положения.

Я специально отчаянно закашлялся, хотя плавание по морю, кажется, напротив, утешило мой кашель и смягчило дыхание. Искусственный кашель незаметно перешёл в настоящий, и я закашлял уже всерьёз. Вокруг началось движение: все бросились оказывать мне помощь. Отец предложил флягу с вином и специями, а мать искала в сумке лечебную настойку, которой перед отплытием велел поить меня врач, спасшийся в нашем доме.

Ну а я, сидя на одном из наших сундуков, пытался сдержать кашель и анализировал наше положение, прикидывая дальнейшие шаги. Особого смысла это не имело – едва ли кто-то станет прислушиваться к мнению десятилетнего ребенка. Но иначе я не мог – так уж устроен мой продюсерский мозг, привыкший думать на десять шагов вперед во всех направлениях.

– Наполеоне, пожалуйста, будь осторожнее. Мы все на пределе…

– Летиция, хватит, – прервал её отец. Его лицо оставалось мрачным, но в глазах появилась та редкая твёрдость, которую я видел у него лишь в самые критические моменты. – Здесь небезопасно. Нельзя надолго оставаться в порту. Нужно найти укрытие.

Мать остановилась и посмотрела на него, как будто не сразу поняла. Даже я вздрогнул, услышав в его голосе такую твердость.

– Укрытие? Где же мы его найдём? – спросила она, испуганно озираясь в поисках более-менее уцелевшей постройки.

Отец решительно кивнул в сторону затянутого дымом и пылью города:

– Там, в городе. Не думаю, что все здания разрушены. Кроме того, наверняка кто-то из местных уцелел. Попросим у них помощи, раздобудем информацию. Следует проверить.

– Я пойду с тобой, – мгновенно отозвалась мать, её глаза загорелись новой искрой решимости. В голосе звучали знакомые нотки уверенности, но в глубине была и тревога.

Отец покачал головой и положил руку ей на плечо.

– Летиция, кто-то должен остаться с детьми, – его голос стал тише, но сохранил твердость. – Ты знаешь, я прав. Наполеоне ещё слаб, а Жозефу не справиться, если что-то случится. Останься.

Мать открыла было рот, чтобы возразить, но осеклась, приняв доводы супруга.

– Хорошо… – тихо произнесла она. – Но будь осторожен, – добавила чуть громче, пытаясь скрыть нарастающую тревогу.

– Я возьму Самюэля, – сказал отец, – Он не только вкусно готовит, но и к тому же превосходный стрелок.

Все занялись подготовкой к выходу. Зарядили ружье и наши с Жозефом пистолеты, которые нам вручили еще при сборах к отплытию. Я в это время, продолжая безучастно сидеть на сундуке, осматривал разгромленный порт вокруг. «Да, это явно не Рио-де-Жанейро» – всплыла в голове крылатая фраза.

Осмотрев ближайшие постройки, отец нашел сторожку с проломленной крышей, в которой тем не менее можно было запереться в случае опасности. Вместе со слугой отнесли внутрь наши вещи. После этого отец и Самюэль отправились в город.

Однако безлюдный причал казался нам безопасным. Крики чаек и шум волн создавали иллюзию покоя. Вскоре мое дыхание успокоилось, а может быть, вино и травяная настойка сделали свое дело. И мы с Жозефом не стали сидеть на вещах. Клятвенно пообещав матери оставаться в пределах видимости и положившись на свое оружие, отправились осмотреть хотя бы ближние постройки на предмет скрытой угрозы или полезных припасов. Кроме пистолетов, нам перед отъездом вручили довольно большие для детей ножи, и я чувствовал себя очень неплохо вооруженным и готовым к любым неожиданностям.

И неожиданности не заставили себя ждать. Как только мы приблизились к баракам по соседству, одна из деревянных дверей распахнулась, и оттуда, как от пинка, вылетела низенькая седая старушка. Мы замерли в растерянности.

– Помогите, это там, – совершенно равнодушно и каким-то металлическим голосом, показав на дверь рукой, сказала она.

Жозеф выхватил пистоль и с детским криком, похожим на «ура», рванул к этой актрисе погорелого театра.

«Долбанутый Дон Кихот», – подумал я.

То, что это подстава, было видно с первого взгляда.

– Паразит, замедли время! – мысленно отдал я команду.

Меня охватило уже знакомое чувство, словно от сердца ко всем конечностям прошла теплая, приятная волна, и кожа моментально покрылась мурашками. Воздух вокруг будто уплотнился, не создавая, однако, сопротивления движениям. Носа почему-то коснулся запах озона, и стало немного прохладно, точно солнечные лучи не поспевали за моей скоростью. Все это значило, что паразит выполнил мое распоряжение.