Я невольно скользнула взглядом по его одежде. Старенький пиджак и потёртые ботинки сменили дорогой сюртук из тончайшего сукна с черепаховыми пуговицами, начищенные до блеска сапоги, а из кармана брюк выглядывала массивная золотая цепочка от часов.

И откуда у него, спрашивается, деньги?

Наивный вопрос… Ситуация предельно ясна. Очевидно, Генри предпочёл деньги!

Моя семья не обладает значительным состоянием, это факт. Тётушки, правда, удачно вышли замуж, однако их супруги едва ли стали бы оказывать нам финансовую поддержку. Всё, чем располагает отец – это небольшое поместье, доход от которого весьма скромен, хотя его вполне хватает для поддержания достойного уровня жизни. А Генри… похоже, ему этого мало.

– И что же ты хотела обсудить? – бывший жених нахмурился. – Говори скорее, у меня мало времени!

Его тон… ледяной, отстранённый, резкий… А ведь всего три дня назад он шептал слова любви, держал мои руки в своих и смотрел в глаза с такой нежностью…

Лицемер!

Лжец!

Обманщик!

– Твоё письмо… – я собрала силы, чтобы мой голос звучал ровно. – Твоё письмо, Генри. Наша свадьба… Приглашения, подарки, платье!

– Придётся всё отменить, – буднично, словно речь шла о какой-то мелочи, пожал плечами Генри.

Его безразличие доводило меня до исступления.

Внутри кипело, бурлило, клокотало от несправедливости. Хотелось кричать, разбить что-нибудь, выплеснуть всю эту боль наружу. Может, разгромить здесь всё? Сбросить тяжёлую вазу с пьедестала, разорвать на куски бархатные шторы, швырнуть в него… Да, в него, в этого человека, который топчет сейчас моё сердце.

Я окинула задумчивым взглядом интерьер дома. Он не был его собственностью, Генри арендовал этот особняк, точнее, арендовали его родители, которые год назад скончались, и договор аренды подходил к концу. А платить… Платить ему, похоже, больше нечем.

Он сам говорил, что после свадьбы нам придётся переехать в его загородный домик, доставшийся ему в наследство от дальней тётки. Небольшой, он находился где-то в деревне. Я была не против. В своих мечтах я представляла, как разведу там сад, построю новую оранжерею, а после, возможно, начну принимать местных жителей. Моя целительская сила не должна пропадать зря.

А сейчас… сейчас всё в один момент рухнуло. Рассыпалось в прах. Мечты о семейном счастье, о нашем совместном будущем.

– Ты так говоришь… Генри, неужели ты не любишь меня?

Мужчина молчал, плотно сжав губы, а его взгляд… он был холоден, пуст и безразличен.

– Вспомни, как мы с тобой мечтали переехать за город, – продолжала я, цепляясь за призрачную надежду, что он одумается.

– Это были твои мечты! Не мои, – резко дёрнул подбородком Генри. – Думаешь, мне хочется превращать свой дом в бесплатный госпиталь, как ты сделала это у себя? Принимать на пороге какое-то… отребье? Не понимаю, как твой отец всё это терпит!

Его слова ударили меня словно пощёчина. Я почувствовала, как к горлу подступает ком.

– Ты все это время врал мне…

– Как же долго! – раздался из гостиной капризный, раздражённый голос. – Что они там делают? Генри, дорогой!

Я услышала шаги, цоканье каблуков по мраморному полу, после чего в коридоре возникла фигура, затянутая в блестящий, кричаще-фиолетовый шёлк.

– Вы всё ещё здесь? – презрительно фыркнула брюнетка. – Немедленно убирайтесь из нашего дома!

Вот как, она уже считает этот дом своим?

– Генри, – она бросила уничижительный взгляд на моего бывшего жениха, и тот… покорно склонил голову. – Я всё ещё жду объяснений. Как так получилось, что эта… эта оборванка смеет называть себя твоей невестой?

– Это вздор, дорогая, – торопливо проговорил Генри, прильнув к брюнетке и поцеловав её руку. – Бедная девочка. Мы с ней учились в одной академии. Она просто помешана на мне! Я пытался ей всё объяснить по-хорошему, но ни в какую. Думает, – мужчина язвительно хмыкнул, и этот смех, злой и издевательский, резанул по сердцу, – что у нас будет свадьба. Больная…

Я слушала Генри и не могла поверить своим ушам. Гнев и обида захлестнули меня с головой. Я почувствовала, как магия начинает бурлить внутри, требуя выхода. Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и вокруг них заплясали яркие искры.

– Ах ты, лживый мерзавец! – выкрикнула я, не в силах больше сдерживаться.

Магия вырвалась наружу и полетела прямо в Генри, но он ловко заблокировал её, однако часть искр, отразившись от невидимого барьера, ударила в его новую пассию. Женщина взвизгнула, схватилась за щеку, на которой отпечатался красный след от магической пощёчины.

Я тут же спрятала руки за спину, понимая, что совершила ошибку: гнев затмил разум.

– Ты точно ненормальная! – закричал Генри.

Из гостиной, заинтересовавшись переполохом, вывалились гости.

– Полиция! Вызовете полицию! – визжала брюнетка, топая ногами. – Эта сумасшедшая напала на меня!

Я закусила губу, сдерживая поток проклятий, которые так и просились на язык, и в панике бросилась к выходу. Ситуация явно вышла из-под контроля…

Глава 3

Я шла по улицам, которые постепенно пожирал сумрак надвигающегося вечера. Ароматы дорогих приторно-сладких духов гостей Генри, ещё недавно щекотавшие ноздри, растворились, сменившись запахом прелых листьев и мокрой шерсти, исходивших от проезжающих мимо экипажей.

Промокшая и продрогшая, я кое-как добрела до дома. В спешке, чтобы узнать правду от Генри, даже не удосужилась взять с собой плащ – выбежала прямо так, в одном тонком платье, которое теперь неприятное липло к телу.

Представляю, на кого я была похожа, когда ворвалась в его дом: спутанные волосы,  подол, забрызганный грязью, ботинки, превратившиеся в бесформенные комья глины…

Странно, что кто-то в таком виде меня вообще узнал. Мне, к примеру, никто из гостей знаком не был. Или я просто не присматривалась? Всё моё внимание было приковано к Генри и его новой… невесте.

 Что за вздор! Она – его невеста? До сих пор не верится.

– Мелочный слизняк… – процедила я сквозь стиснутые зубы, поднимаясь по скрипучей лестнице к себе в комнату.

Меня никто не встретил, даже отец не вышел. Наверное, это к лучшему. Сейчас я никого не хотела видеть. Слёзы жгли глаза, грозясь прорваться наружу, но я запретила себе плакать. Не дождутся!

В комнату постучали, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер.

– Дорогая, не хочешь поужинать? – это был отец. – Мы специально не садились – ждали тебя.

– Да, сейчас выйду! – ответила я, только чтобы отец сильно не волновался.

Я всё это время сидела на кровати, болезненно сжимая в руках подвенечную фату, которую успели сшить портные. Тончайшее кружево, жемчужины, сверкающие матовым блеском… столько труда вложено, и всё напрасно.

Я чувствовала себя жалкой, потерянной и никому не нужной. Мир расплывался перед глазами. Но больше всего в этой истории мне было жалко отца. Он так мечтал что я, наконец, обрету любовь…

Знал ли он, что свадьба сорвалась? Пожалуй, что да. Тётушки всенепременно ему обо всём доложили.

Собравшись с мыслями и переодевшись в домашнее платье, я смогла-таки спуститься в столовую.

На ужин было картофельное рагу и баранья отбивная. Аромат еды, обычно такой аппетитный, сейчас вызывал лишь тошноту. Тётушки, словно не замечая напряжённости, болтали о чём-то своём, и их голоса сливались в монотонный, раздражающий гул.

Отец молчал. Лишь изредка он бросал на меня тревожные, сочувствующие взгляды. Я же бесцельно возила по тарелке кусок мяса, пытаясь разрезать его, но у меня ничего не выходило. Руки дрожали, отказываясь подчиняться.

На миг перед глазами возникло напыщенное лицо Генри, его самодовольная ухмылка…

Ярость снова прорвалась наружу. Вилка не выдержала напряжения, взлетела вверх и с глухим плюхам грохнулась в тарелку с подливой, забрызгав не только скатерть, но и дорогое платье тёти Ванды, сидевшей напротив.

Повисла тяжёлая тишина, и все взгляды устремились на меня.

– Кхм… кхм, – прокряхтела тётя Ванда, с недовольным видом вытирая салфеткой пятна подливы с лица и платья.

– Простите, – буркнула я.

– Ты слишком сильно переживаешь, Кара, – хмыкнула тётя Ванда. – Твой Генри уже давно ухлёстывал за Агатой, – как ни в чём не бывало, выдала она. – Стоило ей появиться в городе.

– Агатой? – я подняла на родственницу красноречивый взгляд. – Говорите так, будто хорошо её знаете!

– Да, мы знакомы, – без зазрения совести высказалась родственница. – Она не так давно овдовела. Детей у неё нет, а её муж оставил ей приличное состояние. Ты бы знала это, если почаще появлялась в свете. Кара, когда ты в последний раз была на балу или приёме? Видела хоть что-то кроме своих сорняков и грязной бедноты? За эти три месяца, что мы гостим у вас, я насмотрелась, чем ты тут занимаешься, – тётя приподняла бровь, словно желая унизить меня ещё сильнее. – Совершенно отбилась от рук, превратилась в настоящую дикарку.

Я перевела полный отчаяния взгляд на тётушку Беатрис, но та лишь испуганно уставилась в свою тарелку, не горя желаем ввязываться в конфликт с сестрой. Отец тоже не проявлял участия, словно… словно он был согласен с ней.

– Мой брат тебя слишком избаловал, – подытожила она.

Слова били наотмашь, точно плётки.

– Прошу прощения, но позвольте мне самой решать, что делать со своей жизнью! – с раздражением в голосе бросила я.

Оставаться за столом более не хотелось. Аппетит исчез безвозвратно, будто его и не было.

– Артур, вот видишь! – торжествующе хмыкнула тётя Ванда. – Что и требовалось доказать. Она смеет пререкаться со старшими!

– Пререкаться? – я вспыхнула от несправедливых обвинений. – Вы двое знали, что Генри увивается за другой, и молчали? А ещё вы вскрыли конверт!

Вспомнилось, что адресатом была указана я, а тётушки взяли и прочитали письмо! Какая наглая бесцеремонность!

– Дорогая, он должен был сам тебе всё рассказать, – робко вставила тётушка Беатрис, но её доводы потонули в потоке слов сестры.

– Даже если бы и рассказали, чтобы изменилось? Жить в нищете в какой-то деревушке… Это твоя мечта?

– А что если, да?

– Какой вздор! – тётя Ванда даже не попыталась скрыть своего презрения. – Генри поступил совершенно верно, когда выбрал деньги.

Нет, вы только послушайте, она его ещё и защищает? Просто немыслимо! Ни капли поддержки, сочувствия…

– А как же любовь?

– Любовь? Ха! На любви, дорогая моя, далеко не уедешь! – рассмеялась тётя Ванда.

– Какая же вы холодная и расчётливая…

– Кара! – жёстко прервал меня отец. – Следи за своим языком!

– Нужно заняться твоим воспитанием, – тётя резко швырнула салфетку на стол, словно только что бросила мне вызов.

– Попробуйте… – прошептала я, не сводя с родственницы полыхающего взгляда.

Вот-вот мог бы произойти грандиозный скандал. После всего, что со мной сегодня случилось, не знаю, сумела бы я сдержаться. Не буду лукавить, но с тётей Вандой мы были чем-то похожи. Обе пробивные и за словом в карман не полезем. Даже мама, когда была жива, не раз отмечала схожесть наших характеров. Вот и выходило так, что мы с тётей постоянно ссорились.

– Кара, мне кажется, тебе лучше пойти к себе, – мягко предложил отец, пытаясь предотвратить взрыв.

Тётя прожгла меня испепеляющим взглядом, но я выстояла. Гордо приподняла подбородок и почти встала, как вдруг в столовую ворвался взволнованный дворецкий.

– Смитэрс, что такое? – отец поднялся из-за стола.

– К вам… полиция нагрянула, сэр.

Я сглотнула вязкую слюну. Что-то мне подсказало, что явились именно за мной. Тётя Ванда, словно прочитав мои мысли, нервно прошептала:

– И что же ты натворила?

Глава 4

Время тянулось мучительно медленно. Прошёл час, за ним другой, третий… Тени за окном становились длиннее, погружая улицу во мрак. Тётушки, утомлённые переживаниями этого безумного дня, удалились в свои покои, а я все продолжала бесцельно бродить по гостиной, не в силах уснуть.