Сердце у меня сжалось при виде бледной, как призрак, фигуры, стоящей среди деревьев. Она была одета только в ветер, возле ее бескровных губ темнела прекрасная родинка, а глаза казались глубокими, как во сне. Волосы – как сама ночь, бархатно-черные, и когда ее тень потянулась ко мне через стену смерти, я увидел желание во взгляде, а в воздухе повис запах серебристого ландыша и крови, как в ту ночь, когда он постучал в нашу дверь.

«Мой Лев», – прошептала она.

Как бы мне этого ни хотелось, я знал: это не моя жена, а лишь греза жаждущего безумца. И хоть я понимал, что вижу призрак, вид моей Астрид все равно наполнял мои глаза слезами, а сердце тоской по дому, в который я никогда не смогу вернуться.

Дому, который Фабьен Восс отнял у меня.

«Я скучаю по тебе…»

Теперь она стояла у меня за спиной – темный ангел, сжимающий меня в объятиях. В памяти возникли наши страстные ночи, а мысли о ее крови, горячей и обжигающей мне горло, наполнили меня ужасным, удивительным желанием. Я снял перчатки, и в деснах шевельнулись клыки, когда я прижался губами к ее запястью, а пронизывающий холодный ветер развевал вокруг нас ее длинные черные волосы.

«Мы скучаем по тебе…»

И тогда во мраке я увидел ее, и сердце мое упало, а на глаза навернулись слезы. Знакомая фигура, стройная ивушка, такая юная, Боже, слишком юная. Она была одета в черное, как вороньи перья, а бледной кожей напоминала смерть. Волосы мамины, а глаза… на меня из темноты смотрели мои глаза.

– Пейшенс, – выдохнул я.

«Папа́…»

Она протянула ко мне руку, моя прекрасная малышка, приглашая присоединиться к ней в тени. Я задрожал от боли, осознав, как легко я мог бы снова оказаться с ними: мир в душе был на расстоянии одного взмаха ножа. Но у меня остались дела, которые я должен завершить. Месть, вкус которой я только начал ощущать. И еще одна девушка, которая нуждалась во мне почти так же сильно, как я нуждался в ней.

– Подождите еще немного, любимые, – взмолился я.

– Габриэль?

Я тяжело вздохнул, вытирая глаза.

– Я здесь, наверху, Лаклан.

Я услышал стук серебряных каблуков по насту, прогнавший все мечты о семье, когда Лаклан а Крэг поднимался ко мне по замерзшему склону холма. Приподняв в знак приветствия воображаемую треуголку, мой бывший ученик сунул руку без перчатки под мышку, чтобы согреться, и от него повеяло морозом. Меч Диор все еще висел у него в ножнах на поясе, и, несмотря на связывавшее нас прошлое, я почувствовал отблеск угрозы, исходящий от семиконечной звезды у него на груди.

– Порядок?

– Никаких признаков Дивоков, – тихо ответил он. – Если ты об этом.

– Спасибо, брат. – Я кивнул. – За то, что был начеку.

Лаклан пожал плечами.

– Твоя спина. Мой клинок.

– Тебе нужно немного поспать.

Он шагнул ко мне, и гнев, который он так долго сдерживал, сверкнул в остром взгляде зеленых глаз.

– Думаю, лучше нам с тобой сначала поговорить. Как угоднику с угодником.

– Я больше не состою в Ордене, Лаки.

– Знаю. Я был там, когда тебя вышвырнули, помнишь? – Он заглянул мне в глаза. – Изгнали тебя из ордена или нет, я все равно уважаю тебя, Габриэль. Ты знаешь, что уважаю. Но мне хотелось бы думать, что и я заслужил то же самое за те годы, что мы провели вместе. По крайней мере, заслужил услышать правду.

– Правду о чем?

– О девушке, с которой ты едешь. И кто она, черт возьми, такая.

– Ну, для начала, это он.

– Не ври мне, умоляю. Ты ж не дурака выучил, Габи. Она кровоточит.

– После той стычки с Дивоком, конечно, он…

– Нет, – перебил его Лаклан. – Она кровоточит.

– Черт.

Я потер лоб и устало вздохнул. Я выпил почти целую бутылку водки и сбежал из лачуги, чтобы избежать этого запаха, но все же…

– Я надеялся, ты не заметишь.

– Как я мог не заметить? – возмутился Лаклан. – Я никогда ничего такого не чувствовал. Это правда, что ты сказал сегодня закатной плясунье на реке? Эта хрупкая девчонка убила Велленского Зверя?

Я ничего не ответил, избегая взгляда обведенных черным глаз Лаклана. Но он все равно продолжил:

– Насколько я знаю, ты удалился от дел и жил в Зюдхейме со своей любовницей. Зачем ты сейчас притащился в Сан-Мишон с этой девкой? И интересно, что тебе сказал Серорук, когда ты приехал с ней?

Мне хотелось рассказать ему правду, признаться во всем, что я сотворил. Очень хотелось, да поможет мне Бог. Лаклан был мне братом по оружию. Другом. Но я вспомнил других своих братьев по оружию, других друзей, людей, с которыми я тоже сражался бок о бок и проливал кровь многие годы. Вспомнил, как они приковали меня к колесу в Сан-Мишоне. Смотрели, как Серорук перерезал мне горло, от уха, сука, до уха.

– Ничего интересного аббат не сказал, – пробормотал я.

Лаклан поджал губы и нахмурился.

– Ты помнишь Хлою Саваж?

Голова кружилась: алкоголь и причастие танцевали рука об руку. Но я все еще чувствовал, как меч в моей руке пронзает грудь Хлои. Я все еще видел недоумение на лице старой подруги, когда она схватила клинок, видел, как стекает с ее губ кровь, и слышал ее шепот.

«Все д-деяния длани Его п-происходят из замыс…»

«В жопу Его замысел».

– Помню, конечно, – сказал я. – А что с ней?

– Она покинула монастырь около двух лет назад. Ходили слухи, что она убедила Серорука позволить ей искать сокровище. Оружие, которое можно использовать против бесконечной ночи.

– Хлоя проводила слишком много времени в сраной библиотеке, Лаки.

– Я тоже так думал. И все же шесть недель назад я получил сообщение, в котором всех угодников-среброносцев призывали в Сан-Мишон. А потом обнаружил тебя в тысяче миль к северу от того места, где ты должен был быть. Черный Лев. Величайший герой Серебряного Ордена во все времена заключил союз с закатными плясунами и холоднокровками? Под его крылом прячется девушка в мужской одежде, и на ее сапогах еще свеж пепел Дантона крови Восс? В этом нет никакого смысла!

– Если ты хочешь найти смысл в этом мире, Лаки, лучше начинай копать яму. – Я сделал еще один глоток водки, допивая содержимое бутылки. – Двух футов в ширину и шести в глубину должно хватить.

– Кто она?

– Не твоя забота.

Руки Лаклана сжались в кулаки.

– Да ну? Наверное, она – забота этой чертовой бесовки-оборотня, что сидит внизу? Этой гребаной пиявки? Благая Дева-Матерь, Габи, ты что, потерял сво…

– На случай, если ты что-то пропустил, эта бесовка-оборотень сегодня спасла мне жизнь, Лаки. А эта гребаная пиявка – моя младшая сестренка.

Он моргнул, когда до него дошла эта ужасная правда.

– Твоя…

– Сестра, да. И, кстати, спасибо, что спросил об остальных членах моей семьи. – Я отставил бутылку в сторону и повернулся к нему лицом. – Ты задал кучу вопросов о Диор, но ни разу не спросил об Астрид? А ведь ты знал ее почти столько же, сколько и меня.

Лаклан стиснул зубы, глубоко дыша.

– Твоя любовница – не моя забота.

– Она не была моей гребаной любовницей, Лаки, она была моей женой.

Он покачал головой, и старая рана между нами вскрылась.

– Она погубила тебя, Габи. Из-за нее ты ушел от нас. Я говорил это тогда и повторю сейчас: эта распутница…

Я выбросил вперед кулак и врезал ему по челюсти, быстро и довольно сильно, чтобы рассечь его губы о клыки. Он, не задумываясь, ударил в ответ, и ужасная сила, унаследованная им от Дивоков, отправила меня в полет к ближайшему дубу, в фонтане крови и слюны. Я впечатался в ствол с такой силой, что застонало все дерево, и на меня, мокрого и замерзшего, обрушился снежный покров. Лаклан и сам ужаснулся тому, что сделал, поднял руку и шагнул вперед, чтобы помочь мне подняться.

– Семеро мучеников, брат, я…

С ревом я врезался в него, двинув ему по зубам костяшками пальцев. Его голова запрокинулась назад, и мы упали в снег. Он был сильнее меня, мой бывший ученик, но это я научил его всем трюкам, и теперь мы молотили друг друга кулаками, пинались, размахивали руками…

– Вам, мальчики, с-с-следовало бы играть помягче.

Я застыл, услышав этот голос, рука Лаклана замерла у меня на горле, а мой окровавленный кулак завис у него над лицом. Оглянувшись через плечо, я увидел пару мертвых глаз среди мертвых деревьев.

– А то кто-нибудь с-с-сейчас заплачет, – прошептала Селин.

Лаклан оттолкнул меня, резко выпрямившись, и мрачно выругался. Его рука потянулась к клинку, серебряные чернила на костяшках пальцев ярко горели, а взгляд остановился на моей сестре.

– Мне следовало бы отправить тебя прямиком в ад, холоднокровка.

– Я была там, с-с-среброносец. – Она наклонила голову, и длинная прядь чернильно-черных волос упала на маску. – Хочешь узнать, каков он на вкус-с-с?

– Хватит вы, двое, – сказал я, поднимаясь на ноги.

– Я больше не подчиняюсь твоим приказам, Габриэль, – прорычал Лаклан.

– А что, если он закричит? Вы, монас-с-стырские мальчонки, так любите, когда хороший с-с-сильный мужчина…

– Заткнись, Селин, – огрызнулся я.

Лаклан уставился на меня жестким и холодным взглядом. Я не мог винить его за ярость и недоверие. Он был рядом со мной в битвах при Тууве, Кадире, наши клинки покрывал пепел десятков, сотен убитых вампиров. А теперь…

– Как ты собираешься объяснять все это Сероруку, когда мы вернемся? – спросил он.

Я покачал головой.

– Мы не собираемся возвращаться в Сан-Мишон, Лаки.

– Монастырь всего в десяти днях пути к северу. А у тебя под юбкой три дюжины сирот, Габи. Зимосерд сведет их всех в могилу, прежде чем ты найдешь место получше.

– Ж-ж-жаль будет оч…

– Заткнись, Селин, – прорычал я.

Лаки переводил взгляд с меня на нее и обратно с выражением мрачного недоверия на лице. Я молча наблюдал за происходящим, больше всего на свете желая раскрыть ему правду.

«Кто наплел тебе, что я герой?»

– Что ж, я вижу, вам двоим есть о чем пошептаться, – наконец выплюнул он. – Полагаю, мне пора.

– Отдохни немного, Лаки, – предупредил я. – И не дразни спящих закатных плясуний, ладно?

Он встретился со мной взглядом и покачал головой. Посмотрев на Селин, он сплюнул кровь на снег. И, не сказав больше ни слова, повернулся и потопал прочь, в темноту.

За спиной хрустели по снегу сапоги, я почувствовал затылком холодный шепот. Сестра объявляла о своем приближении, а не просто появлялась из темноты, как ей нравилось, но все равно по спине пробежала дрожь, когда повернулся к ней лицом.

– Мы должны избавиться от него, Габриэль.

– Когда ты говоришь «мы», ты имеешь в виду меня и себя или себя и себя?

– Он член С-с-серебряного Ордена. Он представляет опасность для Диор.

Я изучал Селин в темноте, под порывами ветра и падающим снегом. Она выглядела как девушка, которую я знал в юности. Я постарел за годы нашей разлуки, а она осталась точно такой же. И все же я прекрасно понимал, что она была чем-то совершенно иным.

Пиявкой.

Холоднокровкой.

Внучкой самого Вечного Короля.

– Тебе следовало бы поспать, – сказал я. – Я морожу тут задницу, чтобы ты могла отдохнуть.

– Мы все знаем, почему ты здес-с-сь. В этих жилах течет кровь Восс-с-с.

Я прищурился, когда понял, что она имела в виду.

– Не лезь мне в голову, Селин.

– Тогда с-с-следи за своими мыслями с большей тщательностью. Мы чувствуем, как вы жаж-ж-ждете этого. Возможно, теперь ты поймешь, почему нам нельзя здесь задерживаться. Одеждой барчука не скроеш-ш-шь правду о женщине, которой с-с-становится Диор.

– Знаю, – вздохнул я, и в животе у меня все сжалось при воспоминании. – Лаклан учуял ее запах. И я тоже.