– Так, а куда нашатырь делся? – уточнил я.

– Не знаю. У меня его нет. Да и эта наливочка бодрит лучше, но пить не советую. У тебя опыта мало.

Обожаю нашего доктора за простоту! Интересно, насколько много у него практики было до того, как он стал доктором в авиационной части. Слышал, что он не сразу попал в авиацию.

Димону поставили капельницу, осмотрели раны, а он продолжал лежать неподвижно и смотреть в потолок. Вертолёт слегка тряхнуло, и Батыров повернул голову в мою сторону. Встретившись со мной взглядом, он слегка улыбнулся. Что там у него в голове творится, не знаю. Но я вижу, как по его грязным вискам прокатилась слеза.

Морально ему было сложнее, чем мне. Жена, ребёнок, упущенная карьера – вот чего бы он лишился, взорви он себя гранатой. Думаю, что такое эмоциональное напряжение и заставило его пустить скупую, но очень ценную, мужскую слезу.

– Сергеич, как он? – подсел я поближе к начмеду, который подсказывал санинструктору разведчиков, что нужно сделать Димону.

– Нормально. Жить будет точно, но восстановится не сразу. А там, как карта ляжет. Ты бы выпил, а то в горле пересохло небось.

– Сами же сказали, что наливочка для профи, – удивился я.

– Ну, будем тебя тренировать.

От напитка «мэйд бай Сергеевич» решил отказаться.

Я повернулся к Кариму. Его тоже перевязывали, но он улыбался, как джокер с рисунка на игральных картах. Даже сейчас Сабитович бодр и спокоен.

За бортом уже приближались окрестности Баграма. Вертолёт постепенно стал снижаться и через минуту коснулся площадки. Бортовой техник открыл сдвижную дверь. В проёме показались бойцы в белых халатах.

Они аккуратно принимали носилки с Батыровым и помогали спуститься Кариму.

Марат Сергеевич показал мне тоже выходить. Зачем, если я абсолютно целый?

Тростин похлопал меня по плечу, сбив слой пыли, и я вышел на посадочную площадку рядом с госпиталем. За мной спрыгнул и начмед. Отойдя от вертолёта, Марат Сергеевич показал на УАЗ «таблетку», куда мне следовало сесть.

– Я в норме, Сергеевич, – перекрикивал я шум винтов взлетающего Ми-8.

– Комэска сказал в госпиталь. Я выполняю, – развёл руками Марат Сергеевич.

Ну, раз сам Енотаев дал команду, то спорить нет смысла.

Меня провезли целых 300 метров до здания приёмного отделения. Почти как Папу Римского на «папамобиле».

Совсем недалеко здесь инфекционный госпиталь, расположенный за колючей проволокой. Его недавно разбили, поскольку по базе покатилась волна гепатита. Но, как сказал нам Марат Сергеевич, он нас обеспечил препаратом для профилактики – 50 литров натурального продукта и мешок верблюжьей колючки. Где он только собрал это растение, понятия не имею.

Пока мы подъезжали к приёмному отделению, я видел, что другая машина проехала чуть дальше и остановилась. Солдаты в белых халатах вытащили носилки с Батыровым и Сабитовичем. Их сразу отправили в операционный блок.

Когда мой УАЗ «таблетка» остановился у приёмного отделения, я сразу подумал о столь интересном решении командира эскадрильи. В нём стоит искать и плюсы. Два, а то и три дня, никаких задач, постановок и душной палатки.

Баграмский медсанбат представлял из себя комплекс из нескольких строений. В основном это были ещё палатки, но они активно заменялись постройками из сборных конструкций. Проще говоря «модулями».

Здесь уже везде стоят кондиционеры, цветы на окнах, а больничная пайка должна быть вкуснее еды в столовой. А сколько молоденьких медсестёр!

И только я подумал о девушках в облегающих халатиках с выбивающимися локонами из-под белых колпаков, как из дверей приёмного отделения вышла милая и… очень целеустремлённая Антонина.

– Саша! Родненький! Не ранен? Где болит? Почему не перевязали его, Марат Сергеевич? Человек в крови…

– Белецкая, цыц! Клюковкин целый и невредимый. Одна проблема – выпить не хочет. Так и запишем в истории болезни, что у лейтенанта пропал аппетит, – улыбнулся Марат Сергеевич.

– Всё равно, согласно пункту…

И началось в деревне лето! Антонина наизусть напомнила какие-то приказы и директивы, о существовании которых Марат Сергеевич в принципе не знал. У него уши в трубочку свернулись от такого потока данных.

– Я с ней не пойду, Марат Сергеевич, – шепнул я доктору, пока Тося пошла жаловаться кому-то из врачей.

– Клюковкин, иди с ней! Заклинаю. Иначе я сегодня нажрусь со стыда, что медсестра знает документы лучше меня, – попросил Иванов.

– Исключительно ради вас, доктор, – ответил я, и мы с Маратом Сергеевичем ударили по рукам.

Уже на крыльце, я почувствовал, как пахнет лекарствами и помытыми полами. Кристальная чистота в коридорах и на посту дежурной медсестры. Даже как-то неудобно входить в грязной одежде, с которой сыпется песок.

Присев рядом с дежурной медсестрой, она меня тут же начала опрашивать и вести записи по всей строгости медицинского закона. Не забыла раздеть, проверить давление и пульс, температуру измерить.

Выглядела она совсем не бодро.

– Ещё раз, фамилия? – зевала девушка, «клюнув» носом.

Совсем чуть-чуть и она может так и на шариковую ручку напороться, которой пишет.

– Девушка, а вы когда спали в последний раз? – спросил я.

– А сегодня какое число?

– Третье.

– Тогда не помню, – отмахнулась она, ещё раз зевнула и посмотрела на меня глазами бодрствующей совы. – Фамилия, красавчик.

Я ответил ей, но девушка всё равно не успела записать. Медсестра облокотилась на руку и заснула. Я выждал пару секунд, подошёл к ней. За её спиной была армейская кровать. Аккуратно взял на руки и собирался положить уже на спальное место, как рядом появилась Тося.

Взгляд у девушки был такой, будто серийный убийца давно не пополнял список жертв и увидел потенциальную.

– Это… как… Сашенька?! – запинаясь, указала на медсестру в моих руках Белецкая.

– Глубокий вдох и выдох. Вот так, а теперь замри и скажи мне, сколько будет 574 плюс 745.

– Сейчас… так…

На пару минут я Тосю отвлёк. Хватит, чтобы положить медсестру и дописать информацию о себе.

– Два на ум пошло… – продолжала шевелить извилинами девушка.

– Не два, а один, – поправил я Тосю.

– Получается, получается…, а зачем я вообще это считаю, Саш? – спросила Антонина, когда я закончил заполнять информацию о себе в истории болезни.

– Да я уже и сам не знаю. Так, куда мне идти? – спросил я.

– Сначала помыться. А то ты как будто песочные ванны принимал. Комбинезон оставь, я постираю.

От услуг прачечной я отказался. Пока раздевался в душе, Тося стояла рядом и следила за мной.

– Антонина, а у вас нету других дел? Там к вам раненых привезли.

– Там достаточно врачей и медсестёр. Ты тоже вновь прибывший, поэтому тебе нужно всё рассказать. Я договорилась, чтобы тебя в маленькую палату положили. Там уже выздоравливающие. Причём, все старшие офицеры.

– А в других как распределены раненые?

Я уже стоял с голым торсом и в одних трусах. Антонина застыла с протянутой рукой, на которую я повесил грязные штаны.

– Кроме 2й палаты, везде по два яруса. Но в ней людей больше. Так, просто не посидишь и не поболтаешь, – ответила Тося.

То что мне и нужно. Зато три дня меня никто не будет беспокоить. Главное – достать самую «интереснейшую» книжку, под которую можно быстро уснуть.

– Тосечка, солнышко, а ты будешь и в душевой кабинке за мной смотреть?

– А что я там не видела? – спокойно спросила девушка.

Я и забыл, что Клюковкин имел сексуальную связь с Антониной.

– Не думаю, что это правильно, – недвусмысленно намекнул я, и Тося нехотя ушла.

Вода в душе была совсем не горячая, но мне нужно было окунуться и привести мысли в порядок. Стоя под прохладными струями воды, я вспоминал весь бой. Каждый выстрел, взрыв и предсмертные крики духов вновь пропустил через себя. Сердце заколотилось с новой силой в груди, а зубы начали стучать друг об друга. Всё тело напряглось так, что я не мог пошевелиться.

Открыв глаза, уставился вниз. Смотрел, как в сливную дырку с водой уходит грязь и кровь с моих рук. Сердце успокоилось, а напряжение улетучилось.

Приняв душ и надев больничную одежду, я отправился в палату. Тося перехватила меня на выходе из душевой и гордо шла впереди, показывая дорогу.

– Тут у нас процедурная. Раздача таблеток происходит здесь, как и перевязка, – указывала она на помещение по ходу нашего движения.

Тося начала обрабатывать мне царапины и ссадины. Будто бы они сами не заживут.

– Саш, ну и как там? Страшно было? – спросила Антонина, осматривая царапину на шее.

– По-разному. Главное, что задачу выполнили и живы остались.

– Ты больше так не рискуй. Выпрыгивай из вертолёта, и всё. Сломаешь себе что-нибудь, но это не страшно…

Конечно! Можно руку сломать, а можно и голову, если неудачно приземлиться. Всё от местности зависит.

– Саша, а ты с той девушкой, правда, кран проверял?

– Конечно. Что ещё можно делать в вертолёте, – спокойно ответил я.

– Вот и я также подумала. Но, если что, я не обижусь, если вы там не только кран чинили. Всё равно тебя люблю.

Ох уж эти признания! Как вот её теперь отталкивать?

– Тося, я уже тебе говорил, что мы с тобой…

– Знаю. И я думала над этим. Ты был тогда напряжён от предстоящей командировки. Страшно было, а что будет, если погибнешь. Вот ты и решил меня оградить от переживаний. Мол, расстались, и я не буду о тебе думать. Разгадала я тебя! Раз ты так поступил, значит, и ты меня любишь.

Порой, женская логика объяснениям не поддаётся. Тося теперь с меня не слезет. Ждут меня три долгих дня, пока не выпишут. Антонину буду я лицезреть очень часто.

Обработку ран закончили и вышли в коридор.

– Вот это ординаторская, – указала Тося на следующее помещение. – Вечером, после 22.00 тут только дежурная медсестра. Сегодня как раз я дежурю. Совпадение? – радостно улыбнулся Тося.

– Не думаю, – ответил я и прошёл мимо ординаторской, не заглядывая внутрь.

Мы повернули влево, и подошли как раз к палате, куда меня и определили. Действительно, в ней лежало всего четверо на двухъярусных кроватях и стояла такая же пятая, но пустая. Видимо, для меня.

Из соседней палаты вышел высокого роста доктор в больших очках и белом халате. Рядом с ним шла медсестра, которая что-то указывала в историях болезни.

– С этим парнем всё сложно. 18 лет и уже… такое. Он не даёт мне ничего сделать ему. Не знаю, что и перевязывать, – расстроено говорила девушка, поправляя халат, который был ей явно не по размеру.

Ну, каждый привлекает внимание как может. Тут сразу видно, что медсестра с параметрами 90-60-90.

– Ему нужно делать перевязки. Пару дней и будет борт на Ташкент. Всё равно, мы ему здесь больше ничем не поможем. Постарайтесь его сегодня обработать, – сказал врач и остановился, встретившись со мной взглядом.

– Товарищ майор, а это лейтенант Клюковкин. Мы его в 3ю палату определили, – улыбнулась доктору Тося.

– Нет, не надо. Во вторую его. Мы сейчас 3ю будем забивать новыми раненными, а 2я завтра вечером почти вся улетит в Ташкент и Кабул.

Тося едва хотела начать уговаривать доктора, как у меня сразу появилось ощущение, что это ей удастся сделать. А мне нужно было попасть в палату, где она не сможет долго сидеть со мной.

– Доктор, а я не против поменяться на 2ю палату, – перебил я майора и заставил Тосю раскрыть рот от удивления.

– Прекрасно. В 3й палате, как видно, все старшие офицеры не ниже майора. Идите во 2ю, – отдал распоряжение доктор и пошёл дальше.

Тося фыркнула и сунула мне комплект полотенец и книжку. Прочитал я название и понял, что «снотворное» мне выдали очень хорошее.

– «Что делать?». Н. Г. Чернышевский. Прекрасно, – тихо произнёс я.

Дверь во 2ю палату была открыта, так что я входил без стука. Только вошёл внутрь, сразу понял, что в этой палате буду белой вороной.