Воцарилось длительное молчание.

– Идарран из Уливо, – сказал наконец Пинетти, неожиданно тихо и неожиданно неуверенно. – Ученик Альзура. Я и не думал…

– Откуда у тебя это, ведьмак? – Аксель Рябой перегнулся через стол. – Где ты это взял?

– Ты так спрашиваешь, будто сам не знаешь, – ответил Геральт. – Я отковырял это с панциря существа, которое убил. И которое до этого убило не менее двадцати человек в окрестностях. Не менее, потому что я думаю – намного больше. Думаю, что оно там годами убивало.

– Идарран, – буркнул Тарвикс Сандоваль. – А до него Маласпина и Альзур…

– Но это не мы, – сказал Зангенис. – Не мы. Не Риссберг.

– Девятая экспериментальная модель, – задумчиво добавила Бирута Икарти. – Версия бета. Двенадцатый…

– Двенадцатый экземпляр, – не без злорадства продолжил Геральт. – А сколько таких было всего? Сколько их создано? Ответа на вопрос насчет ответственности я не услышу, это понятно, ибо это не вы, не Риссберг, вы невиновны и хотите, чтобы я в это поверил. Но хотя бы ответьте, ведь вы же наверняка знаете, сколько еще таких же прячется по лесам и убивает людей. Сколько надо будет таких же найти и зарубить. Я хотел сказать: устранить.

– Что это, что это? – внезапно оживился Ортолан. – Что там у вас? Покажите! Ах…

Сорель Дегерлунд наклонился к уху старца, долго шептал. Майлз Трезевей, демонстрируя пластинку, шептал с другой стороны. Ортолан дергал себя за бороду.

– Убил? – вскричал он вдруг тонким голосом. – Ведьмак? Погубил гениальное творение Идаррана? Убил? Бессмысленно уничтожил?

Ведьмак не выдержал. Фыркнул. Внезапно уважение к преклонному возрасту и седине оставило его напрочь. Фыркнул снова. А потом засмеялся. Искренне и несдержанно.

Окаменевшие лица сидящих за столом чародеев вместо того, чтобы остановить его, лишь добавили ему веселья. «Да ну, к черту, – подумал он, – я и не помню, когда так искренне смеялся. Разве что в Каэр Морхене, – вспомнил он, – да, в Каэр Морхене. Когда под Весемиром сломалась прогнившая доска в уборной».

– Он еще смеется, сопляк! – выкрикнул Ортолан. – Ржет словно осел! Молокосос ты неразумный! Подумать только, я под защиту тебя брал, когда иные очерняли! Что с того, говорил я, что он к малышке Йеннифэр страстью воспылал? И что малышка Йеннифэр его любит? Сердцу не прикажешь, говорил я, отстаньте же от них обоих!

Геральт перестал смеяться.

– А ты чего наделал, глупейший из палачей? – старец развизжался всерьез. – Что ж ты сотворил? Понимаешь ли ты, какой шедевр, какое чудо генетики разрушил? Нет, нет, тебе, профану, умом своим неглубоким не понять этого! Не понять тебе идей гениев! Таких, как Идарран как раз, и как Альзур, учитель его, которые гением и талантом исключительным одарены были! Которые творения великие инвентовали и вершили, что добру человечества служить должны, и не прибыль, не маммону нечестивую в виду имели, не плезиры иль забавы, но прогресс и общее благо! Но что ж ты из этого восприемлешь? Ничего не восприемлешь, ничего, ничего, ни крохи!

– И еще скажу тебе, – засопел Ортолан, – что ты отцов собственных творение необдуманным убийством опозорил. Ибо это Косимо Маласпина, а за ним ученик его Альзур, именно Альзур, ведьмаков сотворили. Они самые ту мутацию изобрели, благодаря которой тебе подобных к жизни вызвали. Благодаря которой ты существуешь, благодаря которой по свету ходишь, неблагодарный. Почитать бы тебе Альзура, его последователей и творения их, а вовсе не губить! Ой… Ой…

Старый чародей внезапно смолк, закатил глаза и тяжело заохал.

– Мне надо на стульчак, – объявил он жалобно. – Мне надо на стульчак быстро! Сорель! Милый мальчик!

Дегерлунд и Трезевей сорвались со своих мест, помогли старцу встать и вывели его из комнаты.

Спустя мгновение встала Бирута Икарти. Окинула ведьмака весьма выразительным взглядом, а затем вышла без слова. За ней, вообще не глядя на Геральта, устремились Сандоваль и Зангенис. Аксель Рябой встал и скрестил руки на груди. Смотрел на Геральта долго. Долго и скорее нехорошо.

– Приглашать тебя было ошибкой, – сказал он наконец. – И я знал об этом. И все же у меня была некая надежда, что ты изобразишь хоть видимость хороших манер.

– Ошибкой было принять ваше приглашение, – холодно ответил Геральт. – И я тоже об этом знал. И все же у меня была некая надежда, что получу ответ на свои вопросы. Сколько еще пронумерованных шедевров гуляет на свободе? Сколько еще таких мастерских творений произвели Маласпина, Альзур и Идарран? А сколько их сотворил досточтимый Ортолан? Сколько еще чудищ, носящих ваши таблички, мне придется убить? Мне, ведьмаку, предохранителю и антидоту? Я ответа не получил, и хорошо восприемлю, почему не получил. Ну а что касается хороших манер: проваливай, Эспарса.

Выходя, Рябой треснул дверью. Аж штукатурка посыпалась.

– Хорошего впечатления, – оценил ведьмак, – похоже, я не произвел. Но и не ожидал, что произведу, так что и разочарования нет. Но это ведь не все, верно? Столько стараний, чтоб меня сюда затащить… И что, этим все и кончится? Ну что ж, если так… Найдется у вас близ замка какая-нибудь корчма со спиртным? Могу я уже пойти?

– Нет, – ответил Харлан Тцара. – Не можешь уже пойти.

– Потому что этим все не кончится, – подтвердил Пинетти.

* * *

Комната, куда его проводили, не была типичным помещением, в которых чародеи обычно принимали клиентов. Как правило – и Геральт успел познакомиться с этим обычаем – маги давали аудиенции в залах с очень формальным интерьером, часто суровым и угнетающим. Невозможно было себе представить, чтобы чародей принял кого-то в личной комнате, собственной, которая могла бы снабдить информацией о характере, вкусах и пристрастиях мага – и уж особенно о роде и специфике подвластной ему магии.

И все же на этот раз все было иначе. Стены комнаты были украшены многочисленными эскизами и акварелями, причем абсолютно все носили эротический, а то и прямо порнографический характер. На полочках красовались модели парусников, радующие глаз точностью деталей. Маленькие кораблики в бутылках гордо несли миниатюрные паруса. А многочисленные же стеллажи и стеллажики были полны фигурок солдатиков, конных и пеших, выстроенных в самых разнообразных порядках. Прямо напротив входа, также под стеклом, висело чучело речной форели. Значительных для форели размеров.

– Садись, ведьмак. – Пинетти, и это стало ясно сразу, был тут хозяином. Геральт уселся, присматриваясь к форели. Рыба при жизни должна была весить добрых пятнадцать фунтов. Если, конечно, это была не выполненная из гипса имитация.

– От подслушивания, – Пинетти провел ладонью в воздухе, – нас защитит магия. И потому мы можем разговаривать свободно и наконец поговорить о настоящей причине, по которой мы вызвали тебя сюда, Геральт из Ривии. Форель, которая так тебя интересует, была поймана на искусственную муху в реке Ленточке, весила четырнадцать фунтов и девять унций. Была отпущена живой, под стеклом находится ее магически воспроизведенная копия. А теперь, прошу тебя, сосредоточься. На том, что я скажу.

– Я готов. На все.

– Нас интересует, какой у тебя имеется опыт с демонами.

Геральт задрал брови. К этому он готов не был. А ведь еще недавно считал, что ничто его удивить не может.

– А что такое демон? По вашему мнению?

Харлан Тцара скривился и нервно дернулся. Пинетти успокоил его взглядом.

– В оксенфуртской академии, – сказал он, – действует кафедра сверхъестественных явлений. Магистры магии бывают там с гостевыми лекциями. Касающимися, среди прочего, также и тем демонов и демонизма во многих аспектах этого явления, включая физический, метафизический, философский и моральный. Но, наверное, я зря тебе об этом рассказываю, ты ведь слушал эти лекции. Я помню тебя, хотя ты, как вольнослушатель, обычно сидел на последнем ряду аудитории. Так что я повторю вопрос насчет твоего опыта с демонами. А ты будь добр ответить. Если можно попросить, то без умничания. И наигранного удивления.

– В моем удивлении, – сухо ответил Геральт, – нет ни грана наигранности; оно до боли искреннее. Как может не удивлять тот факт, что про опыт с демонами спрашивают у меня, простого ведьмака, простого предохранителя и еще более простого антидота. А вопросы задают магистры магии, которые о демонизме и его аспектах в университете преподают.

– Ответь на заданный вопрос.

– Я ведьмак, а не чародей. А это значит, что в вопросе демонов моему опыту далеко до вашего. Я слушал твои лекции в Оксенфурте, Гвенкамп. То, что важно, долетело до последнего ряда аудитории. Демоны есть существа из иных миров. Стихийных Планов… измерений, плоскостей, пространства-времени или как там они называются. Чтобы иметь какой-то опыт с ними, демона сперва необходимо вызвать, то бишь силой вытащить из его плана. И сделать это можно только с помощью магии…

– Не магии, а гоэции, – прервал Пинетти. – Разница принципиальна. И не объясняй нам того, что мы знаем. Ответь на поставленный вопрос. Я прошу тебя об этом уже в третий раз. Сам удивляюсь своему терпению.

– Отвечаю на вопрос: да, я имел дело с демонами. Дважды меня нанимали для того, чтобы я таковых… устранил. Мне удалось справиться с двумя демонами. С одним, который забрался в волка. И одним, который вселился в человека.

– Справился, значит.

– Справился. Легко это не было.

– Но выполнимо, – вмешался Тцара. – Вопреки общепринятому мнению. А оно заключается в том, что демона вообще невозможно уничтожить.

– А я и не сказал, что хоть раз уничтожил демона. Я убил одного волка и одного человека. Вас интересуют подробности?

– Очень.

– По волку, который перед этим среди бела дня загрыз и разорвал одиннадцать человек, мы работали вместе со священником, меч и магия победили в тесной связке. Когда после тяжелого боя я наконец убил волка, сидящий в нем демон вырвался на свободу в виде огромного светящегося шара. И уничтожил большой кусок леса, вываливая деревья с корнем. На меня и священника вообще внимания не обратил, корчевал чащу в противоположную от нас сторону. А потом исчез, видимо, вернулся в свое измерение. Священник настаивал, что это его заслуга, что это он экзорцизмами отправил демона на тот свет. Я же, однако, думаю, что демон ушел просто потому, что ему надоело.

– А второй случай?

– Там было поинтереснее.

– Я убил одержимого человека, – продолжил Геральт без понуканий. – И ничего. Никаких побочных театральных эффектов. Никаких шаров, сияний, молний, смерчей, даже никакого запаха. Представления не имею, что стало с демоном. Убитого изучали священники и маги, ваши собратья. Ничего не нашли и не установили. Тело сожгли, поскольку процесс разложения начался абсолютно естественно, а стояла жара…

Он смолк. Чародеи переглянулись. Лица у них были каменными.

– Как я понимаю, – сказал наконец Харлан Тцара, – это и есть единственный подходящий способ против демона. Убить, уничтожить энергумена, то есть одержимого человека. Человека, подчеркиваю. И надо убить его сразу, не ожидая ничего и не размышляя. Рубать мечом, что есть сил. Вот и все. Это и есть ведьмацкий метод? Ведьмацкая технология?

– Плохо у тебя получается, Тцара. Не умеешь. Чтобы кого-то как следует оскорбить, недостаточно иметь непреодолимое желание, энтузиазм и страсть. Обязательно нужна еще технология.

– Pax, pax, – вновь предотвратил склоку Пинетти. – Мы просто хотим установить факты. Ты сказал, что убил человека, и это твои собственные слова. Ваш ведьмачий кодекс будто бы запрещает убийство людей. Ты утверждаешь, что убил энергумена, человека, одержимого демоном. После этого факта, то есть убийства человека, позволь снова тебя процитировать, не наблюдалось никаких театральных эффектов. Откуда же в таком случае уверенность, что это был…