Эмир Кустурица: Мятежный ангел

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Ольга Поляк

Редактор: Жанна Перковская

Издатель: Павел Подкосов

Главный редактор: Татьяна Соловьёва

Руководитель проекта: Мария Ведюшкина

Художественное оформление и макет: Юрий Буга

Корректор: Татьяна Мёдингер

Верстка: Андрей Фоминов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

This text is a work of literary fiction, born from the creative imagination of the author, where real characters live in a narrative context.

Original title: ВИДИШ ЛИ ДА НЕ ВИДИМ

© Emir Kusturica, 2023

© La nave di Teseo editore, Milano, 2023

This edition was published by arrangement with ELKOST International Literary Agency, Barcelona

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2024

⁂

«Я всегда отрекался от матери и отца, но от Великого Вопроса не отрекусь вовеки, ведь я его сын!»

Такие слова отрок-Христос мог бы произнести в храме.

Вчера во время прогулки

Предисловие

Жизнь – единственное состязание, в котором соперники не спешат прийти к финишу первыми. И главнейшее препятствие на этой трассе – время. Его невозможно ни остановить, ни перескочить, это не гимнастический козел и не межа, отделяющая наши владения от соседских, и даже самый быстрый летательный аппарат способен лишь перенести нас в безвременье. Шатко и обманчиво само наше знание о времени – феномене, суть которого даже философия толком так и не постигла. Кроме эйнштейновской теории относительности, а также заявлений Фридриха Ницше и Петера Хандке о том, что времени не существует, у нас нет путеводных нитей, которые привели бы к разрешению этой великой загадки.

В любой из временных отрезков на протяжении последних двух тысяч лет участники состязания норовили к финишу «опоздать». Гонка растянулась на века, и побеждают в ней марафонцы; отмашку массовому забегу на жизненную дистанцию дали эпоха Возрождения и превращение монет в ассигнации. Скоро деньги станут электронными, и это, вероятно, положит движению конец.

На заре девятнадцатого столетия, когда английские пастухи смекнули, что гораздо прибыльнее стричь овец и обрабатывать шерсть, нежели торговать мясом, началась так называемая «гонка за прогрессом, проникнутая духом современности». Темп жизни нарастал, марафонцы бежали все быстрее, и в итоге размышления над загадочной категорией времени вышли за пределы философии и стали уделом науки. Время оказалось «в руках» квантовых физиков, которые стремятся любой ценой вернуться в точку отсчета; впрочем, они не знают, когда именно Большой взрыв сотворил Вселенную. Да и был ли он на самом деле?

В любую из эпох каждая цивилизация создавала свой собственный календарь. Шумеры, ацтеки, евреи, мусульмане заключили в рамки календаря жизнь народа и каждого индивидуума. Люди жили по календарю, и его знаменательные даты, наполненные религиозным смыслом, врастали в человеческое сознание, формируя идентичность. В деле упорядочения времени человеку помогал Бог, как и во многих других важных вещах. Это служило одним из доказательств того, что Он является величайшим из концептов, пусть даже мы разделяем точку зрения Спинозы с его секуляризмом или соглашаемся с эксцентричным заявлением Ницше о смерти Бога. Не стремясь выразить то, что лежит у него на душе, человек не принял бы божественной природы творения, не осмысливал бы явления во временной перспективе и не обладал бы ясным видением прошлого.

Христос сошел на землю в человеческом облике и принес себя в жертву ради человечества; после распятия Он воскрес, наделив людей верой в то, что Его жертва была лишь первым актом драмы (первым этапом гонки); далее последовало вторичное пришествие Христа и сведение счетов с Сатаной. Так в среде христиан зародился миф о времени, внутри которого жизнь и смерть сменяют друг друга, между тем как достижения человеческого разума и творения рук людских лишь повествуют об ушедших в небытие цивилизациях. В ожидании воскресшего Иисуса христиане признали причинно-следственную природу времени, которое в этой концепции имело некую мифическую точку своего отсчета, равно как и завершения.

В тысячном году, а затем и по истечении двадцатого века многие ждали конца света, или светопреставления, чего не случилось, вопреки спекуляциям нумерологов и всевозможным апокалиптическим прогнозам. Такого рода пророчества распространялись, невзирая на то, что Иоанн Богослов в своем Откровении говорит вовсе не о конце света, а о Небесном Иерусалиме, уже посланном от Бога.

Марафонцам, которые верят в воскресение Христа, легче смириться с окончанием гонки. Их жизнь протекает в постоянном осознании неизбежности смерти, но все это время их греет вера в бессмертие души, поэтому они стараются заслужить своими поступками райское блаженство и войти в Царские врата. Впрочем, все больше людей стремится в ад, полагая, что там они окажутся в гораздо более приятной компании.

Ребенком я с легкостью постиг тайну – как остановить время. Входишь в кинозал, гаснет свет и на экран обрушиваются миллионы крошечных искорок, возникают живые картины, и ты переносишься в другое измерение, а время за пределами кинозала перестает существовать.

В Сараево в кинотеатре «Первое мая» показывали «Спартака» Стэнли Кубрика, и не успел я опуститься в кресло, как парень, сидевший за мной, громко возмутился:

– Не видишь, что мне не видно?

– И что теперь?

– Подвинься!

– Хочешь сказать, у меня башка большая?

– Вот именно!

– А что ж ты сам не подвинешься?

– Некуда! – кивнул он на стену, у которой сидел.

– Закрой глаза, и все увидишь!

Выпалив в ярости эти слова, я, разумеется, не отдавал себе отчета в том, что перефразировал мысль александрийского поэта Плотина, философа-неоплатоника. В своих «Эннеадах» он пламенно возглашает: «Обрати свой взор внутрь себя и смотри»^[1].

В дальнейшем я, бывало, следовал совету Плотина и почти достиг экстатических высот, но это шло не изнутри, нет, – к ним меня возносили пассажи из фильмов «Рокко и его братья», «Андрей Рублев», «Таксист»… Что характерно для современного приверженца иудео-христианской цивилизации: самые мощные стимулы к нему приходят извне. Мне не удалось достичь экстаза, вызванного наплывом чувств, которые, по идее, должны были слиться с потоками вдохновенных мыслей и «привести от множественности к единству», как писал Плотин.

Обращая взор внутрь себя, часто видишь совсем не то, что хочешь увидеть. Бывали в моей жизни мгновения, когда я походил на трудягу, который закинул в колодец ведро и, услышав его удар о камень, понял: воды нет.

Работа над собой и развитие духовности, уже успевшей пробудиться, приносит свои плоды. После засухи вода все-таки пришла в колодец, и вскоре, вдохновленные свыше, родились мои художественные творения. Будучи стайером, я так и не достиг той жизненной цели, приходом к которой упивался некий мой друг из Черногории. На мой вопрос «Открыт ли тебе окоем, что ты чувствуешь?» он обычно отвечал: «Учитель, могу сказать лишь одно: я собою вполне доволен».

Если клетки вашего тела не сбиты с толку просочившимся в них динарским нарциссизмом и если вы родились в глубокой котловине среди гор, в бурлящем вареве истории – таком, как Сараево, – вам будет трудно избежать приступов восточной меланхолии. Когда меня захлестывали волны этой напасти, перед глазами часто возникало лицо того типа из кинотеатра, и я снова слышал его слова: «Не видишь, что мне не видно?» Мой окоем закрывался. В бессонные ночи, когда меня терзали сомнения и неудовлетворенность плодами моей работы, вопрос «Не видишь, что мне не видно?» претворялся в ответ: «Вижу, что не видно».

Пожалуй, борьба с собственными мыслями – самая трудная задача в жизни человека; так что иногда бывает неплохо побеседовать с самим собой, понимая все риски такого общения. Облегчает ситуацию то, что это, скорее, диалог (как у Платона), а поскольку ответные реплики – тоже наши, возникает прекрасная возможность столкнуть лицом к лицу сакральное с профанным. Ведь в диалоге с «другим» «первый» может открыть ему истину. Только наедине с собой можно признать, что ты уперся в стену, и решить, разрушить ее или перепрыгнуть.

Фильмы и книги, если они принадлежат подлинному искусству, всегда приводят нас к трансцендентному. Категория времени растворяется. Книга обретает силу, когда на ее страницах возникают образы, которые можем видеть лишь мы одни, и раздаются звуки, каких нет на самом деле, но мы их слышим. И тогда реальное время перестает существовать. Такой же эффект производят фильмы великих режиссеров. Когда луч проектора ложится на широкий экран, образ и звук проникают глубоко в наше существо и мы взмываем на пик эйфории. Реальное время останавливается, и чья-то невидимая рука выключает безжалостный секундомер, обуздывающий время на протяжении всей нашей жизненной гонки.

Случилось так, что одного американца, несправедливо осужденного за преступление, которое тот не совершал, после сорока лет заключения наконец помиловали и выпустили из печально известной тюрьмы Арканзаса. На вопрос журналистов, как ему удалось выстоять и не сломаться, он ответил, что каждый день читал по книге. То есть он примерно вдвое сократил время, проведенное в заточении. Ведь пока он читал – был вне стен тюрьмы. И не только сократил себе этим срок, но и продлил жизнь.

Обращать взор внутрь по совету Плотина становится все сложнее, развитие технологий заставляет нас носить цифровые очки и не дает увидеть окоем. И главное – обнаружить скрытое, служащее последним оплотом того, что составляет нашу личность. Цифровые очки увлекают нас на путь запрограммированных мечтаний, выдуманный мир способен погрузить человека в социальную летаргию и привести к торжеству идеологии безграмотности.

Марафонцы продолжают набирать скорость – однако сегодня, как никогда раньше, они пренебрегают истиной, заложенной в великих произведениях искусства, и непреходящей ценностью артефактов. Они словно участвуют в состязании по бегству от самих себя. В прошлом люди в большинстве своем тоже не поддерживали связь с Искусством, хотя оно и было самым надежным средством, позволяющим преодолеть бренность существования, и лишь оно одно служило мощным заслоном от времени. Только великое искусство давало возможность путешествовать за его пределы.

В христианской, да и в светской культуре человек, стоявший на позициях гуманизма, верил в Искусство, хотя и не всегда отдавал должное художникам, которые подвергались критике и опале, и нередко начинал ценить их лишь посмертно. Марафонец же под впечатлениями, полученными непосредственно или со слов других людей, обусловленными религией или искусством, не смиряется с бренностью.