– Кое-что ты все-таки поняла.

– Только очевидное – что он под кайфом! Но я не знаю… Не представляю, почему, как… Он убегал от кого-то, там была полиция… Короче! Ты знаешь, кто это сделал или нет?

– Знаю.

– Кто?

– Гарик.

Таиса, только-только закончившая наливать чай, едва не уронила чайник от удивления.

– Ты действительно считаешь, что сейчас классное время для шуток?

– А это похоже на шутку?

– На тупую!

– Это не она. Гарик – наркоман. И он был наркоманом задолго до того, как ты здесь появилась.

Это должно было стать громом среди ясного неба, но не стало. Таиса общалась с Гариком достаточно долго, чтобы начать догадываться о чем-то подобном. Он не делал ничего особенного, и все же в его словах, в его взгляде проскальзывало нечто странное, когда профайлеры сталкивались с делами, связанными с наркоманией, или даже когда рядом оказывались потенциально наркотические препараты.

Таиса могла бы узнать больше, если бы позволила себе раздумывать об этом, однако она ничего подобного не хотела. Было и было, зачем ворошить прошлое? Странности, связанные с наркоманией, были едва уловимыми – на фоне других странностей Гарика. Таиса для себя решила, что проблема, даже если она существовала, никогда не была по-настоящему серьезной, и думать тут не о чем.

Ну а потом случилось это.

– Ты действительно считаешь, что он сотворил с собой такое сам? – поразилась Таиса.

– Кто же еще? Бывших наркоманов не бывает – думаю, ты слышала об этом.

Вот теперь она поняла… Не насчет Гарика, конечно, там ситуация оставалась зыбкой и неясной. Насчет Матвея. Он злился – но не на Гарика или, по крайней мере, не только на Гарика. Он на себя злился. Все близкие люди наркоманов к этому склонны. Они понимают, что могут в любой момент потерять того, кто им дорог, и поручают сами себе миссию предотвратить это. А если предотвратить не удастся, им больно… Вот и Матвею сейчас больно, настолько, что он даже не понимает, насколько это опасное состояние.

Получается, Таисе сейчас предстояло помочь им обоим.

– Гарик сам вызвал меня туда, – напомнила она. – Это было непросто, он еле додержался, но он смог! Сделал бы он такое, если бы накололся сам?

– Он не накололся, он что-то сожрал, но это к делу не относится. Да, он бы такое сделал. Он инфантилен: за проступком следует быстрое, ничего по-настоящему не значащее раскаяние, позволяющее ему остаться хорошим для всех.

– Там еще полиция была, которая приехала очень уж быстро!

– Ты не знаешь, почему туда ехала полиция. Возможно, причина как раз не в интересах Гарика – и нейтрализует его предполагаемое благородство.

– Как это? – растерялась Таиса.

– Гарик сорвался, захотел кайфануть, жить ему в очередной раз стало скучно – с ним такое бывает. Но в клубе что-то произошло, возможно, драка или что похуже. Гарик понял, что попадется, и о его маленькой тайне станет известно всем. Вот он и изобразил вопль о спасении.

– Ты неправ.

Именно эти слова хотела сказать ему Таиса – но не успела, они уже прозвучали со стороны двери. Причем прозвучали куда уверенней, чем смогла бы произнести она.

Таиса предполагала, что Форсовы отправили Матвея отдохнуть, а сами занялись Гариком. Теперь же она допускала, что Матвея просто выставили за дверь, чтобы он не срывал злобу на беспомощном пациенте. Николай Форсов решил присоединиться к ним, он стоял на пороге кухни, а Веры рядом пока не было.

– Как он? – поспешила спросить Таиса.

– Стабилен, – ответил Форсов. – Доза была большая, понадобится серьезный детокс, но дней двух-трех, думаю, хватит, а жизни Гарика и вовсе ничто не угрожает.

– Конечно, не угрожает, – еле заметно усмехнулся Матвей. – За столько лет мог бы научиться подбирать дозу.

– Я не буду доказывать, что ты неправ, – вздохнул Форсов. – С этого момента я просто запрещаю тебе говорить вообще, пока не закончу я. Я понимаю, почему ты реагируешь именно так, даже если ты сам пока не понимаешь. Ты наказываешь его за то, что он сделал с собой – и это тоже показатель любви. Но сейчас ему нужно не наказание, особенно несправедливое. Сейчас ему нужно понимание… как и всем нам. Мы не знаем, что случилось – вот это сделай главным, запомни, снова и снова повторяй себе. Возможно, ты прав, и он действительно сорвался сам. Возможно, произошло нечто такое, что он просто не сумел объяснить в своем нынешнем состоянии. Мы не будем знать, пока не выясним больше.

Таиса слушала, затаив дыхание, вмешиваться в разговор она даже не собиралась, ей по-прежнему было холодно и страшно. Молчал и Матвей… Пожалуй, Николай Форсов был единственным человеком в мире, чьим приказам он, при всем своем упрямстве, безоговорочно подчинялся.

Лишь когда Форсов закончил и кивнул ему, Матвей спросил:

– Не слишком ли это сложно – вот так подставлять его? Если это подстава, разумеется.

– Таким способом как раз подставить его проще всего. Если тебе нужно подставить человека, что ты используешь против него? То, с чем он был реально связан, или нечто бесконечно далекое от его жизни? С учетом этого, в чем Гарика обвинить проще – в наркомании или поджоге курятника?

– Зачем это делать?

– Тут мы снова возвращаемся к основному тезису: мы не знаем. Ты и сам понял бы это, если бы не спешил с выводами. Я сто раз повторял тебе, насколько это опасно. Особенно в моменты, когда тебе больно.

На этот раз Матвей с ответом не торопился. Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, и когда он снова заговорил, его спокойствие казалось куда менее наигранным, чем раньше.

– Хорошо, я допускаю, что случилось нечто… непредвиденное. Как один из вариантов. Я поговорю с ним, когда он очнется.

– Нет.

– Нет? – нахмурился Матвей.

– Нет, не поговоришь, – безразлично пояснил Форсов. – Как я уже предупреждал, на восстановление Гарику потребуется несколько дней, и ты можешь стать… препятствием в этом процессе.

– Значит, я должен держаться от него подальше?

– Это станет неизбежно: тебя в городе не будет.

Матвей снова злился, да еще и не пытался это скрыть. Таиса не бралась определить, что именно его задевает: приказы Форсова или то, что узнать правду быстро не получится. Ей просто чертовски не нравилось напряжение, повисшее в воздухе. С таким она раньше не сталкивалась, она хотела бы разрядить обстановку, но пока не знала, как, просто слушала, а мужчины, кажется, и вовсе о ней забыли.

– Если меня не будет в городе, куда же я денусь? – осведомился Матвей.

– Проверь почту – я уже скинул тебе задание. Собственно, я намеревался поручить тебе его в любом случае, просто завтра утром. Но раз сложилось вот так, поручаю сейчас. Ты улетишь уже в восемь утра. И Таиса тоже.

– Меня-то за что? – пискнула Таиса из недр пледа.

Форсов обернулся на нее, будто только сейчас осознав ее присутствие, и невольно улыбнулся. Матвей, кажется, тоже чуть расслабился – хотя уверена она не была. Таиса не рвалась ни в какую внезапную командировку, но от того, что эти двое больше не косились друг на друга кровожадными зверями, стало легче.

– Твое мнение и твое содействие там пригодятся, – пояснил Форсов. – Это действительно очень сложное и очень важное задание. Речь идет о пропавших людях. Думаю, Таисе захочется переодеться и взять с собой кое-какие вещи, отправляйтесь к ней домой. Билет Матвея уже на почте, когда вы закончите сборы, Вера пришлет и билет Таисы. Не опоздайте на рейс.

Таиса готова была поспорить на что угодно: изначально Форсов не собирался отправлять ее на это задание. Матвея – да, и билет был куплен давно. А в ней не было необходимости, она все равно не превзошла бы лучшего ученика… если бы лучший ученик был в норме. Но Матвею сейчас действительно тяжело, и Таиса подозревала, что наставник отправляет ее не расследовать дело, а присматривать за Матвеем.

Или нет? Или им обоим предстоит присматривать друг за другом, потому что тяжело не только Матвею?

В любом случае, отказываться она не собиралась. В том хаосе, которым обернулась эта ночь, спокойные инструкции Форсова представали спасательным кругом. Таиса видела, что Матвей как раз готов спорить – и не позволила ему. Она поплотнее закуталась в плед, перехватила старшего ученика за здоровую руку и с мрачной решимостью потащила его за собой к выходу.

Больше она ничего для Гарика сделать не могла.

⁂

Николай Форсов не сомневался, что выглядел уверенно – с первой секунды до последней. Впрочем, в день, когда он не сможет изобразить абсолютную уверенность, ему и практиковать больше не стоит. Он знал, что Матвей ему поверит – и это успокоит его ученика, а Таису и подавно, потому что она как раз искала веры и не желала спорить.

Ему и самому хотелось бы так обмануться, да не получалось. Он знал о бедах Гарика больше, чем кто бы то ни было… пожалуй, больше, чем сам Гарик. Николай понимал, что добровольный срыв, которого боялся Матвей, оставался вполне вероятным вариантом.

Форсову доводилось встречать разных наркоманов, и он знал, что их на острие иглы приводят очень разные причины. Кого-то – откровенная слабость, кого-то – глупость, кого-то – несчастье, которое невозможно вообразить.

Но Гарик в свое время подсел от большого ума. И в этом, как ни странно, было меньше иронии, чем можно предположить. В его случае сошлось многое – поразительно высокий от природы интеллект, пресыщенность и отсутствие истинной эмоциональной связи с близкими. Талантливому подростку хотелось контролировать не только то, что он думает, но и то, что он чувствует. Он наивно поверил, что это возможно при помощи… сопутствующих средств.

Именно поэтому Николай и заинтересовался им. Что бы там ни думал в нынешнем приступе гнева Матвей, никакой симпатии к наркоманам Форсов не испытывал – скорее, наоборот. Но Гарик был особым случаем. Его можно было поставить на ноги… Вероятно, если бы Николай встретил его на более раннем этапе своего жизненного пути, он бы прошел мимо, предоставив юного пациента специалистам. Но к тому моменту ему уже удалось «починить» Матвея, и ему хотелось проверить, получится ли у него провернуть такое снова.

Получилось. Хорошо – но не идеально. Гарик увлекся, и как только он увлекся, проблема наркотиков отпала сама собой. Профайлинг был для него новым миром, неожиданным вызовом, требовавшим полного сосредоточения. Когда он получил такой вызов, наркотики он бросил – редкий ум может стать и ловушкой, и преимуществом. Но потом прошли годы, успех накапливался… Форсов замечал опасные моменты, хотя и не говорил о них. Гарику то и дело становилось скучно, интеллектуальный вызов еще мог его увлечь, а вот с эмоциями возникали проблемы.

Форсов готов был вмешаться, если бы потребовалось, однако Гарик каждый раз спасался сам. Ну а потом грянула болезнь… Проклятая болезнь, которая ввела куда больше ограничений, чем хотелось бы. Николай вынужден был сосредоточиться на собственном выживании, у него просто не осталось выбора. Поэтому он не мог с уверенностью сказать, когда его ученик сталкивался с последним кризисом, как преодолел… и преодолел ли вообще.

Именно поэтому сценарий, больше всего пугавший Матвея, нельзя было отрицать. И все равно Николай не мог поверить, что настолько грандиозный срыв случился внезапно, без предупреждения… Последние месяцы Форсов чувствовал себя все лучше, он должен был заметить! Похоже, он и сам способен угодить в западню эмоций, о которой предупреждал Матвея, ему следовало быть осторожней.

Именно поэтому ночное дежурство он оставил за Верой. Он не сомневался, что жена, вытянувшая его из тяжелой болезни, справится. Николаю же требовалось время, чтобы успокоиться и подумать. Утром он пришел в медицинский кабинет собранным и готовым к полноценной работе.