– Что? – Эванджелина сперва подумала, что ослышалась. Всего мгновение назад ЛаЛа выглядела страшно напуганной, но сейчас ее взгляд прояснился и стал решительным.

Неужели Эванджелине померещилось беспокойство ЛаЛы или она все неверно поняла?

– Ты хочешь спасти Аполлона? – спросила ЛаЛа.

В тот же миг в груди Эванджелины шевельнулось чувство вины. Временами она и сама задавалась этим вопросом. Она всей душой хотела помочь Аполлону, но иногда боялась, что желала этого недостаточно сильно. Эванджелина не сказала бы, что они с Аполлоном любили друг друга, но ее сердце тянулось к нему. Они были связаны. Стало ли это следствием любовного заклятия Джекса, свадебной клятвы или же бог Судьбы просто позволил их путям пересечься, Эванджелина не знала, но почему-то верила, что ее будущее напрямую связано с Аполлоном.

Эванджелина вдруг вспомнила о письме, которое последние несколько дней носила в кармане. Она запомнила каждое написанное слово, поскольку перечитывала его бесчисленное множество раз.

Моя любимая Эванджелина,

я бы очень хотел, чтобы ты познакомилась с моими родителями. Уверен, они бы всем сердцем полюбили тебя, а еще наверняка сказали бы, что я тебя недостоин.

Мы с тобой ничего друг о друге не знаем. Признаю. Но я желаю узнать о тебе все и сделать тебя счастливой.

Возможно, на этой неделе я проявил чрезмерное рвение, но все дело в том, что я никогда раньше такого не испытывал. И все же я не позволю себе испортить то, что зарождается между нами. Вероятно, в далеком будущем такое может случиться, но я хочу кое-что пообещать тебе, Эванджелина Фокс: что бы ни случилось, я всегда буду бороться за нас. И прошу тебя о том же.

Мама часто говорила: «Любовь можно сохранить, если рядом есть тот, кто готов ее беречь». И я обещаю, что сберегу нашу с тобой любовь.

Всегда и беззаветно твой,

Аполлон

Эванджелина обнаружила это письмо в королевских покоях Аполлона, после того как с нее сняли обвинения в его смерти. Сначала эти слова заставили ее расплакаться, а затем подарили надежду.

Вплоть до самой их свадьбы Аполлон находился под любовным заклятием, но Эванджелина готова была поклясться, что иногда они оба испытывали искреннюю привязанность друг к другу. И письмо это служило тому ярким подтверждением. Каждая строчка словно была пронизана неподдельным чувством, и Эванджелина всей душой верила, что чары воздействовали на Аполлона не всегда. Околдованный мужчина никогда бы не написал такое проникновенное письмо. Оно отражало все самые искренние мысли принца – принца, который чувствовал то же, что и она.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Аполлона, но не стану открывать Арку по приказу Джекса. Ты ведь не думаешь, что я и правда должна это сделать?

ЛаЛа на мгновение поджала губы. Она выглядела подавленной, но когда заговорила, ее голос звучал решительно и твердо, что всерьез обеспокоило Эванджелину:

– Арка не хранит того, о чем ты думаешь. Будь я на твоем месте, то открыла бы ее.

– Тебе известно, что скрывается по ту сторону? – удивленно спросила Эванджелина.

– Доблесть – это или сокровищница, в которой хранятся могущественные магические дары Доблестей, или же магическая тюрьма, где заперты всевозможные волшебные создания, включая мерзость, созданную этим семейством… – ЛаЛа нахмурилась и замолчала. – Ненавижу эту проклятую историю.

Она с громким стуком поставила тарелочку с недоеденным тортом на стол, взяла ладони Эванджелины в свои и попыталась хорошенько сосредоточиться. Но в этот раз, когда ЛаЛа вновь начала рассказывать о том, что, по ее мнению, находится за аркой, с ее губ сорвалась лишь какая-то бессмыслица.

4

Мама Эванджелины, Лиана, каждый день просыпалась до восхода солнца. Она надевала милое платье в цветочек, которое Эванджелина считала очень романтичным, и тихо спускалась по ступенькам, чтобы прошмыгнуть в кабинет. Там она устраивалась около камина и читала.

Лиана Фокс верила, что день нужно начинать со сказки.

Эванджелина еще совсем малышкой переняла у матери привычку просыпаться с первыми лучами солнца. Она не желала пропустить ни секунды волшебства, которым, как ей казалось, была окутана ее мама, и поэтому тоже кралась в кабинет, сворачивалась калачиком у нее на коленях и снова засыпала.

Потом Эванджелина выросла и больше не могла засыпать на руках у матери, зато с течением времени перестала так быстро сдаваться сну. Мама начала читать ей сказки вслух. Некоторые были очень короткими, другие приходилось рассказывать несколько дней или даже недель. Одну книгу – толстый фолиант, украшенный золотым орнаментом и привезенный с Южных Островов, – они с мамой читали шесть месяцев. И когда Лиана переворачивала последнюю страницу сказки, она никогда не говорила: «Конец». Вместо этого она смотрела на Эванджелину и спрашивала:

– Как думаешь, что случилось потом?

– Они жили долго и счастливо, – неизменно отвечала Эванджелина. Она верила, что каждый персонаж заслуживал свое «долго и счастливо», особенно после всего, через что им пришлось пройти.

Ее мама тем не менее считала иначе. Она полагала, что большинство героев всех этих историй становились счастливыми лишь на короткое время, а не навсегда. Потом она начинала перечислять то, что могло привнести хаос в их будущее: ученик злодея, оставшийся в живых; злобная сводная сестра, которую хоть и простили за прегрешения, но она все равно продолжила мстить; исполнившееся желание, за которое не уплатили сполна; семечко, посаженное в землю, но еще не давшее плоды.

– Думаешь, все они обречены? – спрашивала Эванджелина у мамы.

Лиана одаривала ее улыбкой, такой же сладкой и нежной, как свежеиспеченный пирог.

– Вовсе нет, любовь моя. Я верю, что каждому уготован счастливый конец. Но не думаю, что этот самый конец можно найти лишь на последней странице прочитанной книги или что каждый герой будет жить долго и счастливо. Шанс поймать счастливый конец есть всегда, но вот удержать его гораздо сложнее. Он словно сон, который желает сбежать от ночи. Или драгоценность, одаренная крыльями. Он подобен дикому, необузданному и безрассудному созданию, за которым нужно неустанно гнаться, ибо оно постоянно норовит сбежать.

Тогда Эванджелина не хотела верить словам матери, но сейчас она поняла, что Лиана имела в виду.

Покидая квартиру ЛаЛы, Эванджелина готова была поклясться, что слышала топот своего счастливого конца, рванувшего от нее прочь. Ей хотелось побежать за ним, но она лишь замерла на месте и вдохнула холодный северный воздух, борясь с желанием вновь свернуться калачиком на коленях мамы. Она так сильно скучала по ней. И хотела бы услышать еще один ее совет.

Эванджелина поклялась не открывать Арку Доблестей для Джекса, но слова ЛаЛы пошатнули ее уверенность. «Арка не хранит того, о чем ты думаешь. Будь я на твоем месте, то открыла бы ее».

Очевидно, ЛаЛа верила, что Доблесть подобна сокровищнице. Но ведь даже сокровища могли таить в себе опасность, не так ли?

Что, если ЛаЛа ошибалась? Приверженцы иного мнения – в том числе и брат Аполлона, Тиберий, – были готовы на все, лишь бы Арка Доблестей вечно оставалась закрыта. Они даже собирались убить Эванджелину, причем Тиберий пытался лишить ее жизни дважды. Но знал ли он, что на самом деле скрывается по ту сторону арки, или же просто слепо верил в то, что за ней укрыта злобная мерзость?

Эванджелине, наверное, тоже стоило бы испытывать страх, но ей пришлось признать, что она боится вовсе не того, что сокрыто за аркой. Больше всего ее пугала мысль о возможном партнерстве с Джексом, только чтобы спасти Аполлона.

Эванджелина не могла, не хотела вновь пойти на это.

Она никогда не целовала Принца Сердец, но отлично знала, что сделки с ним подобны его смертельному поцелую: они волшебны, но несут всем погибель. Эванджелина готова была объединиться с кем угодно, но не с ним.

– Есть успехи? – спросил Хэвелок, когда они устроились в карете.

Эванджелина покачала головой.

– Быть может, нам стоит сообщить новому наследнику о состоянии Аполлона, чтобы выиграть еще немного времени на поиски лекарства? Если хотя бы половина того, что говорят о Люсьене, правда, то он не станет торопиться занять его трон.

Хэвелок фыркнул:

– Сомневаюсь, что этот Люсьен так уж добросердечен, как о нем пишут в скандальных газетенках. Если мы расскажем ему правду, то он запрячет тело Аполлона в целях собственной безопасности и вы больше никогда не увидите мужа. Или, что еще хуже, он тайно убьет Аполлона, а потом покончит и с вами.

Эванджелине хотелось бы поспорить, но что-то внутри нее подсказывало, что Хэвелок был прав. Поэтому спасти Аполлона можно лишь одним-единственным способом – пробудить его ото сна до наступления следующего дня.

Тик-так. Тик-так. В карете не было часов, но Эванджелина словно слышала, как время утекает сквозь пальцы. А может быть, Время было другом Джекса и тоже решило немного помучить ее.

Волчья Усадьба, прославленный королевский замок Великолепного Севера, выглядела одновременно как дворец из сказки и как неприступная крепость. Складывалось впечатление, что король и королева Севера так и не сошлись во мнениях, каким должен быть замок.

Со всех сторон его окружали защитные сооружения из прочного камня, но внутренние стены коридоров были увешаны удивительными картинами, которые придавали этому месту тепло и уют. На некоторых каменных постройках, расположенных около замка, можно было легко разглядеть замысловатую резьбу в виде растений и цветов, а также таблички с пояснениями:

Пегасов клевер – для забвения

Ангельская трава – для крепкого сна

Шелковник серый – от горестей

Гибискус призрачный – при скорби

Падуб-однорог – для праздничного настроения

Зимняя ягода – для радушного приема.

Сегодня утром, когда Эванджелина покидала Волчью Усадьбу, все вокруг было украшено веточками шелковника серого и букетами гибискуса призрачного, но их уже заменили на ярко-красные венки из падуба-однорога.

Сердце Эванджелины пропустило удар. На Великолепном Севере скорбь заканчивалась в тот момент, когда народу официально представляли нового наследника, а это случится уже завтра. Но, судя по столь резким изменениям в Волчьей Усадьбе, казалось, что наследник уже занял место Аполлона.

Внезапно Эванджелина услышала песни менестрелей о Люсьене Великом, а следом заметила, что слуги сменили черные траурные наряды и повязали белоснежные фартуки. Несколько служанок, выглядевших едва ли старше Эванджелины, украсили косы торжественными веточками зимних ягод, а их ярко накрашенные губы и румяные щеки сразу бросались в глаза. Отовсюду то и дело доносились оживленные шепотки:

– Я слышала, он молод…

– Поговаривают, он довольно высок…

– Ходят слухи, он гораздо красивее принца Аполлона!

С каждой услышанной фразой внутри у Эванджелины все закручивалось в тугие узлы. Она понимала, что не может винить юных девушек за то, что они всего лишь ищут повод для праздника. Скорбь важна, но она не могла длиться вечно.

Эванджелине просто нужно было больше времени. До прибытия Люсьена оставался еще один день, но она чувствовала, что этого недостаточно.

Она судорожно выдохнула, когда в коридоре, по которому она шла в сопровождении верного Хэвелока, внезапно стало темно и холодно. Через несколько секунд они подошли к потайному ходу, ведущему к помещению, где лежал Аполлон.

Ей не нравилось, что никто из стражников не охраняет дверь, но одинокий солдат посреди пустынного коридора выглядел бы весьма подозрительно. И все же они с Хэвелоком велели одному надежному королевскому стражнику находиться в помещении у подножия лестницы.