– Не знаю, сколько у меня осталось времени, но я должен сказать. Я слышал тебя. Каждый день, когда ты приходила ко мне, я слышал твой голос, который проникал в мое затуманенное сознание и заставлял меня бороться.

Его лошадь шагнула вперед.

В груди Эванджелины вспыхнула искра надежды. Она вдруг осознала, что Аполлон выглядит так же, как и в ту ночь, когда сделал ей предложение. Сначала он тоже подъехал к ней на лошади и даже одет был почти как сейчас, разве что за плечами не виднелось колчана с золотыми стрелами. Той ночью он был Лучником, а она – его Лисицей, как из «Баллады о Лучнике и Лисице», ее любимой детской сказки. И Эванджелина задумалась, не несет ли его наряд особенный смысл. Не собирается ли Аполлон сделать один грандиозный жест и начать все сначала?

– Означает ли это, что ты простил меня?

– Я бы хотел, – произнес Аполлон, но голос его прозвучал натянуто.

«Лисичка», – раздался в ее голове резкий голос Джекса, но Эванджелина не услышала его следующих слов, потому что Аполлон снова заговорил:

– Я бы хотел начать все сначала… но ты должна уйти.

– Что?

– Уходи, Эванджелина. – Его лицо исказилось от боли, скулы резко заострились, а лоб прорезали глубокие морщины. – Я не хочу навредить тебе.

– Что не так? – Она упрямо шагнула к нему.

– Нет! – взревел он. – Ты должна уйти. – Внезапно Аполлон выхватил золотую стрелу из лука, и лунный свет тотчас отразился от наконечника.

Эванджелина насторожилась:

– Что ты делаешь?

– Лисичка… берегись! – Джекс толкнул ее себе за спину, закрывая от принца.

Глаза Аполлона вспыхнули зловещим красным светом, совсем как в тот раз, когда он схватил ее за запястье.

И тогда Джекс закричал:

– Беги!

Эванджелина не понимала, что происходит, но все равно подхватила юбки и бросилась прочь от этого места. Вот только двигалась она недостаточно быстро.

Стрела со свистом пронеслась по воздуху и вспорола нежную плоть. Бедро Эванджелины пронзила страшная боль, и она закричала, едва не рухнув на землю. Боль едва не ослепила ее, но Эванджелина продолжала бежать к замку, надеясь найти там спасение.

Кровь пропитывала ее юбки, пока она, спотыкаясь, продвигалась вперед.

Еще одна стрела просвистела совсем рядом, едва не задев ее руку, но угодила в ближайший цветочный куст, оставшийся позади Эванджелины. Несмотря на это, она почувствовала дикое жжение в плече, словно именно туда и вонзилась стрела.

Эванджелина не помнила, как добралась до двери в Волчью Усадьбу. Из глубокой раны на ее плече сочилась кровь, стекая по руке и ладони. Рукав промок насквозь, а кровь отчего-то казалась слишком липкой, когда Эванджелина схватилась за ручку двери и рванула ее на себя, наконец окунувшись в тепло замка.

Перед глазами заплясали пятна, не позволяя ничего увидеть. Опустив взгляд, Эванджелина заметила отблеск золотой стрелы, торчавшей из прорехи на окровавленной юбке.

Второй стрелы не было, но рана на плече полыхала огнем. Эванджелина в ужасе смотрела, как кровь заливает белый лиф ее платья.

Мысли ее начали путаться, сознание то тонуло в волнах паники, то затуманивалось от боли и растерянности. Эванджелина рухнула на деревянную скамью, заливая кровью кремовую подушку с искусной вышивкой в виде маленьких красных соцветий, которые, пропитываясь алой жидкостью, словно становились крупнее прямо на глазах.

Она должна позвать на помощь.

Эванджелина попыталась встать со скамьи, но пронзенная стрелой нога подогнулась, и она снова упала. Из раны полилось еще больше крови.

– Помогите. – Слово прозвучало так тихо, что Эванджелина не была уверена, сказала его вслух или произнесла лишь в мыслях. Взгляд ее затуманился, веки потяжелели, а перед глазами закружилось еще больше светлых пятен.

Эванджелина прикрыла веки всего на мгновение. Просто чуть-чуть отдохнуть.

– Эванджелина…

Ей показалось, что она услышала голос Джекса. Но он никогда не звал ее по имени. Только Лисичкой. Никогда не произносил ее имя. Потом он сказал кое-что еще. Два слова, которые она никогда не слышала от него.

– Прости меня, – сказал он, и все вокруг погрузилось в темноту.

9

Эванджелина отчаянно пыталась распахнуть глаза, но веки словно налились свинцом. Она даже не осознавала, сдалась ли сну или же бодрствовала. Ей привиделось, что, прежде чем мрак поглотил ее сознание, к ней прибежал Джекс. Но руки, которые сейчас удерживали ее, казались обжигающе горячими – или, быть может, это ее кожа была раскалена.

Слух улавливал обрывки разговора, но Эванджелина едва ли могла разобрать, о чем шла речь. Слова звучали слишком тихо, но она поняла, что спорили двое, изредка обмениваясь резкими фразами:

– Она… яд…

– …человек… риск…

– …допущу… погибла…

– Нет…

Похититель внезапно усилил хватку, прижимая ее тело к груди, и Эванджелина почувствовала аромат кожи, металла и дыма. Это не мог быть Джекс.

Ей вдруг стало страшно. Кое-как разлепив губы, она прошептала:

– Пу… пусти…

– Успокойся, – донесся до нее незнакомый голос. – Я не причиню тебе вреда.

– Нет. – Эванджелина попыталась вцепиться ногтями в своего похитителя, но не смогла пошевелить и пальцем. Тело не слушалось ее. Руки повисли бесполезными плетьми, а веки стали невыносимо тяжелыми. Пропитанное кровью платье присохло к коже, а сознание вновь начало меркнуть.

Но одна мысль, самая яркая и пугающая, пронзила ее голову. Если она так сильно пострадала, то и Аполлон сейчас мучается от боли. Быть может, он до сих пор находится в мрачном саду и истекает кровью.

– Аполлон, – с трудом произнесла она. – Принцу Аполлону… нужна… помощь.

Ее похититель напрягся. Потом она услышала другой голос, такой тихий, что наверняка звучал только в ее голове:

«Извини, Лисичка. Но тебе не стоит беспокоиться об Аполлоне. Он…»

Эванджелина потеряла сознание прежде, чем услышала последние слова Джекса. Но она знала, что он хотел сказать. Принц Аполлон и был причиной ее травм.

Секунды тянулись словно целую вечность. Эванджелина ненадолго приходила в себя, но в эти краткие мгновения мучительная боль заставляла время растягиваться на столетия, изводя ее и лишая последних сил.

В какой-то момент сознание прояснилось настолько, что она почувствовала, как ее обнимают прохладные руки. Руки Джекса. Перед глазами по-прежнему все расплывалось, звуки звучали отдаленно, но Эванджелина знала, что он обнимает ее крепче, чем тот, чьи прикосновения казались обжигающими.

И все же…

Эванджелина вырвалась из его объятий и погрузилась прямиком в сон, в котором она оказалась на пожелтевших от времени страницах старинной сказки «Баллада о Лучнике и Лисице».

Она всегда любила эту историю, но теперь баллада словно была пропитана печалью, которую Эванджелина раньше не замечала.

Сказка начиналась как обычно – с самого искусного лучника на всем Великолепном Севере. Он был молод и красив и считался почтенным господином, пока в один прекрасный момент его не наняли выследить Лисицу.

Она была хитра настолько, что Лучник охотился на нее в течение нескольких недель. Лисица подбегала к нему, когда он спал, кусала его за уши, грызла ботинки и всячески портила ему жизнь, но Лучнику никак не удавалось поймать ее.

Единственными приятными моментами за всю охоту на Лисицу стали встречи с одной девушкой. Он не знал ее имени. Она была лишь милой крестьянкой, живущей в лесу. И вскоре Лучник понял, что хочет выследить не Лисицу, а ее.

Прекрасная незнакомка говорила с ним загадками, и когда Лучнику удавалось разгадать их, она дарила ему угощения.

Лучник выслеживал Лисицу уже без прежнего рвения и пытался найти повод подольше остаться в лесу рядом с девушкой-крестьянкой. Она была так мила и умна и часто заставляла его смеяться.

Но девушка эта хранила один маленький секрет. Она умела оборачиваться лисой – той самой, которую и должен был выследить Лучник.

Узнав об этом, он решил, что его наниматель совершил ужасную ошибку. Лучник вернул заплаченные ему монеты и сообщил, что это не лиса, а девушка.

Но наниматели и так знали об этом, и его отказ разозлил их. Они прокляли Лучника, заставив того охотиться на девушку, которую он любил.

В этот момент сердце Эванджелины всегда начинало взволнованно колотиться о ребра. Но каждый раз, когда мама приближалась к финалу баллады, она вдруг забывала, о чем говорила. А сейчас и Эванджелина добралась до конца сказки.

Она чувствовала уверенность Лучника, смешавшуюся со страхом, когда он притаился в лесу рядом с домом своей возлюбленной.

Лучник всегда был уверен в своих силах и умениях. Прежде ему ни разу не давали заданий, с которыми он бы не справился. Не существовало такого зверя, которого он бы не выследил. Не было такой цели, которую он бы не поразил. Он мог попасть в подброшенное в воздух яблоко даже с расстояния в тысячу шагов. Он прослыл легендарным охотником, хорошо известным Лучником, и он собирался пожертвовать всем, чтобы спасти ту прекрасную девушку.

Не успел он подумать об этом, как вдруг увидел, что его пальцы уже натягивают тетиву, готовясь выпустить стрелу в девушку, которую он так сильно полюбил.

Лучник резко отбросил лук в сторону и переломил стрелу об колено, отчаянно желая с той же легкостью разрушить коварное проклятие. Но он знал, что оно спадет, только когда он убьет Лисицу. А значит, единственный способ спасти ее – держаться как можно дальше. Но Лучник все равно не мог поверить, что они с Лисицей не могут быть счастливы. Должен же быть… какой-то… способ…

Сон растаял так же быстро, как снежинки на солнце. Эванджелина изо всех сил пыталась удержать его. Она хотела знать, чем закончится ее любимая сказка. Но чем сильнее она старалась ухватить сон, тем быстрее он начинал рассеиваться, пока все воспоминания о нем не исчезли вовсе.

Эванджелина очнулась, и боль тут же обрушилась на нее. Она больше не чувствовала ни горячих, ни холодных объятий – лишь то, как горит каждый дюйм ее кожи, как боль растекается по телу, и даже мягкая перина, на которой она сейчас лежала, никак не облегчала ее состояние. Она медленно открыла глаза, привыкая к свету, которого как раз хватило, чтобы разглядеть над головой толстые железные прутья клетки.

Эванджелина резко села.

Рана на плече взорвалась болью, и Эванджелина со стоном вновь упала на постель.

– С возвращением, принцесса, – раздался мягкий, словно бархат, голос.

Эванджелина повернула голову и увидела хорошо знакомого вампира. Прислонившись к столбику кровати, стоял Хаос, Повелитель Шпионов и Убийц, и во всем его облике сквозило превосходство. Он отлично знал, что нет такой силы, которую ему стоило бояться.

Эванджелина попыталась изобразить уверенность, но тело ее невольно оцепенело. Она поняла, почему над ее кроватью установлена клетка. Ее привезли в подземный замок Хаоса.

Она была здесь лишь однажды, но хорошо запомнила клетки в человеческий рост, подвешенные к потолку в таинственных коридорах старинного замка. Эванджелина отказывалась даже думать, зачем ее сюда привезли.

Она лихорадочно перебирала свои воспоминания. Последние несколько часов почти не сохранились в памяти, но ей удалось вспомнить, что случилось прямо перед тем, как она потеряла сознание. Она находилась в Волчьей Усадьбе, повсюду растекалась ее кровь, Джекс назвал ее по имени – Эванджелина, – а не Лисичка, как это обычно бывало. А потом он попросил у нее прощения. Неужели он извинялся за это? За то, что собирался отдать ее Хаосу?

– Я пленница? – спросила она.

– Ты можешь покинуть это место, когда захочешь, – ответил Хаос и кивнул на ее бедро. – Но сомневаюсь, что с раненой ногой ты далеко уйдешь.

Эванджелина не понимала, какие эмоции сейчас испытывает вампир, а все из-за проклятого бронзового шлема, который он постоянно носил. Бронза закрывала его голову по бокам, обхватывая заодно лоб и челюсть, чтобы Хаос не укусил ее. И все же в его замке она чувствовала себя очень уязвимо.