Он взглянул на Чейза:

– Скажи, это была твоя идея позвать нас с Г. М., чтобы мы исследовали деятельность этого типа? Выяснили, настоящий он телепат или мошенник?

Чейз с обидой посмотрел на него:

– Ну зачем ты так? Ничего подобного! И Сэм, и Мина очень хотели пригласить тебя.

– Спасибо. И между прочим, где наши хозяева? Я должен с ними познакомиться. А то ворвался в их дом…

– Ничего страшного. Их здесь нет. Они поехали в Гилфорд проведать слуг, а заодно найти кого-нибудь, кто сможет что-нибудь приготовить на скорую руку и заняться домом. Мину так все это расстроило, тем более у нее новая книга на подходе.

– Что новое?

– Книга. Ну ты же знаешь. – Чейз осекся и стукнул кулаком по лбу. – Боже всемогущий! – воскликнул он. – Ты хочешь сказать, что не знаешь? Я думал, это известно всем.

– Откуда мне знать, если ты мне не рассказывал?

– Мина Констебль, – пояснил Чейз, – на самом деле Мина Шилдс, известная писательница. Только не смейся.

– Какого дьявола я должен смеяться?

– Не знаю, – мрачно пробормотал Чейз, – просто женщина-писатель – это само по себе забавно. Как бы то ни было, Мина – новая Мария Корелли. Я ни в коем случае не хочу сказать, что она пишет напыщенные, легкомысленные или нравоучительные книги. Мина подходит к работе очень серьезно, тщательно собирает материал. И хотя она сочиняет разные романтические истории о реинкарнациях в Древнем Египте или появлении Сатаны в сельской местности, но написано все это со знанием дела. Когда Мина задумала роман о храме во Французском Индокитае, она не ограничилась чтением книг на эту тему, а сама отправилась во французский Индокитай. Это путешествие едва не убило Сэма, да и саму Мину тоже. Оба заболели малярией. Сэм говорит, что с тех пор никак не может согреться. Поэтому у них по всему дому расставлены эти переносные камины, а в доме жарко, как в духовке. Так что не открывай слишком много окон, а то он разозлится.

Хилари оглянулась на фонтан и заговорила с заметным напряжением в голосе:

– Это уж точно.

– Да ладно!

– Миссис Констебль – замечательная женщина, – сказала Хилари. – Мне она очень нравится. А вот мистер Констебль – нет, и я не буду называть его Сэмом. Ни за что!

– Чушь! Все с Сэмом нормально. Он просто типичный завсегдатай британских клубов. И чересчур дотошен.

– Он старше ее лет на пятнадцать, если не больше, – бесстрастно заметила Хилари. – И на мой взгляд, в нем нет ни капли привлекательности. А то, как он вечно ею командует, придирается по мелочам, критикует на глазах у всех… Знаете, я бы лучше спряталась в уголок и выпила там яд, чем позволила какому-нибудь мужчине так со мной обращаться!

– Она его обожает, – развел руками Чейз, – и ничего тут не поделаешь. Как одного из героев своих книг. Он считался видным мужчиной, пока не отошел от дел.

– Чего мы себе позволить не можем, – с горечью заметила Хилари.

– Ох, ну ладно. – Чейз хотел что-то сказать, но затем, кажется, передумал и замолчал. – Наверное, все-таки не стоит обсуждать Констеблей в их же доме. – Он снова сделал паузу. – Сандерс, знаешь, нет смысла отрицать, что малярия немного изменила его, да и Мину тоже. Иногда он бывает несдержан, но все равно умеет расположить к себе. Даже не знаю, хочу я, чтобы этого телепата разоблачили как мошенника или чтобы он в самом деле доказал свое умение читать мысли. Его нашла Мина, и, кажется, она хорошего мнения о нем, хотя иногда у меня закрадываются подозрения, что она просто решила над нами подшутить. Сэму он не нравится, и у меня такое чувство, что назревает серьезная ссора. Поэтому я и хочу спросить, готовы ли ты и знаменитый Г. М. помочь нам в этом деле разобраться?

Глава вторая

К Сандерсу вернулось до некоторой степени утраченное присутствие духа. Ему было очень лестно услышать эти слова в свой адрес, и впервые за неделю на душе потеплело.

– Конечно. Но…

– Что «но»?

– Боюсь, у тебя сложилось превратное мнение на мой счет. Я не детектив. Моя сфера деятельности связана с судебной медициной. Я не знаю, как мои специальные познания и навыки можно применить к этому человеку. В то же время…

– Какой осторожный зануда! – пояснил Хилари Чейз.

– В то же время трудно сказать, к какой ветви науки или лженауки можно было бы его отнести, если он и правда обладает какими-то способностями. Кстати, какими знаниями он владеет? По каким правилам работает? Или делает вид, что работает.

– Кажется, я вас не понимаю, старина.

– Большинство телепатов, с которыми я встречался, были фокусниками из мюзик-холлов. Ну знаешь, у них есть такой прием. Они работают парами. Женщина сидит с завязанными глазами. Мужчина ходит по зрительному залу и задает вопросы вроде: «Что я сейчас держу в руке?» Есть, конечно, типы, которые работают в одиночку, заставляют писать вопросы на клочках бумаги, а потом читают их, не извлекая из запечатанного конверта. Но обычно фальшивка видна невооруженным глазом, и достаточно самых примитивных познаний в области фокусов, чтобы ее разоблачить. И если ваш телепат относится к одному из этих двух типов, я ничем не смогу вам помочь. Он ведь один из них?

– Господи, нет! – воскликнул Чейз, не сводя с Сандерса пристального взгляда.

– Почему ты так резко реагируешь?

Хилари Кин скорчила недовольную гримасу.

– Ларри имел в виду, что у него множество научных заслуг, – объяснила она. – Разные там ученые степени. Я не говорю, что так уж впечатлена, но это придает определенный вес всем его заявлениям. К тому же он совсем не похож на описанные вами типажи.

– В таком случае чем же он занимается? Вы же не хотите сказать, что он просто смотрит в глаза и говорит: «Сейчас вы думаете о кабинке для переодевания на пляже в Саутенде»?

– Боюсь, именно так он и поступает, – ответила Хилари.

Тьма за окнами сгущалась все быстрее, очертания пальм таяли в сумеречном полумраке, а красно-оранжевый прямоугольник камина выделялся ослепительно-ярким пятном. И все равно они не могли не заметить выражения лица Сандерса.

– Ага! – с глубокомысленным видом воскликнул Чейз. – Вижу, на тебя это произвело впечатление. Почему?

– Потому что это просто невероятно. С научной точки зрения – полнейшая белиберда. – Сандерс запнулся и добавил: – Я не буду отрицать, что в прошлом уже проводились достаточно успешные эксперименты, связанные с телепатией. К примеру, в нее верил Уильям Джеймс. А также Гегель, Шеллинг и Шопенгауэр. Но в последнее время интерес к этой теме был утрачен и новых исследований не проводилось. Проблема в том, что научным фактом можно признать лишь то явление, которое происходит регулярно и непроизвольно, чьи основы можно определить и изучить. Что же касается телепатии, то в большинстве случаев доказать ее существование не получается. Если лицо, которое проводит эксперимент, жалуется, что оно не в настроении или что условия неподходящие, то, возможно, его слова совершенно искренни, однако такой подход нельзя назвать научным. И кстати, кто этот человек? Что вам о нем известно?

Последовала долгая мрачная пауза, затем Хилари ответила:

– Честно говоря, почти ничего. За исключением того, что он, судя по всему, достаточно обеспечен и не стремится заработать на всем этом ни пенни. Мина встретила его на обратном пути из Индокитая. Он представился ей исследователем.

– И какова же область его исследований?

– Сказал, что изучает силу мысли. Вам лучше самому его расспросить. И все же временами, – продолжила Хилари, и в ее мягком голосе зазвучали напряженные резкие ноты, – у меня складывается впечатление, словно с ним что-то не так. Я не хочу сказать, что он мошенник, но как будто он что-то скрывает. Тревогу? Робость? Комплекс неполноценности? Возникает ощущение, что он расценивает чтение мысли как своего рода прелюдию к чему-то… Ох, даже не знаю! Поговорите с ним сами, если он не будет возражать.

– Я буду только рад, – раздался новый голос.

Послышался шелест травы около оранжереи. За витражными стеклами сгустились сумерки, и какой-то мужчина вошел через открытый прямоугольник окна.

Свет был таким слабым, что лишь обрисовывал контуры его фигуры. Вновь прибывший оказался среднего роста, с широкой грудью и кривоватыми ногами. Когда он наклонил голову, возникло ощущение, что он улыбается. Говорил незнакомец медленно, низким и приятным голосом.

– Свет. Давайте включим свет, – быстро сказал Чейз, и Сандерс готов был поклясться, что услышал в его голосе легкую панику.

Он встал и включил свет. Под стеклянным куполом вспыхнули гроздья круглых электрических светильников, похожих на сияющие фрукты. Выглядели они аляповато, но такая форма светильников пользовалась популярностью в конце девятнадцатого века, а их свет только подчеркивал всю безвкусицу позолоты, пальм и витражного стекла.

– Спасибо, – сказал мужчина. – Доктор Сандерс?

– Да. Мистер…

– Пенник, – представился вошедший, – Герман Пенник.

Он протянул руку. Трудно было представить себе более ненавязчивого и располагающего к себе человека, чем мистер Герман Пенник, несмотря на то странное мимолетное впечатление, которое он произвел своим неожиданным появлением у окна. Он осторожно вытер об оконную раму подошвы ботинок, чтобы не принести грязь в помещение. А прежде чем протянуть руку, оглянулся и на всякий случай их проверил.

Выглядел он лет на сорок пять. У него была большая тяжелая голова, невзрачные рыжеватые волосы, простое широкое лицо, потемневшее от жаркого солнца, со складками морщин вокруг рта, широкий нос и светлые глаза под рыжеватыми бровями. Маловероятно, чтобы подобное лицо принадлежало человеку с хорошо развитым интеллектом. Особенно при такой тяжелой угловатой челюсти. Но Герман Пенник, похоже, в совершенстве овладел искусством казаться неказистым и неприметным.

Он говорил каким-то извиняющимся тоном, слегка пожимая плечами:

– Как поживаете, сэр? Прошу прощения, но я слышал, о чем вы здесь говорили.

Сандерс ответил ему с такой же церемонной учтивостью:

– Надеюсь, мои слова прозвучали не слишком прямолинейно, мистер Пенник, и не смутили вас?

– Что вы, что вы… Поймите, мне самому невдомек, зачем сюда приехал. К тому же я не большой знаток светских манер. Но миссис Констебль пригласила меня, и вот я здесь.

Он улыбнулся, и Сандерс испытал странную эмоциональную реакцию. Репутация, которую создал себе Пенник, вызывала у него беспокойство, как бы сильно он ни пытался его подавить. Пенника словно окружала какая-то тревожная, зловещая аура, и ее нужно было развеять. В голову невольно закрадывалась мысль: «Что, если этот субъект в самом деле может читать мои мысли?» Ведь после его появления обстановка в оранжерее неуловимым образом изменилась.

– Давайте сядем, – внезапно предложил Пенник. – Мисс Кин, вам подать стул? Возможно, на нем будет удобнее, чем на бортике фонтана?

– Мне вполне удобно и здесь, спасибо.

– Вы… э-э… уверены?

Хилари улыбнулась, и Сандерс почувствовал, что она тоже заметила одну характерную особенность Германа Пенника. Когда он обратился к ней, его поведение вдруг изменилось, он стал запинаться, как смущенный маленький мальчик, а затем торопливо сел в плетеное кресло. И в то же мгновение снова расслабился, хотя Сандерс и обратил внимание на то, как глубоко он при этом вздохнул.

– Мы рассказывали доктору о некоторых ваших способностях, – начал Лоуренс Чейз, худой и высокий, с легкими залысинами на лбу.

Пенник только отмахнулся от его слов:

– Спасибо, мистер Чейз. И что он на это… сказал?

– Честно говоря, я думаю, он был немного потрясен.

– Правда? Могу я спросить, что вас поразило?