А потом спокойно вернулся домой. Весь город стоял на ушах, им уже обзвонились из Ярославля – областное начальство получило нагоняй от министерства, и дальше по нисходящей… Естественно, что вся милиция Новокаменска отрабатывала целый день одно только это убийство. К вечеру нашли парня, которого ранние прохожие видели с окровавленным ножом неподалеку от места преступления, еще и голым, а в его загаженной квартире при поверхностном осмотре обнаружили женские вещи. Целую кучу обуви разных фасонов, размеров и степени изношенности. В том числе черные замшевые туфли, предположительно принадлежавшие убитой. А ту как раз нашли босиком. Впрочем, уверенно говорить пока рано, и как раз именно сейчас в берлоге проводят тщательный обыск – наверху быстро выдали нужную санкцию. Дело-то громкое.

– Давай, заходи, уродец! – Рогов, опер с обгорелым лицом, с силой втолкнул подозреваемого в кабинет.

– Так, Миша, спокойней! – Ерохин слегка приподнялся. – Он еще свое получит…

Задержанный сел напротив, закованные в «браслеты» руки положил на колени. Сам держался спокойно, как будто не осознал серьезности положения. Или, что хуже, был уверен в своей невиновности – стопроцентных доказательств у сыщиков не было, но это лишь дело времени…

Маша Терешенко, сидевшая неподалеку от Ерохина, слегка дернулась от неожиданности – Рогов чересчур громко придвинул еще один стул, разместился позади пойманного парня. Следом зашел Борисов, следак из районного отдела, он сел в уголке, наблюдая сразу за всеми.

– Ну, рассказывай, – следователь Ерохин чиркнул спичкой, прикурил, затянулся дымом. – Как убивал, кто помогал…

– Никого я не убивал, и никто мне не помогал, – медленно, словно заторможенно, ответил задержанный.

– Так не убивал или не помогал? – с трудом держа себя в руках, спросил Рогов.

Ерохин строго посмотрел на него и покачал головой. Опер с обгорелым лицом нахмурился, но жестами показал начальнику, что сейчас возьмет себя в руки.

– Давай так, Володя – следователь перевел взгляд на задержанного. – Ты сотрудничаешь со следствием и отвечаешь на мои вопросы. Тебе это зачтется. Но для начала представлюсь. Олег Дмитриевич Ерохин, старший следователь по особо важным делам. А теперь, Увальцев Владимир Петрович шестьдесят седьмого года рождения, спрошу еще раз. Как убивал, кто помогал?

Задержанный молчал, неспешно обдумывая слова следователя. Неприятный тип, подумала Маша. Старик Ломброзо, как бы его ни ругали, во многом был прав. Неопрятный, под носом гаденькие усики, бегающие мышиные глазки. Штаны из непонятного материала, все в катышках, зато свитер модный, турецкий. Из тех, что с узорами «под ковер».

В этот момент парень мазнул по ней влажными глазами, задержал взгляд, словно ощупывал ноги, отчего Маше тут же захотелось помыться, и потом как-то странно съежился – как будто хотел скрыть естественную мужскую реакцию.

– Ты чего там делаешь? – с подозрением спросил Рогов, привстал и хорошенько встряхнул задержанного Увальцева. – А ну, выпрямись и сядь нормально!

– Не надо, – жалобно попросил тот. – Не надо, пожалуйста!

Маша отвела взгляд, когда Увальцев под напором бывалого опера все-таки распрямился, и стало ясно, что смотрел он в ее сторону не просто так…

– Тьфу! – от души сплюнул Рогов и вернулся на свой стул.

Ерохин молча наблюдал за происходящим, но не останавливал подчиненного. Затушил сигарету в давно заваленной и нечищеной пепельнице.

– Молчишь? – он смерил взглядом задержанного. – Ничего, это бывает. Волнение, знаешь ли. Но я тебе помогу. Утром тебя видели рядом с местом преступления, причем при появлении людей ты почему-то побежал. А еще держал в руке нож…

Маша внимательно наблюдала за поведением подозреваемого. Ерохина тот слушал отстраненно, как будто следователь говорил не о нем, а о каком-то другом человеке. Ни бровью, ни ухом не повел.

– Я рыбу ловил, – наконец-то ответил Увальцев. – Люблю рыбу ловить. Лучше всего это как раз поутру делать, клев самый хороший. А ножом я улов разделываю…

– Прямо на месте? – уточнил Ерохин.

– Да, – кивнул задержанный. – Что-то кошкам отдаю, они всегда рядом трутся. А иногда и прямо на месте уху варю. Очень вкусно.

– Допустим, – следователь кивнул и прикурил еще одну сигарету. – А почему побежал? Еще и ножом размахивал… Напугал женщину.

На этом моменте Увальцев все же разволновался. Он заерзал на стуле и попытался вытереть о штаны вспотевшие ладони, вот только в наручниках это было не очень удобно.

– Так это… – подозреваемый начал торопиться, его голос вдруг задрожал. – Они зачем-то на берег спускаться начали, меня увидели. А я как раз из воды вылез, купался… Женщина закричала, мужчина на меня матом начал орать, извращенцем обозвал.

– А ты? – сощурился Ерохин.

– А я ему сказал, что он сам извращенец! – осмелел Увальцев, даже спину выпрямил. – Ну, тот полез на меня с кулаками, я нож и схватил… Но я попугать его только хотел!

– И потом ты вдруг побежал?

– Потом еще кто-то сверху выглянул, я и побежал, подумал, что меня сейчас будут бить, – парень словно переживал заново эти моменты. – Все бросил. И удочку, и ведро с уловом.

– Прям так голый и побежал? – вставил Рогов.

– Так не до одежды было, – смущенно улыбнулся задержанный. – Лучше голым пробежать, чем по лицу получить. Хорошо, что живу неподалеку. Потом вернулся, а ни одежды, ни удочки уже нет… Все утащили.

– Жалко-то как, – с притворным сочувствием произнес Рогов, и Ерохин вновь подал ему едва заметный знак.

– А вот теперь скажи мне, Володя, – Ерохин наклонился вперед, глядя в глаза Увальцеву, – зачем в твоей квартире столько женских вещей?

Судя по реакции парня, эта тема была для него неприятной. Или как минимум деликатной. Он сглотнул, покраснел, заерзал на стуле, но в итоге все же нашелся.

– У меня сестра есть, – ответил Увальцев. – Это ее туфли.

– Черные замшевые? – быстро уточнил Ерохин.

Маша напряглась. Ее начальник спросил обобщенно про «вещи», а не про конкретные туфли. И лишь потом уточнил, когда парень клюнул на приманку. Неужели это и вправду тот самый неуловимый маньяк? Как же глупо тогда он попался…

– Ну, – Увальцев еще сильнее покраснел и часто-часто задышал. – Ну… и такие у нее тоже есть.

– Она разве с тобой живет? – продолжал давить Ерохин.

– Нет, они с матерью отдельно, – задержанный помотал головой. – Заходят только, навещают меня. Вот сестра и оставляет обувь… У нее много всяких туфель, только новых мало, в основном еще при Союзе купленные.

– И ноги раздвижные, – сказал вдруг Ерохин.

– Что-что? – удивился Увальцев.

– Ноги, говорю, у твоей сестры раздвижные. Патрульные сказали, там даже на глаз разные размеры.

Задержанный хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Здесь его уверенности уже не хватило. Еще чуть-чуть, подумала Маша, и он все выложит. А еще эксперты проверят нож, разберутся с вещами – не исключено, что они принадлежали другим жертвам маньяка. И, судя по количеству найденного, их может быть гораздо больше. Но главное, что он пойман, попался, а доказать все его эпизоды – уже дело техники.

– Ладно… – Увальцев набрался смелости. – Только не смейтесь, пожалуйста.

– Да тут ничего смешного, – подал голос молчавший до этого районный следак Борисов. – Убийство с особой жестокостью…

– Я обувь женскую на помойках собираю, – залившись краской, выдал Увальцев. – Девушки у меня нет, кто на простого дворника-то позарится… Вы же меня теперь отпустите, да? – Увальцев с надеждой посмотрел на Ерохина. – Я же никому вреда не причинил, живу себе спокойно, никого не трогаю… А обувь собирать – разве это преступление?

– Сержант! – крикнул Ерохин, и в дверь тут же заглянул рослый милиционер в форме. – Уведите его.

– Так, а теперь обсудим, коллеги, – Ерохин затушил очередную сигарету, встал и щелкнул раздолбанный электрический чайник, загремевший от плохой воды и загаженной известью спирали. – У кого какие мысли?

– Да мразь он, – припечатал Рогов, наливая темно-коричневую заварку в помятую железную кружку. – Попался, теперь овечку из себя строит. Такие обычно, когда их за жопу берут, невменяемых из себя корчат.

– Нужно пробить его в целом по нашей линии, по врачебной, опросить родственников, выявить круг знакомых… Странный тип, надо бы побольше о нем прояснить, – начальник словно бы смотрел в пустоту, что в его случае говорило о напряженной работе мысли. – И с вещами вопрос ускорьте. Кто знает, сколько он уже девчонок покрошил. Не исключено, что какой-то висяк всплывет.

– Сделаю, – кивнул Борисов. – Найдем, на что надавить, быстро поплывет.

– А вы, Мария, что думаете? – следователь повернулся к девушке.

– Нужно поговорить с соседями, – голос Маши от долгого молчания охрип, она откашлялась. – Сестру найти, мать, с ними пообщаться, на работу к нему сходить. И… я бы еще раз поговорила с теми свидетелями, что его утром видели. Насколько я помню, они встречу совсем по-другому описывали.

– Улицы подметать – для него самое раздолье, – сказал Ерохин задумчиво. – Утро, нет никого. Подмел – и на речку с удочкой. Голый купается. А тут молодая девчонка откуда-то подшофе идет. Бери тепленькой…

– Жаль, что пятница, короткий день, и ЖЭК наверняка уже закрыт, – Маша, рассеянно кивнув начальнику, продолжила сосредоточенно рассуждать. – Но для опроса соседей самое то, все уже дома.

– Бабушек у подъезда обязательно расспросите, – заметил Ерохин. – И Рогова возьмите для подстраховки.

– Миша, поможешь? – девушка повернулась к оперативнику с обгорелым лицом.

– Не вопрос, – кивнул тот.

Хорошо, что маньяка схватили, подумала Маша. Теперь весь город вздохнет спокойно, и можно не переживать за сестру. Ну, а ей с коллегами нужно найти железобетонные доказательства, чтобы этот гад уже не отмазался.

Ярославль, все тот же вечер пятницы

«Рафик» скорой помощи с воем пронесся мимо, а люди, стоявшие на остановке, погрузились в подошедший автобус. Кто-то побежал за машиной медиков, размахивая руками – кажется, это тот парень, кого Вадян отправил звонить.

– Почему же он проехал? – растерянно протянул Илюха.

– Твари! – крикнул вдогонку Валерка. – Неоказание помощи!

Скорая скрылась вдали, старый грязно-желтый «ЛиАЗ» закрыл двери и, взревев двигателем, размеренно покатил прочь. Рядом остались лишь тот самый парень и пара старушек, которые продолжали причитать, охать и ахать.

– Вадик, я, знаешь, что думаю? – ко мне подошел Дюс.

– Что?

– Экипажам ведь вызовы распределяют, помнишь, Ника нам говорила? Это в Америке едут парамедики, видят, что плохо кому-то, и останавливаются… Как в этой передаче…

– «Спасение 911»?

– Ага. Так что тот «рафик» на другой вызов ехал, наши еще в пути, получается.

Я действительно вспомнил ту старую передачу, которая била рекорды популярности в самом начале девяностых. В какой-то момент ее стали показывать поздно вечером, но мы терпеливо ждали, чтобы посмотреть очередной выпуск. Красивая тревожная музыка, бравые американские парамедики, полицейские и пожарные – все четко и слаженно, не как у нас… И просто потрясающие для неискушенного российского зрителя реконструкции происшествий.

– Ох, главное, чтобы у них бензина хватило, – посетовала одна из старушек, по-прежнему протирая мальчишке лицо.

Тот мужественно держался, хотя его все еще клинило на тему «планеты в коробочке». Но главное, что он был в сознании, а значит, отравление не настолько серьезное, как нам показалось вначале. С другой стороны, среди нас нет медиков, откуда нам знать…

– Помню, соседке, Семеновне, тоже скорую вызывали, – заговорила вторая старушка. – А диспетчер так и сказала… Мол, топлива нет, не на чем ехать. Доктора пешком ходють. Два часа ждали.

Меня даже передернуло, когда я это услышал. Действительно же, нередко случалось, что у милиции и медицинских бригад просто не было возможности приехать на вызов. Проклятое время.

– Хватит, – тем временем покачал головой парень, который тоже остался. – Ребенок же, найдут для него бензин…

– Ох, до чего дожили, – со слезами в голосе вздохнула первая старушка. – Уж доктора не едут на вызов! Бензина не хватает на деточек!..

– Соберись, мать! – скомандовал Вадян. – Только что же сказали – найдут.

– Звони, – я повернулся к парню в застиранной линялой футболке. – Напомни, что мы вызвали бригаду к заводу топливной аппаратуры, ждем их.

– А че я-то опять? – запротестовал было тот, но мой тезка так на него посмотрел, что желание спорить у парня пропало.