– Ты его оберегал. Опорной и толчковой тебе служила другая нога. Так бывает после травмы в юном возрасте. Колено работает не само по себе, но в связке с бедром и голеностопом, которые тоже ведут себя иначе, если нарушен баланс нагрузки. Суставы взаимосвязаны, а тебе никто не сказал, что прежнюю физическую форму следует набирать исподволь. Могу спорить, только сняли гипс, ты сразу ринулся на площадку, верно?

Уильям кивнул.

– Ну вот, как я и предполагал.

Вскоре после ухода массажиста пришла Джулия. Она с порога отметила опрокинутое лицо жениха.

– Что-то случилось?

– Да колено мое, чтоб ему пусто!

– Бедный. Постарайся думать о чем-нибудь другом. Думай о нашей свадьбе. Ведь это чудесное событие, которого ты с нетерпением ожидаешь, правда?

– Вот и тренер так говорит.

Джулия просияла:

– Как мило с его стороны!

Она передала Уильяму планшетку с листками под зажимом: список гостей, фото вариантов цветочных украшений, поминутный хронометраж торжества, по дням расписанный график необходимых дел с таблицей ответственных за их исполнение, где почти в каждой клетке стояло имя Джулии или Розы.

Уильям пролистал страницы. Свадьба через девять недель. Конкретность, которую надо принять наряду с правдой о колене. Он должен подготовиться к первой и не увязнуть во второй.

Джулия ласково пригладила ему волосы. Она еще что-то говорила, и Уильям постарался сосредоточиться на ее словах.

– Я зашла на истфак, чтобы разузнать о должности ассистента кафедры. Оказалось, вакансия на следующий учебный год еще не закрыта. Может, я отправлю им твое резюме?

В сентябре Уильям начинал занятия в аспирантуре исторического факультета, куда, к его удивлению и радости, сумел поступить. Прежде он считал себя посредственностью, однако четырехлетнее пребывание рядом с Кентом и Джулией многое изменило. Друг и девушка подали пример усердной работы и показали, как достигать результата в учебе. Эти навыки вкупе с неизбывным страхом, что низкий средний балл вышвырнет его из баскетбольной команды, вознесли Уильяма в список лучших студентов.

Для докторской степени следовало определиться с историческим периодом, на котором он сосредоточится, и Уильям мучился с выбором. В исторической науке ему больше всего нравилась ее обширность, связывавшая события и даты. Лев Толстой вдохновил Махатму Ганди, который, в свою очередь, воодушевил Мартина Лютера Кинга-младшего. Уильям не чувствовал себя вправе утвердиться на каком-нибудь веке, континенте или сражении. Когда он поделился своим затруднением с Кентом, тот покачал головой: «Дурень, у тебя уже есть тема – ты пишешь книгу по истории баскетбола». Уильям изумился, об этом он даже не думал. «Я не могу исследовать баскетбол, его вряд ли сочтут серьезным научным предметом», – сказал он, однако позже заявил о своем намерении изучать американскую историю с 1860-го по 1969-й год, и эти временные рамки позволяли уложить его личный интерес в канву традиционного исследования.

Должность ассистента кафедры была необходима, ибо давала средства к существованию на время длительного обучения в аспирантуре. Уильям изобразил внимание к планам своей невесты, хотя голос в голове нашептывал только два слова: «свадьба» и «колено».

– Думаешь, надо отправить? – спросил он. – Наверное, мое резюме еще не вполне готово.

– Я его подправлю, уж в этом я собаку съела. Знаешь, сколько прошлым летом я прочла резюме кандидатов в команду Купера? После выписки тебе надо постричься. – Джулия коснулась его руки и тихо добавила: – Так хочу лечь с тобою рядом.

Уильям представил, как ее локоны растекутся по подушке, как он натянет простыню, укрыв их обоих с головой, и они…

– Поцелуй мне руку, – попросил Уильям.

Джулия нагнулась и приникла губами к ямке между его большим и указательным пальцами. Затем поцеловала ладонь. Нежно, еще и еще. «Свадьба». «Колено».

Незадолго до свадьбы состоялся короткий семейный совет под председательством Розы и Джулии. Об отсутствующем Чарли не поминалось, и Уильям заподозрил, что время совещания специально подгадано к его отлучке. Сильвия сидела за дальним концом стола и читала книгу, держа ее на коленях. В разговоре она участвовала, только если обращались к ней напрямую. Эмелин, которую наделили функциями секретаря, держала наготове блокнот и карандаш. Цецилия, то ли скучающая, то ли сонная, привалилась головой к ее плечу.

Уильям не сразу научился различать двойняшек, но теперь с этим справлялся легко. Одежда и руки Цецилии вечно были забрызганы краской, а настроение ее менялось от превосходного к скверному с поразительной быстротой. Она любила окинуть собеседника суровым взглядом, чем напоминала Джулию. Эмелин была гораздо безмятежнее и медлительнее сестры. В семье ее считали тихоней, однако почти всякий телефонный звонок, раздававшийся в маленьком доме, означал приглашение Эмелин на роль няньки. Как-то раз Уильяму пришла мысль, что его невеста шагает по жизни с дирижерской палочкой, Сильвия – с книгой, Цецилия – с кистью. А вот Эмелин держит руки свободными, дабы в любой момент подхватить и убаюкать соседского ребенка. После травмы Уильяма она постоянно спрашивала, не надо ли что-нибудь подать ему, и всегда открывала перед ним дверь.

Джулия с матерью поочередно оглашали распорядок торжества и ответственного за тот или иной его этап. Когда Роза объявила, что в день свадьбы Чарли заберет жениха из общежития, Уильям сказал:

– В этом нет необходимости, я прекрасно доберусь до церкви сам.

– Ты же покалечился, – возразила Роза, и тон подразумевал, что вина за размозженное колено лежит на самом Уильяме. – И как это, скажи на милость, ты в свадебном костюме, да еще на костылях, будешь толкаться в автобусе? Нет уж, Чарли одолжит у соседей машину и привезет тебя. Это решено.

– Мама просто хочет быть абсолютно уверенной, что ты появишься на венчании вовремя, – усмехнулась Эмелин.

– Если так, не стоит назначать в водители папу, – сказала Цецилия.

Роза энергично тряхнула головой, разметав седеющие волосы.

– Тихо, девочки! Уильям и Чарли присмотрят друг за другом и прибудут без опоздания.

– Гениально! – Эмелин прихлопнула ладонью по столу. – Папа отвечает за Уильяма, а тот – за папу. Ты дьявольски хитра, мамочка. – Она вскинула руку, приглашая Розу «дать пять», но та, игнорируя ее жест, перешла к следующему пункту:

– Шафер проинструктирован?

– Кент уведомлен о месте и времени венчания.

– Он не напьется?

Уильям удивился:

– Нет…

– Не обращай внимания, – сказала Джулия. – Мама считает, что все без исключения мужчины одержимы выпивкой.

– Пока они не докажут обратного, – отрезала Роза. – Цецилия, чего ты разлеглась, когда у нас совещание? Сядь прямо, пожалуйста.

– Кажется, мы уже все обсудили. – Сильвия встала. – Свадьба пройдет как по маслу. Извините, мне скоро на работу.

Роза повернулась к Уильяму:

– После свадьбы будешь называть меня мамулей или мамой. Чтоб больше никаких «миссис Падавано».

Взгляд ее был строг, однако Уильям прочел в нем иное – сочувствие, что родители не любят его и даже не приедут на свадьбу. Взгляд этот обещал возместить недостающую материнскую любовь.

Под столом Джулия стиснула здоровое колено жениха.

Уильям сглотнул, справляясь с голосом.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что. – Роза уже уткнулась в свои бумаги.

Но Уильям еще раз ее поблагодарил и накрыл ладонью руку Джулии.

Позже он сообразил, что только ради этого и было созвано совещание. Розе вовсе не требовалось вновь пройтись по плану торжества. Главнокомандующий, она вела за собой своих солдат. Она не поручала, она приказывала. И просто хотела во всеуслышание сказать то, что сказала.

Выпуск состоялся за неделю до свадьбы, и поскольку событие это требовало целого ряда своих больших и маленьких празднований, дни Уильяма размечались необходимостью выходной одежды и возможностью остаться в будничной. Вечером накануне свадьбы они с Кентом отправились в бар, где изрядно набрались пивом под буррито. В понедельник Кент уезжал в Милуоки на учебу в медицинской школе.

– Туда езды меньше двух часов, – сказал он. – Ты, конечно, будешь скучать по мне, но мы сможем наведываться друг к другу и устраивать совместные постирушки в память о былых деньках.

Заведующая прачечной Сарека, некогда пытавшаяся спровадить Уильяма из своих владений, пришла на вручение дипломов и восторженными воплями сопроводила вызов на подиум своих бывших работников. Все это время она по-прежнему делала вид, будто не доверяет белому парню и благоволит чернокожему, но Уильям быстро разгадал ее притворство, восприняв доброе отношение к себе как высшую награду. Он пригласил Сареку на свадьбу, но та наотрез отказалась: «Я стараюсь избегать большого скопления белых».

– Ты станешь великим врачом, Кент, – сказал Уильям.

Приятель внимательно посмотрел на него:

– А ты, значит, подашься в профессора?

– Я не говорил, что Араш давно подметил дефект моего колена? Он сказал мне об этом в больнице.

– Нихрена себе. Круто. Но я не удивлен. Он умный чувак. Помнишь, он предупредил Батлера о скованном голеностопе, и чуть ли не в следующей игре тот сломал ногу?

– Встреться он мне раньше, я бы разработал сустав и избежал травмы.

– Не-а.

– «Не-а» что?

– Ладно, хватит об этом. – Кент покачал головой. – Мы выпустились. Залечивай колено, и мы всерьез подумаем об уличном баскетболе, но все же пора нам повзрослеть. – Он вскинул пивную бутылку: – За тебя, твою генеральшу и за меня, кого ждет беспросветная зубрежка.

Чарли приехал минута в минуту, Уильям ждал его на тротуаре. Одевался он сегодня невероятно долго. Его бросало в жар, и он дважды принял ледяной душ, опасаясь разводов пота на выходном пиджаке. Уже в костюме, потратил уйму времени, прилаживая шарнирный наколенник и удостоверяясь, что тот не выпирает под штаниной.

Уильям сунул костыли на заднее сиденье одолженного синего седана, а сам устроился на переднем, предварительно сдвинув его назад до упора.

– Нынче большой день. – В непривычном для него костюме Чарли выглядел щуплым. – Обычно я этак наряжаюсь на похороны, – добавил он, вливаясь в поток машин.

Уильям смотрел на дома за стеклом. У него возникло ощущение сцены из кинофильма: молодой человек и его без пяти минут тесть перед венчанием. Хотелось сыграть свою роль как можно лучше.

– С Джулией ты будешь мил. – Чарли как будто констатировал непреложный факт.

– Да, сэр. Буду.

Машина плавно вписалась в поворот, затем Чарли, глянув в зеркало, перестроился в другой ряд. Встал за грузовиком и чуть притормозил, увеличивая дистанцию. Удивительно, однако водил он хорошо. Обычно Чарли казался рассеянным неумехой, каким его и считали жена и дочери. Наблюдая за его уверенными действиями, Уильям впервые подумал, что в привычном образе Чарли есть немалая доля актерства.

– А ты знаешь, что мы с Розой поженились тайком? Свадьбы-то у нас не было. Видимо, поэтому она столь рьяно устраивает нынешнюю. В первую очередь для себя и лишь потом для Джулии.

– Нет, я не знал, – качнул головой Уильям.

– Роза уже была беременна Джулией, а наши матери не ладили друг с другом. Какая-то старая грызня. Вот мы и рванули в Лас-Вегас.

Уильям улыбнулся, представив Розу и Чарли на Лас-Вегас-Стрип. Интересно, а Джулия знает, что ее зачали еще до бракосочетания?

Чарли как будто подслушал его мысли.

– Джулия знает, – сказал он. – В нашей семье заведено не скрывать правду. Да только Роза невзлюбила Лас-Вегас – дескать, разочаровалась во всех, кто ежегодно туда приезжает. Она так и не выбралась из паники, которую тогда нагнал на нее Лас-Вегас.

Видимо, это была шутка, не удавшаяся из-за чрезвычайно мрачного вида Чарли. Уильям ему посочувствовал – он расставался со старшей дочерью и был абсолютно трезв, что с ним случалось крайне редко. Алкоголь придавал Чарли легкость.