Вдохнув поглубже свежего воздуха, открываю балконную дверь и возвращаюсь к родителям. Сегодняшний вечер я должен провести здесь.

Обещал.

Глава 3. Элли

– Кирилл Александрович, анализы Дашеньки пришли? У нее все в порядке? – накидываюсь с вопросами на доктора как только тот переступает порог.

Я вся в нетерпении, беспокойство зашкаливает, ведь мы лежим здесь второй день, а мне ничего про состояние доченьки не рассказывают. Врачи словно не понимают насколько неведение ужасно для материнского сердца.

Особенно, если учесть, что фантазия-то у меня ого-го! Я за время болезни Дашеньки уже чего только не понапридумывала…

Только все равно справиться с ее состоянием это не помогло.

– Анализы пришли, там все в порядке. Ничего критичного, – сообщает Кирилл Александрович оставаясь спокойным и уверенным в себе. Он всегда такой, я в очередной раз поражаюсь его выдержке.

Не понимаю, как в условиях масштабного стресса и “нам надо было сделать это еще вчера”, он не поддается эмоциям. Честно.

Порой мне кажется, что он гораздо больше, чем обычный человек.

– Как они могут быть в порядке, если Даша болеет? – недоумевая смотрю на него.

– Для ее состояния анализы в норме, – терпеливо поясняет специально для меня. – Не переживайте, нет ничего такого, с чем бы мы не знали как справиться.

Последняя фраза врезается в сердце сотней острых иголок и причиняет острую боль.

– Значит, плохие, – выдыхая сажусь. Внутри все оседает, становится еще страшнее за дочку. Как же мне хочется, чтобы у нее все стало, наконец, хорошо.

Боевое настроение и былой оптимизм превращаются в полный ноль, я не могу себя собрать в кучу, все падает из рук.

Мой оптимистичный настрой рассыпается как карточный домик на ветру.

Если не разберутся здесь, то у меня не будет никакого другого варианта, кроме как обратиться к Никите. Я этого делать не хочу, но скорее всего придется.

Скворцов хоть и последняя сволочь на этой планете, но он все-таки отец Дашеньки. Пусть только биологический и не знает про дочку, но все-таки он отец.

Ради доченьки я готова на многое и признаться Нику в отцовстве тоже. Пусть он меня после этого возненавидит, но хоть может быть дочь спасет.

Моей конфетке нужна помощь самых лучших врачей, ведь никто из тех, к кому я обращалась, не в силах разобраться с ее болезнью. Только разводят руками и говорят ерунду, лишь бы я поскорее выписалась и уехала.

Никому не нужны проблемные пациенты, никто не хочет напрягать мозг.

Я вообще в шоке от нашей медицины! Стоит только уехать хотя бы на пару часов от крупного города, так такое впечатление, будто медицины просто нет.

Все, что могут предложить врачи, это лекарства и обследования тридцатилетней давности, которые совершенно не подходят для нас.

Ну а поскольку без связей во врачебных кругах и посторонних с “улицы” не берут в сильные заведения, так пусть Скворцов сделает хоть что-то для своей родной дочери. В конце концов, он несет точно такую же ответственность за ее жизнь, как и я.

– Состояние не простое, не стану скрывать, – продолжает делиться Игнатов. Понимая, что разговор будет не быстрый, он присаживается на стул напротив меня. – Ваша дочка в надежных руках, мы обязательно во всем разберемся, – спешит меня обнадежить.

И я ему верю!

Он уже однажды спас мою малышку, может быть спасет и в этот раз.

– Спасибо, – благодарю доктора от чистого сердца, а у самой на глазах появляются слезы от облегчения.– Я была у многих врачей, мне кажется, мы проехали все больницы города, но никто ничего не находит, а состояние Дашеньки ухудшается. Я уже не знаю, что мне делать дальше. Если вы нас отправите домой…

Всхлипываю.

– Домой вас никто не отправит, – говорит четко и строго. – Вы находитесь в сильном центре, мы обязательно разберемся что не так с Дашей. Даже если будет не просто, то мы все равно докопаемся.

– Думаете? – смотрю на него с надеждой в глазах.

– Поверьте, чем сложнее, тем интереснее, – заверяет с легкой ухмылкой на губах. – Вашей дочкой будут заниматься лучшие из лучших. Мы вас не оставим.

Меня прорывает и я начинаю рыдать.

– Простите, пожалуйста, – извиняюсь за свою острую реакцию. Последнее время мои нервы были на пределе и сейчас, когда я точно знаю, что Кирилл Александрович, не оставит мою малышку, стоящий внутри стержень сильной женщины надламывается.

Я знаю, что моя девочка в надежных руках.

– Все будет в порядке. Но вам в первую очередь нужно успокоиться, – добавляет мягко. – Не нужно лишний раз волновать дочку, она ведь чувствует ваши эмоции и настрой.

– Я постараюсь, – обещаю с виноватой улыбкой на губах.

Кирилл Александрович подходит к Дашеньке, внимательно еще раз осматривает малышку и нахмурившись, уходит. Больше ничего не говорит и не объясняет.

Я остаюсь в полном раздрае. Одна.

Пытаясь отвлечься и выкинуть дурные мысли из головы, вынимаю из сумки книгу со сказками и начинаю их читать Дашеньке. Кирилл Александрович прав, нечего лишний раз заниматься самобичеванием, моей девочке нужна сильная мама и я буду такой. Ради нее.

Мы читаем, гуляем на ручках, смотрим в окошко и я считаю проезжающие мимо машины. Дашеньке нравится следить за движущимися предметами и я пользуюсь этим, чтобы отвлечь дочку.

Затем снова читаем, а следом за книжками достаю игрушки, а когда дочка начинает капризничать, то я кормлю ее и укладываю спать. Не понимаю как засыпаю сама.

День пролетает так быстро, аж моргнуть не успеваю.

Когда в коридоре раздается шум, то открываю глаза и сажусь на кровати. Потираю глаза.

Оказывается я задремала и даже не заметила этого. Так сильно устала.

– Я сам ей скажу, – слышу приятный мужской голос.

– Говори, – во втором собеседнике узнаю нашего лечащего врача. – Только не забудь объяснить, что это лишний наркоз у шестимесячной крохи и я против, – недовольно произносит Кирилл Александрович.

Что-то мне уже не нравится их визит…

– Не лишний, – продолжает стоять на своем его собеседник.

– Завтра и узнаем, – отрезает Игнатов.

Дверь открывается и в палату заходят два врача.

Глава 4. Элли

– Элли, состояние вашей дочери вызывает у нас беспокойство, – слова врача звучат как приговор. У меня ком встает в горле, мешает дышать. – Не стану скрывать, пока мы не можем с точной уверенностью назвать причину заболевания. Случай не простой, но, поверьте, мы стараемся изо всех сил.

Слушаю его, пытаюсь держаться, но разве это возможно? Сознание уплывает, перед глазами начинает темнеть.

Лечу в пустоту.

– Воу-воу-воу, – сверху доносится встревоженный мужской голос, меня подхватывают сильные руки и бережно укладывают на кровать. Легкие похлопывания по щекам не позволяют скатиться в темноту.

Со стоном заставляю себя поднять веки и встречаюсь с наполненными беспокойством зелеными глазами.

– Давно передо мной так девушки в обморок не падали, – с легкой ухмылкой произносит мужчина. Затем так внимательно-внимательно смотрит на меня, аж мурашки пробегают от его взгляда. – Прекращай дурить. Мы обязательно поможем твоей дочери, – заверяет уже совершенно серьезно. Наигранная веселость и расслабленность испарились, как не бывало.

– Если бы я специально, – фыркаю. – Оно само, – виновато пожимаю плечами.

– Мда, – хмурится. – Расскажи в подробностях как все началось, – просит бережно. – Только больше не отключайся, ладно? У меня аллергия на женские обмороки. Может даже начаться анафилактический шок, – подмигивает разряжая обстановку.

Улыбаюсь.

– Постараюсь, – обещаю ему.

А сама вдруг замечаю, что мое сердце стало биться непозволительно быстро. Оно порхает.

Словно решило выскочить из груди.

– Я принес нашатырь! – в палату залетает обеспокоенный Кирилл Александрович.

Он на ходу открывает бутылочку, мочит ватку и собирается сунуть мне под нос.

– Не надо, – уворачиваюсь от ужасного запаха. – Больше не упаду, не переживайте.

– Точно? – смотрит с сомнением на меня. Не верит.

– Да, – твердо киваю. – Мужчина, – киваю на незнакомца с зелеными глазами. – Своими словами меня напугал.

– Марк, так вот как ты до обморока девушек доводишь, – Игнатов говорит с легкой иронией в голосе. – А то все “Я неотразим”, “Я неповторим”, – откровенно издевается над коллегой.

Смеюсь.

Сжимающие грудную клетку тиски куда-то делись и я могу нормально вдохнуть. Больше ничего не мешает и это прекрасно. Осталось вылечить Дашеньку и вообще тогда будет красота.

– Когда будете проводить обследование? – спрашиваю о наболевшем.

Чем быстрее врачи все решат, тем лучше.

– Завтра, – твердо отвечает Марк.

Кирилл Александрович бросает в его сторону полный недовольства взгляд, но свои мысли оставляет при себе. Комментариев не следует и я ему благодарна за это, ведь мнение Игнатова важно для меня.

Он уже однажды спас мою доченьку, а теперь ему приходится разбираться в ее болезнью снова. И если тогда все было понятно, то сейчас…

Никто до него не смог разгадать причину частых бронхитов и пневмоний.

– С четырех утра не поить и не кормить, – начинает меня наставлять. – В операционную постараемся взять ее в первых рядах.

Слово “операционная” уже не режет по ушам и не бьет вгоняя в истерику, я привыкла. А еще знаю, что операционная это не всегда про вмешательство.

Оказывается там порой проводят сложнейшие обследования, при которых должна быть стерильность. Бояться не стоит. Врачи точно знают, что делать.

– По времени не знаете во сколько? – уточняю в надежде на точное время. Порой бывают задержки на два-три часа.

– Мы постараемся взять ее как можно быстрее, – обещает Игнатов.

– Хорошо, – соглашаясь киваю. – Тогда буду ждать.

Лечащий врач моей конфеты уходит, а вот его коллега не спешит меня покидать.

– Вам нужно заполнить документы, – кладет передо мной историю болезни. – Знаете как или показать?

– Знаю, – машинально отвечаю. – Но если вы подождете пока напишу, я буду рада, – бросаю в его сторону смущенный взгляд.

Когда Марк рядом, то мне гораздо спокойнее. От него исходит уверенность и власть, которым хочется подчиниться. Невероятные ощущения, словно тебя закутали в мягкое пуховое одеяло и защитили от всего вокруг.

Никогда ничего подобного не испытывала.

– Элли, у отца Дашеньки никогда не было проблем с трахеей? – спрашивает неожиданно.

Останавливаюсь, убираю ручку от бумаги и поднимаю на Марка глаза.

– Если вы хотите исключить генетику по линии отца, то ничем не могу вам помочь, – говорю открыто и честно. – Мы не общаемся. Он даже не знает про то, что у него растет дочь.

– О как, – удивляется. Я буквально вижу как меняется его взгляд. – А у вас? Никогда подобных проблем не возникало?

– Нет, – качаю головой. – Ни у меня, ни у моих родных никогда не было подобных проблем.

– Понял, – многозначительно кивает. Хмурится и поджимает губы.

– Что-то не так? – уточняю с волнением в сердце.

– Разберемся, – спешит заверить и успокоить. – Чем сложнее случай, тем он интереснее, ведь так? – игриво приподнимает уголок рта.

Мое сердце тает.

– Кому как, – пожимаю плечами. – Ни в одной больнице не захотели разобраться с причиной болезни у Даши, – смотрю на мужчину и тону в его изумрудных глазах. Они такие выразительные и проницательные, что порой кажется будто он видит меня насквозь.

– Сказать честно, я этому рад, – своими словами удивляет меня.

– Почему? – ахаю не понимая. Как можно радоваться неразрешимой проблеме ребенка? Неужели он не видит как страдает каждая из нас?

– Потому что в противном случае мы бы не встретились, – говорит с теплой улыбкой. Кладет руку на мою и чуть крепче сжимает, не отрываясь смотрит мне в глаза. – Я разберусь, что с ней. Обещаю.