– Эни, – позвала я девушку, – я не понимаю. Что ты хочешь сделать?

Сестра глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и сказала:

– Твои глаза, Эли – они отличаются от наших. Я не буду спрашивать, кто твои родители, и где ты жила раньше – если захочешь, расскажешь сама. Но для тебя будет лучше, если ты не будешь выделяться. Я скоро уеду, дедушка болен – хоть ему и стало лучше в последнее время, а ты – скоро пойдёшь в школу. И там кто-то может обратить на это внимание. Я очень надеюсь, что приходившие к нам ученые ничего не заметили. Прости… Мне следовало раньше это тебе предложить. В общем, если ты не против, сестрёнка, то я сделаю так, чтобы твои глаза были похожи на наши. Я умею, ты же знаешь. Небольшое косметическое изменение. Что скажешь?

Честно, я потеряла дар речи. А потом мысленно обругала себя последними словами: как могла я, заметив отличия зрачков аборигенов от моих собственных, не подумать о том, что и они могут заметить эти отличия? Тем более, те, кто часто общается и с землянами, и с местными – я имею в виду Алексея Ивановича и компанию. Теперь я просто уверена, что он узнал меня, понял, кто я. Но почему-то промолчал. Он и тогда мне помог, в офисе. Может, он не так уж и плох, и не разделяет политики старшего брата? Хорошо бы, если так.

Но Эни права – с глазами надо что-то сделать. Теперь я жалела, что не доверилась сестре и не догадалась попросить её изменить мне зрачки. Меня оправдывает только то, что я практически незнакома с магией и не могла предположить, что Эни может менять не только форму носа, но и глаз тоже.

В общем, я согласилась, хоть и было немного страшно: всё-таки, Эниза еще студентка. Мало ли, что пойдёт не так?

Девушка усадила меня на стул и попросила постараться не моргать. Как назло, глаза тут же заслезились, но я выполнила просьбу сестры. Та поднесла ладони к моим глазам, а свои чуть прикрыла, словно заглядывая куда-то вглубь себя. Через какое-то время я почувствовала, как из рук исходит тепло и увидела легкое свечение – не такое, при котором хочется зажмуриться.

Сидела я так не дольше двух минут, после чего Эли опустила руки, вгляделась мне в лицо, проверяя свою работу, и облегченно выдохнула:

– Получилось!

Я тут же кинулась к ближайшему зеркалу – в ванную – и стала рассматривать свои глаза. На первый взгляд ничего не изменилось: всё те же по-детски большие карие глазки, и только присмотревшись, можно увидеть, что зрачок в них больше не круглый, а овальной формы. Вот это да! Я теперь тоже оборотень! Пусть даже – только глазами. Теперь меня точно никто не отличит от местной. Говорю я уже неплохо, мой словарный запас вполне соответствует возрасту. Так что можно потихоньку готовиться к школе – а там мои знания, я надеюсь, пополнятся.

Где-то через неделю после визита Алексея Ивановича с родственниками, Эни получила отчёт от управляющего и ежеквартальную выплату. Управляющий носил смешное имя Снежен, а фамилия его была Вильски – по крайней мере, так были подписаны бумаги.

Я, конечно же, сунула нос в отчёт, когда Эни его при мне открыла, но, как и опасалась, ничего там не поняла. Как пишутся цифры до десяти, я знала, а вот дальше… Какие-то формулы, сокращения, непонятные значки – без обучения не разобраться. Эни призналась, что и сама ничего в этом не понимает, сверяет только полученную на руки сумму – с той, что указана в документах. Ну ничего, я еще разберусь с этим: не думаю, что местный бухучет сложнее, чем земной – особенно, учитывая, насколько у них простой язык. Не факт, конечно, что стремление к простоте распространяется на все сферы, но вполне вероятно.

Затем мы с Энизой пошли оформлять меня в местную школу, которая оказалась довольно далеко от дома – почти на въезде в город. Это километра четыре пешком, или приблизительно три ния. Ний – местная единица измерения длины, равная примерно 1.3 километра. Были еще доний, равный 130 сантиметрам, адоний, равный 1.3 сантиметрам, и анадоний, равный 1.3 миллиметра.

Записали, меня, естественно, под фамилией моей приёмной семьи. Кстати, наша фамилия, если её перевести на русский, была Земляникины. Выяснилось, что эта маленькая сладкая ягода – земляника – тут тоже растёт, а наша фамилия – производное от её местного названия. Если без перевода, то в школу меня записали как Элизу Ладкас. Ладка – это по-местному, земляника.

В школе нам с Эни выдали список того, что необходимо приобрести. Стандартный набор первоклассника: тетради, письменные принадлежности, часть учебников, которые отсутствуют в библиотеке, или в которых ученику надо будет что-то писать, после чего они становятся непригодны для использования другим учеником. В общем, всё как у нас. Так что в ближайшие выходные мы с Эни снова отправились в город. Город носил название Ставровь, и, если в первый наш приезд, мы с Эни устроили такой забег по магазинам, что я ничего толком и рассмотреть не успела, то теперь мы не просто ходили по магазинам, но еще и гуляли – тем более, что всё необходимое для школы продавалось в одном месте – огромном крытом рынке, типа «школьного базара». Такие рынки, как пояснила сестра, ставились за две недели до начала занятий – как раз для того, чтобы родители могли купить все в одном месте, а продавцы имели равные шансы заработать. Стоял рынок месяц, после чего школьные принадлежности уже надо было покупать в отдельных магазинчиках по городу.

Сам город сильно напоминал мне наш Выборг или города стран ближней Европы, таких как Швеция или Дания. Аккуратные небольшие дома, мощенные камнем улицы – только значительно шире, чем это было характерно для средневековой Европы. И тут тоже всюду на балконах и окнах – цветы, цветы, цветы.

Магазины, конечно, здесь были совершенно шикарные: в духе столичных магазинов девятнадцатого – начала двадцатого века. Высокие потолки, огромные окна с портьерами, качественная мебель из цельного дерева. Никакого пластика и железных стеллажей.

По городу люди передвигались в самодвижущихся каретах – как пояснила Эни, они работают на специальных магических артефактах, принцип действия которых она затруднилась объяснить. Ну да, спроси меня – и я тоже не отвечу, как у нас двигатель устроен. Водитель в карету не требовался – но только, если ею управлял маг. Тот магически задавал адрес поездки. А если ехали простые люди, то пользовались услугами мага на общественных стоянках, либо – кто побогаче – нанимали такого мага в дом.

Но чаще по городу люди предпочитали ездить на самокатах. Да-да, самых обычных самокатах, из того самого местного теплого металла, из которого сделана у нас в доме некоторая мебель. Правда, стоил такой самокат – если переводить на наши деньги – почти как мотоцикл. Но мотоциклов тут не было, а самокатики были очень красивые и изящные – те, которые дамские. Я у одной из витрин даже залипла, любуясь представленными моделями.

– Хочешь, купим? – предложила Эни. – Тебе какой больше нравится?

Я замотала головой: самокаты мне нравились, но тратить такие деньги! Я и так обязана всем этой семье, и не хочу, чтобы они несли дополнительные расходы из-за моей прихоти. Есть много других целей, на которые можно потратить эти средства.

Однако Эни не стала меня слушать и зашла в магазин. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. В итоге вышли мы оттуда с симпатичным серебристо-краснымсамокатиком: Эни всё-таки убедила меня, что ходить туда-обратно четыре километра до школы – для маленькой девочки будет сложновато, а вот на самокате я быстро доеду. И я сдалась. Радовалась подарку так, как если бы мне и в самом деле было пять лет.

На самокатах можно было ездить по дороге или по тротуарам, но Эни строго-настрого запретила мне кататься на нём по проезжей части. Дороги, кстати, как и тротуары, хоть и были сложены из камня, но при этом все промежутки были залиты чем-то вроде черной смолы, что делало дорогу гладкой и удобной как для карет, так и для самокатов. Материал, из которого были изготовлены колеса самоката – чем-то напоминал каучук. Вообще, интересные здесь технологии. Что-то работало за счет химии и физики, а что-то – за счет магии. Нередко одно с другим совмещалось. Было бы интересно узнать обо всём этом подробнее.

Может, мне в будущем выбрать какую-нибудь инженерную профессию? А что, бухгалтерское образование у меня уже есть – и получать его здесь повторно я смысла не вижу. Просто разберусь в местных тонкостях – и всё. Зато у меня есть шанс получить новую интересную профессию. Магия у меня вряд ли есть – я ведь не настоящая сестра Эни, а на Земле, насколько я знала, магов очень мало, и я к ним явно не относилась. Да и те, что были – скорее всего, шарлатаны.

Конечно, по всем попаданческим канонам, магию я должна была получить при переходе, но, учитывая, что мне с самого начала не очень-то везло на шаблоны, я уже не слишком на это рассчитывала. Лучше пусть будет приятным сюрпризом, если магия всё-таки проявится, чем я буду ждать и надеяться, а потом разочаруюсь.

Глава 11

Время шло, учёные-исследователи во главе с Алексеем Ивановичем больше никак себя не проявляли, и я стала понемногу успокаиваться. Возможно, меня всё же не разглядели, не узнали. А если и узнали и не тронули – значит, на то есть причины. В любом случае жить в вечном напряжении – плохой выбор. Лучше решать проблемы по мере поступления. Оставили в покое – и слава богу. Всё равно без дополнительной информации какие-либо выводы делать рано. Однако один вывод касаемо этих исследователей прямо напрашивался: то, как они вели себя, то, что у них были полномочия на обыск, то, как по-военному вытянулся дед в их присутствии, – всё это наводило на определенные мысли. Что бы там Эни не говорила, а учёные ведут себя по-другому, да и занимаются другими вещами: опыты там проводят, формулы вычисляют – и так далее. А эти скорее похожи на разведчиков или шпионов, что-то вроде наших НКВД или ФСБ. Учёные не устраняют неугодных свидетелей, а разведка или шпионы – вполне. В общем, в очередной раз убеждаюсь, что что-то нечисто в их деятельности в нашем мире. Ученые! Ага, как же.

Эниза тем временем провела несколько собеседований на должность сиделки – хотя, скорее, больше помощницы по дому, чем сиделки. Дед теперь чувствует себя лучше, присмотр за ним практически не требуется, а вот приготовить поесть, да пообщаться с ним – это надо. Я ведь полдня буду в школе проводить, да и Фиола, как собеседница деда, боюсь, скоро покинет нас. Пересаженные мною цветы потихоньку раскрывались, и недавно в трёх из них обнаружились друзья нашей эльфийки: девочка в платьице из травы – Ниила, и два парня в костюмах из листьев – Фиал и Нуал. Нераскрытыми оставались всего пять бутонов, а потому я решила побеседовать с Фиолой насчет их дальнейших планов: я боялась, что после её исчезновения, дедушка опять замкнётся в себе.

– Фиола, – обратилась я к эльфиечке, когда та сидела на цветке и мазала пыльцой свои крылышки, – скажи, что вы будете делать, когда все твои сородичи проснутся?

– Вернёмся на поляну, к остальным, – пожала плечами девушка, не отрываясь от своего занятия.

– А потом? – настаивала я.

– Не знаю, – и вновь пожатие маленьких плечиков, – возможно, куда-нибудь улетим.

– А ты не хотела бы, – начала я, собираясь с духом, – остаться у нас? Дед ведь болен, а общаясь с тобой, начинает чувствовать себя лучше. Да и мы все к тебе привязались. Здесь у нас спокойно, никаких опасностей. Подумай, а?

– Твой дед не болен, – заявила Фиола, прерывая своё занятие и глядя мне прямо в глаза своими фиолетовыми глазками-бисеринками. – Он просто устал от своих душевных терзаний.

– А? – удивилась я. – Но от чего он терзается?

– Вот ты и выясни, это же твой дед, – отрезала эльфийка.

Некоторое время я переваривала полученную информацию, а потом сказала:

– И всё-таки, Фиола, ты подумаешь?

– Ладно, подумаю. Как раскроется последний цветок, дам ответ.

С этими словами девочка-бабочка отвернулась от меня, давая понять, что разговор закончен.