Я подошла к спальне К. Что касается его самого… Я не могла с уверенностью сказать, что среди бессчетного количества эмоций, что я пережила за те пятнадцать лет, находясь рядом с ним, не было и намека на привязанность. Но нельзя и утверждать, что тот яростный страх, с которым мне пришлось столкнуться, когда я почувствовала, что К. мертв, был сродни тому, что я испытывала, когда уходил дедушка. Темнота пустой книжной полки, которая в тот миг будто заменяла портрет деда, была куда более жестокой и агрессивной. Этот темный квадрат был похож на К., на то, что творилось внутри него, на то, что я отчаянно пыталась разглядеть, пока была с ним.

Я знала, что нельзя ничего ожидать, но произошло то, чего я никак не могла себе даже представить. Когда я открыла дверь, спальня, которая обычно была погружена во тьму из-за плотных штор, была залита светом. Одна из штор, что закрывала небольшое окно, была широко распахнута. Солнечный свет, что лился из узкого окна, проникал в каждую щель спальни, грозя лишить К. даже тени в его карманах. В комнате размером чуть больше шести квадратных метров были только кровать, достаточно большая для одного человека, небольшой шкаф и старый трехъярусный комод. Мое сердце забилось чаще. К., как обычно, спал, прикрывшись одеялом, аккуратно сложив руки на груди. Свет из окна, залитого дождем, был достаточно ярким, а в воздухе плавали пылинки. Пыль слетала с моих губ, но у носа К. она тихонько оседала. Его выражение лица было таким, будто он одновременно и улыбался, и плакал, злился, но оставался при этом спокоен. Конечно, правильнее было бы сказать, что его лицо не выражало ничего. Всегда естественно румяная кожа теперь выглядела бледной. Может, дело было в солнечном свете, но в глубоких морщинах около его носа не было и тени. И в этот момент я представила его лицо, которое, казалось, уже и забыла, и оно вновь исчезло из моих воспоминаний так же мягко, как и появилось.

Он лежал там, поглощая всевозможные тайны, словно только что найденная реликвия, которая долго хранилась, не тлея. Внезапно я подумала о том, что он, вероятно, чего-то ждал. Я начала размышлять о том, что не могу оставаться там надолго. Потому что нужно было признать – я слишком многого не знала. Чем больше я представляла себе его, наши общие секреты, тем больше понимала, что не могу быть уверена ни в чем. И мысли все еще не покидала та пустая книжная полка.

Вот так и умер К.

О смерти К. я узнала пятнадцать лет назад из новостей по ТВ. Он был писателем. Если быть точнее, то он был шестидесятилетним писателем, который безостановочно писал достаточно выдающиеся произведения на протяжении более тридцати лет. Погиб он в результате пожара внутри контейнера на пустыре в заводи рыбацкой деревни. Хотя огонь распространялся не сильно, но К. узнал о пожаре слишком поздно и по этой причине пострадал. После того как пожар был потушен, его тело, обгоревшее до неузнаваемости, было обнаружено внутри контейнера. Дверь была заперта изнутри, и были заметны следы того, что поджог был устроен намеренно. Рядом с контейнером был найден арендованный на его имя автомобиль, и единственное, что К. оставил внутри, были пачка рукописей, завещание и стакан с недопитым кофе. Судя по показаниям жены и дочери К. о его психологическом состоянии и передвижениях за последнее время, не оставалось никаких сомнений в том, что это было тщательно спланированное самоубийство пожилого писателя. При обычных обстоятельствах я бы не обратила внимания на эту новость, но мое внимание привлек показанный по ТВ фрагмент интервью с К., снятый еще при жизни. Я листала старый журнал мод, а потом, услышав знакомый смех, подняла глаза и сразу узнала его. Во мне не было ни капли сомнений. Даже когда К. смотрел в сторону интервьюера за кадром, он не мог скрыть беспокойства, ему будто было некомфортно под прицелом камеры. Я мгновенно схватила пульт и сделала громче.

– Я родился в семье со средним достатком, писал романы, не испытывая особых трудностей, и было время, когда моя жизнь казалась мне нескончаемо унылой. Но теперь, в зрелом возрасте, я понимаю, что мне повезло, ведь благодаря своим романам я смог мечтать о лучшей жизни.

Ведущий завершил программу речью о том, что роман, написанный К., был создан им с целью обрести бо`льшую значимость и сделал его обычную жизнь более сияющей. Я немедленно направилась в свою комнату, включила компьютер и начала искать информацию о К. Мужчина, которого я встретила, когда решила совершить путешествие к морю в одиночку три месяца назад, – это определенно был К.

В будние дни по утрам в поездах обычно немноголюдно. Вагон, в котором я ехала, был практически пуст: включая меня, в нем было всего четверо пассажиров, и все мы сидели далеко друг от друга. В это путешествие я отправилась, решив отдохнуть от постоянной заботы о больной матери. Я сидела в наушниках, прислонившись головой к окну и равнодушно наблюдая за пейзажем. Для меня это было время, когда я абсолютно ни в чем не находила вдохновения, что бы я ни делала. Мне было двадцать девять лет, я нигде не работала и тратила время впустую. Я специализировалась на визуальном дизайне и после окончания университета устроилась на работу, но не смогла продержаться и года, так что мне приходилось часто переходить с места на место. Отказавшись от идеи открыть магазин по продаже одежды, я начала работать фрилансером неполный рабочий день, но и это желание не приносило удовлетворения. По правде говоря, в то время моя жизнь была похожа на путешествие без билета, мне ничего не хотелось делать. К тому моменту я заработала не так уж много денег, жила с родителями и, опираясь на их помощь, не могла избавиться от постоянного безделья.

Мне нужен был предлог для того, чтобы стать независимой, будучи взрослым человеком, и отказаться от финансовой поддержки родителей. Отцу было сложно терпеть меня и мое поведение, так что у нас случился серьезный конфликт. Он понял, что я всегда искала повод не работать, и каждый раз он критиковал мою леность, которая, по его словам, была за пределами моих возможностей. Примерно в то же время у моей матери началась депрессия на фоне менопаузы. Неконтролируемый нервный срыв, большой конфликт в семье, я была единственной дочерью… И я променяла свою свободу на то, чтобы поддержать мать, ее боль на фоне сложного психологического состояния. Я неудачно выразилась, сказав, что отправилась в путешествие, устав заботиться о матери. Ведь я была тем человеком, которого раздражала защита собственной свободы.

К. появился в вагоне спустя несколько остановок после отправления поезда. Он был опрятно одет, на нем был тренчкот, который выглядел довольно дорого. Хотя по мере движения поезда количество пассажиров постепенно увеличивалось, свободных мест все еще оставалось много. К., глядя на их номера, которые были указаны у окон, подошел ко мне и, посмотрев на номер кресла, где я сидела, остановил взгляд на мне. Я быстро сняла наушники и сунула руку в карман, чтобы проверить билет.

– Нет, нет. Мое место вон там. – К. указал на место у окна, что было напротив, и сел у прохода, поправляя плащ.

Мне показалось, что он отсел в сторону, чтобы мне было удобнее. Для меня, как для девушки немного за двадцать, было удивительным видеть мужчину средних лет таким вежливым, это была редкость^[4]. Я взглянула на незнакомца краем глаза, забыв надеть наушники, пока он какое-то время осматривал поезд. Как я узнала позже, он выглядел старше своих лет, но, как бы это ни было странно, его зарумянившееся лицо имело задорную живость, которую чаще можно было заметить у молодых ребят.

– Как давно я не путешествовал на поезде.

Я удивилась разговору К. с самим собой и повернула голову в его сторону. Обычно люди в возрасте, которые говорят что-то вслух, не говорят это просто так. Они готовы говорить с каждым, кто проявит хотя бы малейший интерес. Я почувствовала на себе его взгляд и попыталась было снова надеть наушники, но он был быстрее.

– Вы студентка?

Я не ответила, но и игнорировать его не могла, поэтому лишь смущенно кивнула. Поезд качнуло из стороны в сторону.

– Поезда – это действительно весело. Ведь он двигается исключительно по рельсам, не имея возможности выйти за их пределы ни на дюйм. Но в этом и есть все очарование.

Его мягкий тон и четкое произношение впечатляли. Возможно, почувствовав мою неловкость, написанную на лице, он быстро замолчал и посмотрел в окно. После этого внезапного молчания, мне казалось, будет невежливым вновь надеть наушники. Не снижая скорости, поезд проехал еще одну станцию без остановки. Цветущие ветви деревьев и сама платформа быстро пронеслись перед моим взором. Я заметила, как станционный смотритель, стоящий у пустой платформы, бросил окурок в сторону путей. Трава вдоль железной дороги была пожелтевшей и жухлой. Я чувствовала, что К. будто следит за мной, и поэтому старалась не смотреть на него.

– Извините, не могли бы вы одолжить мне телефон? Я очень спешил, поэтому оставил свой дома. Мне нужно кое-куда позвонить…

– Секунду.

Прежде чем он закончил говорить, я уже полезла в сумку и достала смартфон. Он тут же набрал на нем какой-то номер и поднес к уху. Похоже, собеседник не торопился брать трубку. Возвращая мне телефон, К. сказал, что, если вдруг кто-то будет перезванивать, я могу не отвечать на звонок. Я едва слышно ответила и положила телефон в карман. Мы обменялись несколькими неловкими взглядами. А за окном по мере того, как солнце поднималось все выше, вид приближающейся весны становился все ярче. К. казался мне мудрым мужчиной, он выглядел немного одиноким, но в то же время и не был грустен. Однако же это не значит, что он как-то отличался от других мужчин средних лет, которых я часто видела. Я вышла из поезда раньше, чем К., и пошла к кассе в противоположную от поезда сторону. Солнце пусть и пригревало, но воздух оставался холодным и сухим. Пассажиры, покидавшие поезд, поправляли воротники и расходились в разные стороны быстрым шагом.

О смерти К. я узнала в начале лета. Это был тот день, когда я уже совершенно забыла о нем. Когда мне перезвонил тот человек, с которым К. пытался связаться с моего телефона, лето уже было в полном разгаре.

Как бы аккуратно ни лежал труп, он все равно остается трупом. Я обняла дрожащие плечи и направилась обратно в кабинет. В прохладе, в которую была погружена комната, я начала искать что-нибудь, что могло бы послужить разгадкой, и вскоре поняла, почему темная книжная полка заставила меня отступиться. Ее черная пасть намекала на смерть К. И в этой глубокой темноте книжной полки лежал старый бумажный конверт.

Не то чтобы я не представляла себе наше расставание. И не сказать, что я не думала о том, как к К. придет старость. Я задумывалась как раз о том, что, когда настанет момент нашей с ним разлуки, причиной ее, скорее всего, будет именно смерть. Но все же у меня всегда было обнадеживающее предчувствие, что он отпустит меня перед смертью или я просто смогу уйти от него. По крайней мере, я тешила себя надеждой об этом. Но такая внезапная смерть не была в списке моих надежд. Было ли это из-за того, что К. всегда все тщательно планировал? Возможно, я не хотела сталкиваться с подобной дилеммой и поэтому не признавала происходящего. Но нет, смерть К. явно была им спланирована. Это я поняла, глядя на то, что он оставил на пустующей полке.

Запечатанный конверт был пожелтевшим, потертым по краям как старая бумага, и имел какой-то зловещий запах. Когда я открыла его, обнаружила внутри номер телефона, написанный толстой ручкой, но почувствовала, что записан он был в большой задумчивости. Больше внутри ничего не было. Номер был на плотной белой бумаге, и, казалось, от нее исходил такой же запах, как от К.

– Тебе не о чем беспокоиться. Если вдруг что-то произойдет, ты непременно узнаешь, как поступить.

Я вспомнила, что порой бывало так, что К. говорил о чем-то, будто для него не существовало будущего, которое он не мог бы себе представить. И наконец я поняла, что значили его слова.