В означенный день Финеас был приглашен на ужин к одному из вице-канцлеров Канцлерского суда – светилу юриспруденции, с которым познакомился через мистера Лоу. Визит должен был стать первым, и Финеас почитал его за великую честь. Миссис Фримантл отправила ему приглашение почти две недели назад; похоже, прием готовился роскошный. Туда мог явиться и лорд-канцлер, который вскоре собирался оставить пост. Финеас считал своим долгом никогда не упускать подобных шансов. Ужин у мистера Фримантла на Итон-плейс, каким бы скучным и утомительным он ни оказался, представлялся ему стократ более привлекательным времяпрепровождением, чем вечер в отеле «Морони» в компании лорда Чилтерна и его приятелей. Каковы бы ни были недостатки нашего героя, он не был склонен к тому, что принято называть легкомыслием, то есть к погоне за мирскими удовольствиями. Он не дал бы и фартинга за пресловутое «Шато д’Икем» или изысканные яства, которые ждали его в «Морони» – знаменитом заведении на улице Сент-Джеймс, и по доброй воле не променял бы на них возможность познакомиться с таким человеком, как лорд Моулс. Он подозревал, что друзья лорда Чилтерна окажутся людьми того сорта, каких он предпочитал избегать. Но просьба леди Лоры перевесила все. Она просила его о любезности, и он уступил – и сделал бы то же, ожидай его к ужину хоть новый премьер-министр. Финеас не успел ответить мгновенно, словно бы совсем не колебался, но после короткой паузы сказал, что будет счастлив отужинать с лордом Чилтерном.

– Отлично, тогда ровно в половине восьмого. И заверяю вас, других членов парламента там не будет.

Тут дворецкий доложил о новых посетителях, и лорд Чилтерн поспешил покинуть комнату. Вошли миссис Бонтин и Лоренс Фицгиббон, потом мистер Бонтин, а за ними мистер Ратлер, парламентский организатор, который очень торопился и не провел в гостиной и минуты; затем явились Баррингтон Эрл и молодой лорд Джеймс Фиц-Говард, младший сын герцога Сент-Банги. Через каких-нибудь полчаса в гостиной леди Лоры собрался весь цвет либеральной партии. Все были в необычайном оживлении от двух громких новостей: мистер Майлдмэй не будет премьер-министром, а сэр Эверард Пауэлл… умер. О мистере Майлдмэе, разумеется, ничего нельзя было сказать с уверенностью. Аудиенция у королевы в Виндзорском замке должна была состояться на следующий день в одиннадцать утра, и едва ли мистер Майлдмэй рассказывал о своих планах кому-либо прежде, чем ее величеству. Было, однако, доподлинно известно, что он просил герцога – так лорд Джеймс называл отца – поехать с ним в Виндзор, чтобы тот был наготове, если понадобится. «Мне сказали об этом дома», – заявил молодой аристократ, только что услышавший новость от сестры, которая, в свою очередь, узнала ее от герцогини. Лорд Джеймс наслаждался вниманием, которое привлек к нему предстоящий визит его отца во дворец. Обстоятельства, таким образом, наводили на мысль, что мистер Майлдмэй отклонит пост, который будет ему предложен. Тем не менее это были лишь догадки – в то время как смерть сэра Эверарда была неоспоримым фактом. Подагра перекинулась в желудок, и все было кончено.

– Да, дьявол меня побери, мертвее некуда, – заявил мистер Ратлер, когда его не могла услышать ни одна из присутствующих дам, и при этом потер руки с видом необыкновенно воодушевленным.

Он и правда был воодушевлен – не оттого, что его старый друг сэр Эверард умер, но от общей суматохи, вызванной трагедией.

– Он напоследок совершил такой добрый поступок, что, верно, отправился прямиком в рай, – сказал Лоренс Фицгиббон.

– Надеюсь, обойдется без коронерского расследования, Ратлер, а то уж и не знаю, как вы отвертитесь, – заметил мистер Бонтин.

– Не вижу поводов для беспокойства, – ответил мистер Ратлер. – Если человек гибнет в бою, командуя полком, все принимают это как нечто естественное. А между тем ни один полковник не совершил подвига, столь же полезного для страны, как голос сэра Эверарда.

Тем не менее предположу, что мистер Ратлер был несколько встревожен возможной шумихой в прессе, если коронерское расследование все-таки начнется.

Леди Лора тем временем отвела Финеаса в сторонку.

– Я так вам признательна, поверьте мне! – сказала она.

– Какие пустяки!

– Пустяки или нет, а я благодарна. Не могу вам объяснить всего сейчас, но мне очень хотелось бы, чтобы вы поближе сошлись с моим братом. Вы можете оказать ему большую услугу – величайшую. Он и вполовину не так плох, как о нем болтают. Во многих отношениях он человек достойный. И очень неглупый.

– Во всяком случае я не стану предполагать в нем плохого или верить слухам.

– Именно так: не верьте о нем дурному. Вы все увидите сами. Я мечтаю дать ему направление в жизни, но мне так трудно на него влиять. Папаˊ с ним не говорит – из-за денег.

– Но лорд Чилтерн дружен с вами.

– Полагаю, он меня любит. Я видела, что вам вовсе не было приятно его приглашение – и у вас, верно, были другие планы?

– Планы всегда можно поменять, если имеются дела важнее.

– Да, именно так. А для вас, получается, важнее было оказать услугу мне?

– Разумеется. Но мне пора идти: Добени будет выступать в четыре, и я ни за что не хочу этого пропустить.

– Быть может, осенью вы согласитесь сопровождать брата за границу? Но это слишком смелая просьба, верно? Во всяком случае пока говорить об этом рано. Идите же! Возможно, мы увидимся в воскресенье, если вы будете в городе.

Финеас отправился в Вестминстерский дворец, полностью поглощенный размышлениями о леди Лоре и лорде Чилтерне. К чему была такая благосклонность с ее стороны и отчего она расточала похвалы мистеру Кеннеди? О ком из них двоих она думала больше? Леди Лора назвалась наставницей Финеаса – его ментором. Значило ли это, что она испытывает к нему те чувства, которые он хотел в ней вызвать? Нет, едва ли. Но кто знает, вдруг ее чувства изменятся? Она не влюблена в него сейчас – этим он похвастать не мог. Но что, если он сумеет внушить ей любовь? Сердце ментора может смягчиться. Мистера Кеннеди, по крайней мере, она не любит – Финеас был в этом совершенно уверен, не видя в ее обращении и намека на нежные чувства. Что до лорда Чилтерна, наш герой решил сделать все, что будет в его силах. О самом аристократе ему было известно лишь то, что тот играет и предается пьянству.

Глава 9
Новое правительство

В тот вечер министры уходящего кабинета отчитывались палате лордов и палате общин. Поскольку нас в данный момент интересует палата общин, мы ограничимся обзором происходившего в ней и сделаем это тем охотнее, что суть сказанного в обоих случаях была одинакова. Покидающие свои посты министры говорили чрезвычайно серьезно, с величайшей учтивостью и не забывая превозносить себя до небес. Мы можем смело сказать, что человеку, не знакомому с парламентскими обыкновениями, было бы нелегко уразуметь, отчего мистер Добени столь любезен после поражения, если был так язвителен до него. Он объявил коллегам, что его досточтимый друг и соратник лорд де Террьер счел за лучшее покинуть свой пост. По решению палаты общин, как предусмотрено конституцией, лорд де Террьер подал в отставку, и королева милостиво ее приняла. Мистер Добени мог лишь сообщить: ее величество пожелала, чтобы завтра в одиннадцать к ней прибыл мистер Майлдмэй – и тот, насколько было известно мистеру Добени, явится в назначенный час. Лорд де Террьер счел своим долгом порекомендовать Ее величеству послать за этим достойным джентльменом. Такова была суть речи, произнесенной мистером Добени. Далее он в самых мягких, благожелательных и вкрадчивых выражениях дал понять, что если бы палата общин сочла возможным продлить пребывание его партии на правительственных скамьях на месяц-другой, то его партия оправдала бы все возложенные на нее ожидания, а также заверил, что его единомышленники никогда не станут никого обвинять, преследовать или иным образом подражать своим воинственным оппонентам, но, как и до сих пор, намерены быть кроткими аки голуби и мудрыми аки змеи. Все эти фразы, однако, джентльмены по обе стороны зала воспринимали без всякого интереса – как риторические упражнения. Важно было лишь то, что лорд де Террьер подал в отставку, а мистеру Майлдмэю повелели явиться в Виндзорский замок.

Королева послала за последним по рекомендации лорда де Террьера. При этом и сам лорд де Террьер, и его ближайший сподвижник в течение последних трех дней употребили все свое красноречие, стараясь убедить соотечественников, что никогда еще правительство не пытался возглавить менее подходящий кандидат! Не было таких грехов, которых они ни приписывали бы мистеру Майлдмэю, – и тем не менее, едва обнаружив, что не могут удержать власть, они посоветовали королеве передать ее тому, кого называли некомпетентным политиком, разваливающим страну! Мы не видим тут ничего удивительного, потому что привыкли, но сторонних наблюдателей это, без сомнения, должно поражать. Ничего подобного до сих пор не существует ни в одной стране мира – нигде политика не превратилась в такую доброжелательную, исполненную приязни к оппоненту и одновременно яростную борьбу за первенство. Лидеры наших двух партий относятся друг к другу, как двое боксеров на ринге, которые раз в два года отправляют друг друга в нокаут за чемпионский пояс и пятьсот фунтов каждому. Как они бросаются друг на друга, нанося удары! Будто желают убить! И все же никого Бирмингемский Бантам не уважает так, как Билла Бернса, Забияку из Брайтона, и ни в чьем обществе не распивает смесь эля с биттером с таким наслаждением. То же и с мистером Добени и мистером Майлдмэем: в частной жизни первый благоговел перед старшим соперником, а тот никогда не упускал возможности тепло пожать первому руку. В Соединенных Штатах все не так. Там тоже существует политическое соперничество, но оно порождает вражду и в частной жизни. Лидеры тамошних партий поносят друг друга всерьез и проклинают со всей искренностью. Меж тем я сомневаюсь, что мистер Добени дозволил бы волоску упасть с почтенной головы мистера Майлдмэя даже ради того, чтобы гарантировать себе полгода непрерывного пребывания у власти.

Когда мистер Добени закончил, мистер Майлдмэй кратко сообщил залу, что получил повеление ее величества и намерен его исполнить; палата общин должна, разумеется, понять, что он ни в коем случае не осмеливается утверждать, будто королева действительно предложит ему сформировать новый кабинет министров. Но если такого предложения не последует, его обязанность – рекомендовать монарху поручить эту задачу другому кандидату. На этом все, что следовало сказать, было сказано, и депутаты разошлись по своим клубам. Во время речи мистера Добени, однако, до палаты общин долетела весть, которая несколько омрачила настроение иных впечатлительных либералов. Как выяснилось, сэр Эверард Пауэлл был не мертвее выступавшего в тот момент мистера Добени. Обнаружить, что новость, которую вы так усердно распространяли, не соответствует действительности, весьма досадно.

– Но он мертв! – возражал мистер Ратлер.

– Леди Пауэлл заверила меня полчаса назад: сейчас ему куда лучше, чем было последние три месяца, – сказал его собеседник. – Поездка в палату общин пошла ему на пользу.

– В таком случае мы проследим, чтобы он являлся сюда на каждое голосование, – промолвил парламентский организатор.