– Ты-то как раз этой доброты огреб по полной, – поддел его полковник, – не надо тут. Разве что только посылки со сладостями от них не получаешь. Ордена, секундомеры…

Константин проглотил этот упрек, но желание поспорить отразилось на его лице, и начальник это заметил, спрятал быструю улыбку однократным покашливанием в кулак.

– Хорошо, что не все безнадежно, – сказал полковник, и голос его смягчился, – большинство-то мы обратно отправляем, тоже в целости и сохранности, иногда даже с повязанным пионерским галстуком и подарками. Всё как в новостях. И всякую нечисть, ту, что не драконы, которая к нам из Зеркала вываливается, передаем проводнику. Тут совсем нет повода для стыда. То есть всяких там детей-оборотней, вампиров, призраков, чертей, осьминогов каких-то проводник отводит обратно в Зеркало, а потом приносит благодарности и пожелания дальнейшей успешной работы.

С папиросой, устремленной огоньком в сторону Константина, и взглядом, устремленным в пустоту, Дмитрий Нилович сожалеюще добавил:

– Но… повторюсь… тут дракон. Да еще и с молочными зубами. Как бы суеверные ребята какие-нибудь не разобрали ее на эти зубы, чтобы исполнить несколько своих желаний. Потому что, как ни гони из голов всякую дурь про черных кошек, сглаз, а по бабкам-то и гадалкам люди продолжают ходить. Да и дома раскидывают картишки. Остается еще в обществе темный элемент. И эта темнота, еще и умноженная на ненависть, которая никуда не делась… В общем, очень надеюсь, что ее сюда к нам не забросит и тебя я сюда зря вызвал и просто, как положено, попрошу тебя не трепаться, хотя ты и так не будешь, поскольку все понимаешь.

– Просто я не понимаю, при чем тут я, при чем тут драконы. Не вижу связи, товарищ полковник.

– …И тут мы снова возвращаемся к твоему «подвигу», – как бы вспомнил Дмитрий Нилыч, – и твоим сношениям с драконами, переписке с одной из них. В общем, они попросили… нет, не так! Потребовали, а с нашей стороны… – он показал пальцем наверх, – приказали, чтобы если она все же окажется на нашей территории, то обратный путь – только в твоем сопровождении. Иначе, если с ней что-нибудь произойдет на обратном пути, драконы будут считать это местью, или убийством, или убийством из мести. Честно говоря, я бы хотел в глаза ее мамашке посмотреть, когда она узнает, что дочурки больше нет, хотя и знаю, что дети за родителей не отвечают. Но я помню, что́ они с мужем тут творили, особо не церемонились. Они и там не стеснялись в средствах, так что считаю, что и кое-какие драконы тоже мое чувство разделяют…

Он говорил, а Константин опять вспомнил глаза женщины-дракона, матери потерявшейся драконьей девочки, во время их первой и единственной встречи и подумал, что Дмитрий Нилыч преувеличивает. Вряд ли он захотел бы посмотреть на нее в тот момент, когда она узнает, что ее дочь мертва. Снова волна боли прокатилась по спине, но не мимолетно, как перед этим, а слегка задержалась в районе шеи. Константин полез в карман за таблетками и вспомнил, что оставил их в плаще.

«Ничего, потерпишь», – подумал он и, стесняясь собственной торопливости и неожиданного радостного волнения, отчеканил:

– Товарищ полковник, я полностью осознаю глубину своей ответственности. Если командование считает, что я способен выполнить эту задачу…

Константин осекся под взглядом полковника.

– Старлей, – сказал Дмитрий Нилыч, – не в обиду. Никто не считает, что ты сможешь выполнить эту задачу, как бы ты что-то там ни осознавал. Если это произойдет, ты отправишься в Зеркало с проводником, на него-то одна надежда и есть. И пойдете вы втроем. Чем меньше народу знает, кто она такая и где она есть, тем лучше для нас всех. Ты просто символ того, что мы сделали все, что смогли. Они попросили, мы согласились.

– Вас понял, – только и смог ответить Константин.

– Ты не понял, – уверенно заявил полковник, – ты абсолютно ничего не понял, Костя. Будь наша воля, мы бы ее на танке через погранзаставу отправили, но всякое может быть. Любой из проверенных людей много через что прошел, и неизвестно, у кого это как аукнется. И с той стороны может быть провокация, и вообще, неизвестно с какой стороны ждать привета. Можно через Зеркало с проводником и толпой спецов, но и там – мало ли: каждому в голову не заглянешь. И целую кучу ценных людей, которые через Зеркало ходить способны, разом терять малоэффективно.

– Хорошо, – сник Константин, – от меня теперь нет толку. Буду только под ногами путаться. Но почему тогда проводника одного не отправить с ней через Зеркало? Он, судя по всему, давно подтвердил свою лояльность и гуманность. Сколько он с чужими детьми уже хороводится, нареканий не было, насколько понимаю? Что он, кстати, за человек, кто он такой? Где во время войны был? Или это секретная информация?

– Нет никакого секрета! – охотно ответил Дмитрий Нилыч, погасил окурок и сел не в свое начальственное кресло, а на стул напротив Константина, там, где обычно располагался кто-нибудь из подчиненных во время совещания.

Напольные часы пробили пять. Тело Константина поерзало силою привычки, что уже пора домой.

– Он проверен и перепроверен раз десять, – сказал полковник. – Он бывший учитель биологии. Или физики? Нет, вроде биологии. Но не суть. Его ранило в начале войны, эшелон с ним и другими драконы сожгли, жена у него тоже когда-то тогда погибла, тоже в самом начале, детей у них не было, почти всю войну он на дальнем фронтире куковал, коллеги и ученики подтверждают, а когда драконы Зеркало поставили, ему первый ребенок оттуда попался. Он его отвел обратно и вернулся. Второго ему уже подсунули, потому что у него первый раз получилось. Ну и теперь живет тут в нашем квартале, у милиции, пожарных и у нас, конечно, его номер телефона имеется. Вот, даже телефон ему провели! Все как бы чисто абсолютно. Кроме одной детали, разумеется, которая так и бросается в глаза. Если он ни разу не пересекал границу между нами и драконами, а всегда находился по нашу сторону, то какого же дьявола он может в Зеркало ходить?

– Вот тоже хотел спросить, – вмешался Константин.

– Его и спрашивали. А он говорит, что не знает, как так получается. Но, я так думаю, пока его ответ просто всех устраивает. Настанет момент, когда его спросят построже. Но пока он исправно работает, на карту Зеркала кое-что наносит, об активности драконов, бандитов и бандитского подполья докладывает, так что от него одна только польза. А кто он там был, сейчас не так и важно. Иначе его бы обязательно спросили: «Ну-ка, товарищ, доложите нам, как это понимать, что обычный ботаник с педагогическим образованием, рядовой пехтуры, почти без боевого опыта, рассекает по территории Зеркала там, где настоящие ветераны войск специального назначения пропадают бесследно? Как вы это объясните, уважаемый?»

– А он такой, – так внезапно озарило Константина, что он перебил полковника: – «А как вы объясните, что мои портреты несколько раз печатали в газетах, но не нашлось ни одного человека, который опознал бы меня как другого?»

– И отпечатков нет в архивах, – грустно добавил полковник, – но вот это как раз объяснимо. Много что горело и пропадало тогда. Вон, до сих пор детдомовцы родителей находят спустя столько лет, и родители – детей, которые в детдома попали. Голод, смерть, ужас, столько бед. Иногда супруги друг друга не с первого раза узнают. А тут фотография в газете. У меня однажды портрет сына напечатали за победу на олимпиаде по математике. Портрет, конечно, в рамочке висит, но вот так бы мне его дали, среди других портретов, я бы не узнал в этих точках родное дитя, честное слово.

– Меня соседка не узнала, когда я до дома добрался после плена и детдома, – поддакнул Константин, – да и мать с отцом, честно сказать, косились, присматривались, что ли. И от себя не отпускали, даже погулять, и в то же время поглядывали как на чужого.

Полковник понимающе кивнул, потер подбородок, словно проверяя, насколько отросла щетина за время их разговора.

Кажется, они оба вздрогнули от длинного телефонного звонка.

– Ну что, Костик, – подмигнул полковник, – вечер перестает быть томным? Сейчас выясним.

Он взял трубку и стал серьезно слушать собеседника, задумчиво потирая подбородок. Наконец спросил:

– Как ее зовут?.. Что говорите?.. Грубит? Отвечает: «Как надо!»? Ну, ладно. А одета во что?

После этих слов полковник издал несколько одобрительных «угу», поблагодарил собеседника за службу и приказал дождаться товарища Земцова.

– Надеюсь, еще раз предупреждать о секретности… – произнес Дмитрий Нилыч, – Да, да. ЗЕМ-ЦОВ. Зем. Как «земля».

Полковник положил трубку одного телефона, но тут же схватил другую, при этом глядел на Константина, но будто уже не видел его:

– Товарищ майор, она в Приречном РУВД. Давайте-ка ее сюда, ага. Только сами, шофера не дергайте, пускай сидит кукует.

Видимо, у майора возникли какие-то вопросы, потому что в живом глазу мелькнул интерес и любопытство. Дмитрий Нилыч негромко прочистил горло, кивнул:

– Разрешаю…

После того как он выслушал майора, на его лице появилось едва уловимое ироническое выражение, и он сказал:

– Да переживет как-нибудь одну ночь на диване. И тушенки поест, не облезет… Да. Выполняйте.

После телефонной беседы он некоторое время сидел, глядя в одну точку, и, казалось, совсем забыл про Константина, жевал губами, также о чем-то размышляя, потом воздел указательный палец, протянул:

– Та-а-а-а-ак.

Показал на Константина, будто выбрав его из толпы других офицеров, так что тот едва удержался, чтобы не оглянуться – мало ли кто еще тихо стоит в углу у него за спиной. Полковник же твердым голосом отчеканил:

– Ты! Марш домой. Есть. Спать. Завтра в полшестого сюда. С тревожным чемоданчиком. Форма одежды… – Дмитрий Нилыч невесело усмехнулся, – «прогулка по лесу». Батарейки для стилета проверь.

– Будет сделано, товарищ полковник, – отвечал Константин.

– Обязательно проверь, – повторил Дмитрий Нилыч, выделив голосом слово «обязательно», – а то вроде все взрослые, со званиями, а хватишься – какие-то маши-растеряши, честное слово. Можете идти, товарищ старший лейтенант.

Константин оперся на трость, осторожно поднялся, сделал несколько шагов, пытаясь казаться вполне здоровым. Дмитрий Нилыч не выдержал и окликнул его:

– Подожди секунду. Может быть, тебе лучше машину подогнать сейчас и завтра с утра? Как думаешь?

– Товарищ полковник, я справлюсь, – как можно более убедительно произнес Константин.

На это Дмитрий Нилыч только и смог, что махнуть рукой:

– Тогда убирайся с глаз моих! Или с одного глаза? В общем, убирайся, герой, чтобы я тебя сегодня больше не видел.