– У меня нет выбора, я еще с тех пор с ним.

– Этого в «курятник», вытащить все, что знает про Застрожного. Усилить охрану Виты и ребенка, глаз с них не спускать. С Тима и Любы тоже, – приказал Филипп.

– Если завтра к нему не приду, он догадается, что я был у тебя, – прохрипел Чехов.

– С чего ты взял, что мне не по хуй?

Глава 8

Сон медленно отступал. Вита лежала, не открывая глаз, ждала, когда Филипп ее обнимет и прошепчет: «Доброе утро, девочка».

Она привыкла просыпаться в его объятиях, но внезапно поняла, что в постели одна. Из спальни Тима и Любы доносился тихий смех. Ей тоже пора вставать, кормить Тему. Грудь налилась и ныла.

В особняке царила суета. Гости, оставшиеся на ночь, спускались к завтраку. Пока Вита дошла до детской, ей раз пять пришлось пожелать доброго утра и натянуть на губы приветливую улыбку, а самой было неспокойно от плохого предчувствия. Не мог Филипп наутро после первой брачной ночи просто бросить ее, что-то случилось. Воображение рисовало картины одна страшнее другой. Она не спрашивала его о делах, не касавшихся строек и «Пандемониума». Все, что относилось к теневому бизнесу, было под запретом, но иногда ей хотелось спросить.

Однажды Филипп приехал поздно ночью, она еще не спала. Ребенок отчаянно пинался у нее в животе, будто танцевал под музыку, которую слышал только он.

Подъехала машина, открылась и закрылась входная дверь. Вита ждала, что Филипп поднимется в спальню, но его все не было. Она спустилась на первый этаж, Филипп сидел в гостиной с бокалом кальвадоса в руке и смотрел в одну точку, на его светло-сером костюме багровели кровавые пятна. В раскрытом вороте рубашки виднелся бронежилет. Филипп моргнул, отпил кальвадоса, заметил ее.

– Ты чего не спишь?

– Ребенок волнуется, – ответила Вита, словно не заметила кровавых пятен.

Филипп поставил бокал на журнальный столик, встал, подошел к ней, положил руки на живот, оставив на пижаме багровые отпечатки. Малыш почувствовал прикосновение отца и затих.

– Сына Артемом назовем, – сказал Филипп, – он мне сегодня… он мне жизнь спас.

Вита помнила рыжеволосого парнишку-телохранителя, месяца два только работавшего на Филиппа.

Она накрыла ладони Филиппа своими, пальцы стали липкими от крови.

– Хорошее имя. Идем в кровать.

Филипп моргнул, заметил, что испачкал ее, отдернул руки и сжал кулаки.

– Ты иди, я еще посижу. Мне надо… подумать…

Вита ни о чем не спросила, но не ушла, села рядом с ним и прильнула к груди.

– Смотри, кто это у нас? – Софья приподняла младенца на руках. – Мама, да? Мама.

– Доброе утро! – сказала Вита, на этот раз искренне. – Пора кушать, маленький, проголодался?

Она села в кресло, приняла малыша у Софьи, освободила налитую грудь.

– Ай! – удивленно вскрикнула Вита, когда Тема жадно впился в сосок. – Ночь нормально прошла? Не кричал?

Софья отошла к пеленальному столику, усмехнулась:

– Спал как младенец.

– Ты не видела Филиппа?

– Он уехал еще до рассвета.

Вита нахмурилась, вспомнив, чем вчера, вернее, уже сегодня у них все закончилось. Нехорошее предчувствие только усилилось.

– Так, ты не переживай, а то он почувствует. Уже глазенки испуганно таращит.

Вита посмотрела на сына, увлеченно чмокающего губками, глазенки и впрямь были широко раскрыты. Надо успокоиться, взять себя в руки.

– О, вот и папаша.

Филипп стоял на пороге детской и смотрел на нее.

– Ты завтракала? – спросил он как ни в чем не бывало.

– Нет, сначала Тему покормить хотела.

– Тогда жду тебя внизу. Гостей выпровожу, и позавтракаем вдвоем, по-семейному, – Филипп усмехнулся. – Черт, не верю, что у меня семья есть.

Вита улыбнулась. В мягком утреннем свете, с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами, в приспущенном с плеча платье и с младенцем у груди она была невыносимо прекрасна. Филиппа будто резанули ножом по сердцу, не имел он права на нее даже смотреть, не то что женой называть. Самый чистый и светлый образ – мать, кормящая ребенка, и не ему, Дьяволу, им любоваться. Все в комнате казалось таким правильным, нужным: и свет, искрящийся в волосах Виты, и младенец у нее на руках. И лишь он – лишний.

Филипп провел ладонью по волосам, прогоняя дурные мысли.

– Помочь тебе подарки разобрать после завтрака?

Вита удивленно взмахнула ресницами. Филипп усмехнулся. Да уж, не Дьяволу такие предложения делать.

– Да, – ответила она и подняла Темку, положив на плечо, чтобы срыгнул, беззастенчиво оставив грудь открытой. Такая естественная и правильная в своей непосредственности, что Филипп со всей ясностью осознал, если с ними что-нибудь случится, ему останется только пулю себе в лоб пустить.

– Девятнадцатый век, Франция, – прокомментировала Вита, вертя в руках полупрозрачную вазу с рисунком слона, балансировавшего на шаре, – мне кажется, или нам ее переподарили?

Филипп хохотнул:

– Можем тоже переподарить, если не нравится.

Они сидели среди коробок и разорванных упаковок, клочки разноцветной бумаги устилали пол.

– Не нравится. – Вита передала вазу горничной, приносившей все новые коробки и уносившей уже распакованные безделушки.

– Так, а вот за этот подарок кто-то получит по заднице. – Филипп достал из плоского прямоугольного футляра изумрудное колье. – Не люблю изумруды. А! Это не мне. «Самой прекрасной из невест», – прочитал он карточку, приложенную к подарку. – Примеришь?

– Потом. – Вита взрезала оберточную бумагу на огромной коробке, внутри лежал мягкий нежно-розовый плед. – Даже не смешно.

Но сама улыбалась, это было так нормально – распаковывать подарки вместе с мужем, так обычно и не похоже на их жизнь, что даже неудачная попытка преодолеть страх прошлой ночью забылась. Вита подозревала, что Филипп и предложил эту совместную распаковку, чтобы развлечь ее.

В гостиную влетел Тимофей.

– Брат, ты тоже скоро станешь дядькой!

Филипп вскочил с пола и едва не задушил Тимофея в радостных медвежьих объятиях.

Люба, застенчиво улыбалась, подошла к ним, Филипп обнял и ее.

– Поздравляю! Когда?

– В марте, – пролепетала девушка.

Вита даже забыла про маленькую коробочку с принтом из обручальных колец, которую взяла в руки, прежде чем появился Тим. Пока Филипп сыпал советами о том, что брат должен беречь Любу как зеницу ока, и наставлениями, какие витамины принимать, где купить кроватку. Вита развязала ленточки, сорвала обертку, подняла крышку и замерла.

Она словно оглохла, кровь застучала в ушах с бешеной силой, в глазах потемнело. Вопль застрял в горле, не давая дышать.

– Фил. – Тимофей первым заметил: с Витой что-то не так.

Филипп все еще радостно улыбаясь, обернулся и посмотрел на жену.

– Вита, – тихо позвал он, подошел и сел рядом. Но Вита его не замечала. Она широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на содержимое маленькой белой коробочки в руках. Вита словно окаменела. Филипп заглянул внутрь и ничего не понял, ожидая увидеть там, как минимум отрезанный палец или окровавленный нож. Но в коробке лежал тюбик детского крема с сине-оранжевом принтом. Филипп и не думал, что его еще выпускают. Он попытался забрать коробочку из рук Виты, но едва дотронулся до ее пальцев, как она закричала, словно от невыносимой боли.

– Девочка… – Филипп хотел ее обнять, но Вита отшатнулась от него, отбросила коробочку, будто это была ядовитая змея. Поджала колени к груди и вцепилась в щеки, провела вниз, оставляя на коже кровавые борозды, продолжая кричать, пока крик не перешел в сдавленный вой, как у раненой собаки, на глазах которой забивают сапогами щенков. Филипп опешил, растерянно посмотрел на брата, но Тимка тоже ничего не понимал. Люба прижалась к мужу. В дверях показалась перепуганная, запыхавшаяся от бега Софья.

Она кинулась к Вите, схватила ее запястья и с силой оторвала от лица, а потом отвесила звонкую пощечину. Филипп дернулся, защитить, но Софья подняла руку с раскрытой ладонью: «Подожди!» Вита часто задышала, прижала руки к груди и разрыдалась.

Глава 9

– Так и не выяснили, кто оставил? – спросил у охранников, просматривавших записи с камер, установленных по периметру. В шатрах камер не было, коробку оставить мог каждый. Подарки проверяли на гребаные бомбы, а не на тюбик с детским кремом, взорвавшийся, как динамит.

– Ладно, на сегодня все свободны. – Уставшие за часы бесплодных поисков сотрудники, тяжело вставали с кресел, на ходу допивали кофе и плелись на выход из домика охраны, где находилась комната с мониторами.

Филипп провел по лицу, одну крысу поймали, а другая просочилась. Решил, когда найдет, лично сердце вырежет и сожрать заставит. Виталина все еще спала после лошадиной дозы успокоительного, которую ей вкололи врачи скорой. Она вырывалась и кричала: чтобы врач сделал укол, ее пришлось держать вдвоем с Тимофеем. Даже обмякая у него на руках, она продолжала всхлипывать. Филипп вышел в парк, окутанный ночной темнотой. Набрал Малюту.

– Что еще он рассказал? – спросил без приветствия.

– Девушек перевозят через порт в Сочи морем в Турцию, затем на Ближний Восток, в Африку, продают на черном рынке. Сеть борделей для клиентов с особыми запросами создана по всей стране, тела после утилизируют, используя наши методы.

– Сука, – выдохнул Филипп. – Сука…

Он поднес ладонь ко лбу.

– Еще что?

– Застрожный работает не один, его ближайшие компаньоны Антон Иванов и Сергей Маков, они друзья еще со школы и в инциденте с Виталиной Александровной замешаны все трое. Филипп Игоревич, после разгрома Вишневского было много недовольных, сами знаете. Кто-то лишь внешне перешел на нашу сторону. Кто-то так и остался верен старику и выжидал момента, чтобы отомстить. Кто-то желал заполнить пробел, возникший после ликвидации Акчурина. Застрожный собрал их всех вокруг себя и готовится нанести по нам удар.

Из всего услышанного по-настоящему задело только одно – инцидент с Виталиной Александровной. Инцидент…

Нет, Филипп не думал, что дома Малюту ждут жена и дети, не такого человека он искал на место палача, но все равно резануло, все равно болью в груди отдалось. Инцидент… его жена сегодня выла как раненой животное, а это всего лишь «инцидент». Срыв явно был связан с изнасилованием, но Филипп не понимал как.

– Ты все еще с ним?

– Да, Филипп Игоревич.

– Спроси его про детский крем.

Малюта прервал связь на несколько минут. Филипп просто смотрел в темноту и не мог выкинуть из головы, как Вита захлебывалась слезами и никого не подпускала к себе, отшатывалась от него, как от злейшего врага. Темку пришлось смесью кормить, сынишка тоже плакал до красноты и хрипа, и даже Филиппу не удалось его укачать, лишь когда Вита уснула под действием лекарства, малыш успокоился.

Филипп давно хотел отвести Виту к психологу, нельзя жить с такими ранами в душе, но, когда завел об этом речь, она так посмотрела, будто он ее собирался в психушку отправить. И больше эту тему не поднимал, а надо было. Завтра же найдет специалиста. От телефонного звонка Филипп вздрогнул.

– Да? – спросил резче, чем следовало.

– Филипп Игоревич… – Малюта запнулся.

Филипп так и видел, как палач пожевал тонкими губами, прежде чем продолжить.

– Детский крем использовали во время… изнасилования. – Филипп вздрогнул, никаких «инцидентов», и правильно, незачем искать эвфемизмы и красивые слова. – Чтобы облегчить проникновение.

Мир рухнул в пропасть или Филипп сам в нее полетел? Он пошатнулся, оперся рукой о стену домика охраны, чтобы не упасть.

– Я тебя услышал, – выдавил Филипп, отключился, сжал мобильник до хруста в пальцах, стараясь унять зарождавшуюся в груди боль.