– Измените решение, адмирал-ректор! Никакой диверсии не было. Рукав Зеленого Змея – мое желание. Мое право, как одной из десяти лучших выпускников.

Мы замерли друг против друга, мне пришлось задрать голову, чтобы не отпустить заледеневший адмиральский взгляд. Я не могла отступить, готова была пойти на что угодно. И он прочувствовал мою решимость. А может – отчаяние и мольбу?

– Почему? – холодно спросил адмирал. Помолчал, давая мне время передумать и продолжил: – Почему вторая наследница одной из богатейших семей, влиятельной корпорации, которая входит в сотню наиболее состоятельных, жаждет отправиться в ад? Вы же понимаете, что Рукав Зеленого Змея – место столкновений со змеранами? Там не стажируются, там выживают!

Я закусила губу, пытаясь найти слова, чтобы убедить, заставить, уговорить. При этом мучаясь от стыда и угрызений совести, ведь подставлю этого замечательного мужчину. Но у меня просто нет выхода. Глаза жгло от подступивших слез, но плакать меня отучили еще в детстве.

– Я не буду менять решение из чьей-то прихоти, – поторопил меня адмирал с более внятными объяснениями.

А я боролось сама с собой. Так сложно и стыдно хоть кому-то доверить то, о чем молчала все эти годы. Разве можно со стороны проникнуться тем, что произошло с моей семьей? Что яркая, красивая, привыкшая к роскоши, утонченная женщина сбежит с каким-то безбашенным нищим музыкантом от безумно любившего ее богатого мужа, бросив не только его и комфортную жизнь, но и двух малолетних дочерей, одной из которых на тот момент исполнилось семь лет, а второй – двенадцать. Но по дороге в новую жизнь эта безрассудная женщина погибла, разбившись насмерть в аварии по вине неразумного любовника.

Я мало помню тот день, кардинально изменивший наши жизни. А вот старшей и уже все понимавшей Элине было в разы сложнее. Ей пришлось взять на себя заботу обо мне и пережить ярость обезумевшего, преданного, опозоренного и овдовевшего отца.

Наша мать сбежала, а вот мы, две ее маленькие обездоленные копии, остались заложницами у того, кто сам не понял, что превратился в одержимого монстра.

Глядя на Волкова, я судорожно подбирала слова, было страшно, ведь правда не всегда спасала, иногда она губила. Впрочем, время сомнений прошло. Сама судьба буквально толкнула меня на тщательно выверенную откровенность:

– Вы правы, адмирал, мы с сестрой принадлежим к одной из богатейшей фамилии Земли. Единственные наследницы предпринимателя, чья компания входит в сотню богатых и влиятельных не только на Земле, но и за ее пределами. Однако, уверена, даже вы, с вашей занятостью и длительным пребыванием на службе в космосе, наверняка слышали новости о моей семье. Что моя старшая сестра Элина несколько лет назад пыталась уйти из жизни. Было ли это случайностью? Нет. Случилось ли впервые? Тоже нет! Станет ли счастливая женщина так поступать? Как вы считаете? – мой голос сам по себе, без притворства, звучал глухо, надтреснуто.

Глаза Волкова распахивались все шире от удивления, а я продолжила еще тише, по-прежнему испытывая душевную боль и стыд за прошлое, хоть и знала, что иначе нельзя было тогда поступить:

– Об этом случае умолчали. Только шесть лет назад, пока мою сестру реанимировали в больнице, я добровольно подписала кабальный контракт с Миротворческим корпусом, сбежав в академию от охраны. Зачем? Почему не осталась там, где у меня, казалось бы, было все?

Адмирал нахмурился. Скулы у него заострились, глаза потемнели.

Я отвечала на свои же вопросы и его, мысленные:

– Что могло заставить хрупкую, слабую, совершенно не подготовленную восемнадцатилетнюю девушку, которой прочили блестящее будущее главного финансового аналитика и в дальнейшем главы огромной успешной корпорации выбрать опасную и неопределенную стезю военного? – Взглядом я старалась сказать, что не имела права обличать вслух. – Почему за все шесть лет обучения, тяжелейшего и мучительного для такой неженки, эта девушка не завела друзей и сторонилась любых личных взаимоотношений? Или почему ее красивая, молодая и умная старшая сестра, которой и тридцати еще не исполнилось, живет затворницей и покидает дом лишь в сопровождении отца и охраны?

– Ваша сестра… – адмирал сбился, умолк.

Да, он вспомнил Элину и тот единственный раз, когда приблизился к ней. Смолчать было уже невозможно:

– Или почему герой войны, которому прочили должность командующего Космическим флотом, посетив ежегодный благотворительный бал в Миротворческом корпусе и станцевав пару танцев с прекрасной, но грустной молодой женщиной, неожиданно оказался в гуще грандиозного скандала? Почему после этого на него посыпался шквал лживых обвинений в коррупции и прочих гадостей? Почему в итоге, вместо повышения, он удостоился лишь должности ректора?

Адмирал поправил ворот рубашки, словно тот его душил. А я, встав на носочки, шепотом призналась:

– Я осознаю, что последствия вашего решения в отношении меня могут вновь доставить вам массу проблем. Мне очень стыдно, адмирал. Но, клянусь, у меня нет выбора. Очень прошу вас, отправьте меня на стажировку в Рукав Зеленого Змея на межвидовую станцию «Драза».

Опустившись на всю стопу, я сжала кулаки от напряжения, ведь прямо сейчас решалось: жить мне или существовать.

Волков сверлил меня нечитаемым, но слишком мрачным взглядом. Невозможно было понять, какое решение он примет. Я не знала его как человека. Только как ректора. Но, пока шло разбирательство по тем обвинениям, которые посыпались на него как из рога изобилия после посещения благотворительного мероприятия, Волков вел себя сдержанно, уверенно и благородно. Он не пытался оправдываться, защищаться, угрожать, перекладывать вину на других или обстоятельства. Он спокойно ждал итогов проверки. И она подтвердила, что поднятый в СМИ шум, – ложь и клевета.

Я считала его сильным, смелым мужчиной с волевым характером. И только от него будет зависеть моя судьба. Возможно, из-за этого он в очередной раз подставится под удар.

– Курсант Лель… – сухо начал адмирал. Затем умолк, тряхнул головой и спросил прямо: – Скажите, ваши жизненные цели совпадают с теми, что приготовил для вас отец?

– Нет! – выдохнула я.

Адмирал кивнул.

– Второй вопрос: ваш отец совершал насильственные действия в отношении своих дочерей?

– Что?! Нет! – я поморщилась, услышав столь мерзкое предположение. – Никогда! Нет!

– Тогда я не понимаю: отчего вы бежите? – нахмурился он, продолжая грозно смотреть на меня сверху.

Не понял, чего я и опасалась. Хотя это, как раз, и понятно. Не побывав в нашей с Элинкой шкуре, никто не поймет. Я снова принялась подбирать слова. В моем положении никогда и никому нельзя было доверять. Но сегодня мне приходилось вытягивать из себя откровения одно за другим:

– Когда люди теряют близких, приходит боль…

– Я слышал, что ваша мать погибла семнадцать лет назад? – уточнил Волков, перебив меня.

– Да, – сипло ответила я. – Со временем у многих боль потери притупляется, но не у всех. У некоторых она выпускает из тайных уголков души все самое темное, скрытое ранее. И тогда они сходят с ума, затягивая в бездну безумия тех, кто рядом. Такие люди больше не способны отпустить близких и любимых и превращаются в монстров. А самых близких и уязвимых – в свои живые игрушки. Бесправные, беззащитные, управляемые марионетки, обреченные существовать под тотальным контролем монстра, готового уничтожить любого, кто позарится на них. Теперь только он решает, когда им есть, спать, имеют ли они право любить. Им указывают, чему учиться или к чему стремиться. Подсказывают, с кем и о чем говорить. И если на балу марионетка вдруг позволяет себе несколько раз искренне улыбнуться мужчине, на которого откликнулось сердце, ее быстро ставят на место.

Волков напряженно смотрел на меня несколько мучительных мгновений. Я видела: он понял, что речь шла об их танцах с моей бедной сестрой. Понял и разозлился, и даже рявкнул:

– Есть же закон!

– Поэтому вы здесь? – с горечью парировала я.

И снова мы замолчали, глядя в глаза друг друга. Но неожиданно адмирал усмехнулся и произнес:

– Скажу вам по секрету, курсант Лель, сюда меня определили временно, чтобы пыль улеглась от, как я теперь понимаю, усилий вашего отца. Приказ о моем назначении командующим Военно-космическим флотом Земли уже подписан. Через месяц вступаю в должность. Не стоит волноваться обо мне. Самомнение тиранов часто бывает слишком завышенным. Они не настолько всесильны, чтобы влиять абсолютно на все и всех. Миротворческий корпус – это не Экономический совет и не Промышленная палата. Корпус междусобойчики не терпит и старательно пресекает. Поэтому все, что негодяй мог в моем направлении, использовал. Впустую. Видимо, рассчитывал, что в ходе разбирательств, в мутной воде отыщется какое-нибудь нарушение. Но ошибся, равняя меня по себе.

Испытав невероятное облегчение, я искренне обрадовалась:

– Поздравляю вас, адмирал-ректор!

– Благодарю. Но вы уверены, что станция «Драза» вам действительно поможет обрести спокойствие и защиту? – хмуро спросил он. – Есть и другие, менее опасные…

– Служба на станции – моя мечта! – не вдаваясь в подробности каркнула я резко осипшим от волнения голосом.

Дальше я со стучавшим в ушах сердцем наблюдала, как ректор активировал свой кибер, нашел нужную директорию, мой рапорт и изменил место практики.

– Благодарю, адмирал! Вы подарили мне жизнь! – голос окончательно сел, поэтому я скорее прошептала, чем ответила, как положено.

– Совершенно в этом не уверен, – он мрачно отказался от должности спасителя, но, увидев как я радовалась, посветлел.

– Разрешите идти? – Вытянулась в струнку.

– Да. Транспорт на «Дразу» отбывает через пять часов. У вас не так много времени на сборы осталось, – огорошил Волков новостью.

Я же думала, что завтра, как и у остальных.

Рукав Зеленого Змея находится очень далеко от Земли. Это один из последних на данный момент секторов галактики, куда добрались земляне и наши союзники. Лет сто назад в Рукаве было открыто сразу несколько новых цивилизаций, три из которых весьма схожи с нами ментально и культурно и даже совместимы с землянами генетически. А вот змеранам присущ паразитический и захватнический образ жизни, способствующий напряженной обстановке в том секторе, требующей военных действий.

До «Дразы» предстоит добираться две недели. Господи, как же мне повезло, что удалось отыскать ректора и убедить его, нет, вымолить изменить мое назначение!

– Спасибо вам за все, адмирал-ректор! – повторила я, вскинув руку к курсантской пилотке и уже хотела поспешить в общежитие.

Но Волков остановил меня движением руки. Я испуганно замерла, что адмирал сразу отметил. На его лице отразилась явная борьба чувств, наконец он решился:

– Вы сказали, что на том балу ваша сестра… Что та девушка не просто из вежливости улыбалась, а по велению сердца. Я верно вас понял?

Неужели мне не показалось?! Этот сильный и смелый мужчина не остался равнодушным к моей Элинке?

– Верно, – кивнула я, а потом предупредила: – Но, пожалуйста, будьте предельно осторожным в любых своих шагах в том направлении, адмирал. Единственная попытка моей сестры выйти замуж завершилась трагично. Жених погиб – у его мобиля вдруг отказали тормоза. А единственная за шесть лет, слишком теплая ответная улыбка герою войны чуть не стоила тому карьеры.

– Я вас услышал, – помрачнел адмирал. – Удачи вам на «Дразе»!

Я кивнула, снова отдала честь и рванула прочь. Еще слишком многое надо успеть до отлета. И опоздать на транспорт мне никак нельзя. Но сперва самое главное – попрощаться с той, кто сделал для меня больше, чем кто-либо мог представить.

Добравшись до своей комнаты в общежитии, я пару минут глубоко подышала, чтобы привести дыхание и эмоции в порядок. Успокоившись, активировала кибер и набрала номер. Привычная бесстрастная маска сама собой сковала лицо. Теперь мои эмоции сможет распознать только тот, кто знает меня как никто другой. И лишь по глазам.