Матиас Дариан – худощавый, высокий молодой мужчина двадцати шести лет, внешне симпатичный, но неприятный. Умом не блистал и что еще хуже – плохо воспитанный, хамоватый, к тому же ленивый. При этом не скрывал неуважения к женскому полу и считал его совершенно лишним не только в космосе, но и на любой ответственной службе. Он из семьи потомственных военных пилотов, поступил в академию со второго раза, старше меня на два года. Впрочем, контракт с Миротворческим корпусом и академией подписывали в разном возрасте. Таких как я, едва достигших совершеннолетия в восемнадцать, среди поступающих было гораздо меньше, чем тех, кто решился на это в более сознательном возрасте.

Отвечать Дариану не стала – привыкла за шесть лет совместной учебы пропускать его высказывания мимо ушей и не реагировать. Под соседнюю койку слева закинула свой рюкзак Джана Новак – крупная, мускулистая девушка, тоже из семьи военных. Джана пошла по стопам отца – штурмовика-десантника. С ней мы вместе учились первые три года, дальше иногда пересекались на отдельных дисциплинах. Плюхнувшись на свою койку, она с нескрываемым возмущением выпалила:

– Я не понимаю, Лель, ты же вошла в десятку лучших и выбрала «Дразу». Так какого черта тебя на «Рушаз» отправили? Они не имели права! Это нарушение устава и традиций!

При всех своих немаленьких габаритах, Джана – симпатичная голубоглазая блондинка. Порядочная, без гнили внутри, улыбчивая, но вспыльчивая и простецкая.

– Похоже, конкуренты отца постарались, да, Лель? Подмазали кого-то – и нашу золотую девочку отправили прямиком в ад, на закуску змеранам! – не унимался Дариан, глядя на меняя со злой усмешкой.

Мой всегда отстраненно холодный вид и молчание доводили его до тихого бешенства. Только трусы не способны на открытый вызов, поэтому единственное, что он позволял себе в мой адрес, – подкалывать, ехидничать, хмыкать и прочее в подобном духе. Сейчас он напуган и оглушен не меньше меня, вот и отвлекался таким образом, чтобы не истерить.

Тем не менее он оказался прав, в кои-то веки. Моя отправка на «Рушаз» – чье-то злонамеренное вмешательство, что сомнению вряд ли подлежит. Скорее всего это действительно происки отцовских врагов. Николай Лель многим перешел дорогу, разрушил сотни жизней, карьеры и лишил будущего.

Про опасный сектор, где находится «Драза», в новостях частенько говорили в связи с разными заварушками. О «Рушазе» сообщали в разы реже, но только в самых черных и кровавых тонах. Поэтому десять минут назад однокурсники провожали нас с сочувствием и жалостью, сочтя фактически смертниками.

Абсолютно уверена: отец никогда бы не наказал меня отправкой на «Рушаз». Ведь это риск потери, на которую он ни при каком варианте не согласился бы. А вот заказчика и непосредственно исполнителя, изменившего мне конечное место стажировки, отец найдет и накажет самым жестоким образом. Виновным можно лишь посочувствовать.

Из горьких мыслей меня вырвал незнакомый парень, не из нашей академии. Здоровый, широкоплечий, сероглазый блондин весьма симпатичной наружности. Закинув свой рюкзак на койку над моей, оперся на нее ладонями и, с высоты своего двухметрового роста, демонстративно осмотрев меня, выдал с улыбкой:

– Шутите? Эта симпатичная малышка – лучшая из лучших?

Увы, ростом я действительно не вышла, по военным меркам. Всего сто шестьдесят семь сантиметров, пришлось схитрить, чтобы пройти допустимый минимум в сто семьдесят. У военных свои «усредненные стандарты» сложились: метр восемьдесят – для женщин и два метра – для мужчин. Разница в росте стала одной из многих проблем, с которыми мне пришлось столкнуться за время учебы, суровым испытанием и недостатком. Особенно в спаррингах и при прохождении любой полосы препятствий. Подумав о них, невольно передернулась, а места старых переломов заныли, подобно фантомным болям.

– Думаешь, только парни способны воевать? – предсказуемо вспылила Новак, встав и злобно уставившись в глаза чужаку.

– Судя по тебе, красавица, теперь не уверен, – миролюбиво ответил тот. Что ж, видимо не дурак, тут же сориентировался. Заодно и представился: – Андрей Чернов, прошу хоть иногда любить и жаловать.

Новак хихикнула, оценив безобидный флирт этого симпатичного здоровяка; и расслабившись, ответила ему с улыбкой:

– Ты просто не видел Лель шесть лет назад, на первом курсе. Мелкая дрыщевка, слабая неженка, которая на всех смотрела с ужасом. Никто не мог понять: что она здесь делает и зачем вообще приперлась в военную академию? Первые два года она не вылезала из медчасти, слишком хрупкая для нашей физической и боевой подготовки и тем более спаррингов. Но не сдалась, справилась. Больше того, вошла в десятку лучших! Вот так.

– По физическим и боевым нормативам ей натянули оценки! Как сову на глобус. Из жалости! Потому что наша золотая девочка – конченная заучка, и по всем другим дисциплинам была первой, – снисходительно-презрительно высказался Дариан. – Как робот: нужно, не нужно – все запоминает. Еще и на десяток факультативов таскалась… Ненормальная!

– Не равняй Лель по себе, Дариан. Как бы ты ни пыжился, на твой глобус ни одну сову не натянешь, – строго оборвал его Артем Миронов, тоже из нашего выпуска.

Присев на корточки, он заталкивал под койку два рюкзака, свой и подруги, однокурсницы Марины Царь. Маринка, разувшись, ловко забралась на верхний ярус, поджала ноги и рассматривала незнакомых парней, которые на следующие пять месяцев теперь в нашей общей группе будут стажироваться. Артем с Маринкой с третьего курса вместе и, уверена, если наша Царь не начудит, поженятся и будут вместе до гробовой доски.

На первом курсе Маринка пыталась подружиться со мной, потому что на весь первый курс на нескольких сотен парней – всего два десятка девушек. И хоть она мне тоже понравилась и хороший человек, я не могла себе позволить с ней сблизиться. Отец бы быстро «научил» ее правилам жизни и обеим указал, где ее место, а где – мое. Поэтому я со всеми держалась вежливо и отстраненно.

Марина, красивая, добрая и немного взбалмошная, на меня не обиделась. Вообще, за годы учебы отношение в коллективе ко мне несколько раз менялось в корне. К шестому курсу меня считали странной, замкнутой и всегда настороже заучкой. Красивая, яркая и желанная первокурсница постепенно превратилась в ходячую подсказку на экзамене и бесполого собрата.

Новак тоже возмутилась грубостью Дариана, хотя это скорее черта ее характера – бороться с любой несправедливостью:

– Дариан, ты бы лучше помолчал! Если бы не адмиральские погоны твоего деда, заслуги твоего отца и дядей, ты бы уже на третьем курсе из академии с позором вылетел.

Из-за перепалки вокруг нас собрались почти все курсанты. Один из незнакомых парней, кареглазый шатен, осмотрев меня, напряженную и хмурую, улыбнулся:

– Красотка, у тебя какое направление? А то, может, одно распределение получим? Я только рад буду!

Он настойчиво улыбался в ожидании ответа, пришлось сказать:

– Пилот и навигатор. У меня две специализации.

– Навигатор и пилот? Еще и лучшая?! – опешил шатен и протянул руку. – Я Макс Верник, инженер-робототехник.

Я, лишь слегка улыбнувшись, кивнула и вежливо ответила:

– Вера Лель.

А Дариан продолжил пакостить и разорялся в своем стиле, желчно сообщая незнакомым парням мои реалии:

– Вторая наследница владельца промышленной корпорации «Фортуна» Николая Леля. И не просто наследница, а, как поговаривают, перед вами будущая глава корпорации. Все думали, что она на финансовый пойдет, с такими-то мозгами отпетой заучки, но она, как видишь, решила всем доказать, что для Лелей не существует непокоренных вершин. Скоро получит диплом военного пилота и навигатора. У них же десятки транспортных межзвездников. Сама будет ими управлять. Так что, Макс, не протягивай зря руки, а то протянешь ноги.

– Что за чушь ты несешь? – заступился за меня Артем.

Его Маринка даже спустила ноги с койки, Дариан ее тоже частенько «баловал» своими «лестными» замечаниями. Правда, проходился по умственным способностям, бесконечным опозданиям, амбициям, по его мнению, царским, и нередким проблемам со сдачей зачетов или экзаменов. В сущности, ругал за то, чем грешил сам.

– Это не чушь! Помнишь Родика Ладожского? – раздухарился Дариан. – Он за этой Кровавой принцессой на первом курсе ухаживать пытался. Прикинь, разочек успел чмокнуть в лобик – и тут же огреб по полной, всей семьей. Сперва на отца Родика какие-то грабители напали. Ничего не взяли, а вот ноги переломали… Сестру в сети протянули, мама не балуй. Мать с работы выперли. Потом оказалось, что предприятие Ладожских должно банку какую-то астрономическую сумму из-за какой-то ошибки, навалились долги…

Внутри у меня все перевернулось.

Артем вновь попытался вмешаться:

– Так может…

– Не может! – злобно оборвал его Дариан. – Родику прямым текстом пояснили, за что столько бед на его семью свалилось. Нечего было лезть к этой рыжей стерве. Раззявил пасть на кусок пирога, который ему не по карману! Такая мелкая рыбешка, как он, не пара будущей акуле! А как только Родик усвоил урок и отстал, его семье все вернули. И долги простили, и всю грязь о сестре помогли из сети убрать, мать восстановили на работе. Понял?

Я молчала. Ни оправдываться, ни опровергать что-либо не имело смысла. Потому что все – правда. Поступив в Военно-космическую академию, я сперва наивно решила, что обрела, наконец, свободу. Что теперь сама буду определять свою судьбу. Что отцу меня в стенах академии не достать. И позволила себе увлечься, ответить улыбкой на улыбку симпатичного, очень приятного парня. Сперва он просто садился рядом со мной в столовой, затем – на совместных занятиях, потом провожал до комнаты в общаге, а в какой-то момент поцеловал в уголок рта. Так, скорее клюнул, быстро отстранился и несколько секунд всматривался в мое лицо, ловя эмоции. Опасался, что обидел, поторопился…

На следующий день его отец попал в больницу в тяжелом состоянии. А потом… потом со мной связался мой отец и напомнил о суровой реальности: игрушки не имеют права на подобные отношения. Что мы с Элиной принадлежим ему, он наш создатель и только ему решать, что нам можно. Мы обязаны слушаться беспрекословно. Я же, строптивая, получила очередной и очень страшный жизненный урок. За мои ошибки будут страдать другие! С того момента я избегала любой привязанности, пресекала любые попытки завести со мной дружбу.

– Сволочи, но хоть порядочные, – буркнул кто-то из незнакомых парней, прислушиваясь к нашему разговору.

Порядочные? Я мысленно горько хмыкнула. Нет, Николай Лель порядочностью не страдал. А бедственное положение семьи Ладожских отец исправил лишь по одной причине: считает себя богом. Ведь сперва разрушить жизнь, а потом подарить надежду на новую – это так величественно, так всемогуще. К тому же отец упивался чужими страхами. И страх Ладожских, наверняка навсегда запомнивших этот урок, – особое удовольствие для него. Причем, рефлексировать они будут, услышав только его фамилию. Поэтому отец часто использовал подобный прием. Уничтожал, а потом возвращал к жизни, обретая и поддерживая репутацию всесильного и страшного человека, обрастая невольными должниками, которые в будущем так или иначе помогут в решении возникших проблем.

Ректор Михаил Волков ошибся, когда счел, что тираны не всесильны. К сожалению, мой опыт показал, что сломать жизнь можно любому. А если не вышло – просто убить. Поэтому единственный шанс обрести свободу – подписать долгосрочный контракт с военным ведомством мира, еще не вошедшего в содружество, в котором отец меня не достанет.

– Дариан, ты все-таки несешь чушь и сам это понимаешь! – спокойно возразил Макс Верник. – Если бы было так, как ты сказал, Лель бы не летела с нами на «Рушаз». Все знают, что чем дальше от центральных станций, тем жестче обстановка. Война не женское дело. Служба длится месяцами, увольнительные дают пару раз в год. На гражданке уже легенды ходят про голодных вояк в увале. Стоит им только до любых доступных баб добраться, те потом ходить не могут, так безжалостно их используют. Даже на «Дразе» красивой курсантке было бы опасно находиться без защиты, а про «Рушаз» такое слышал…

– Там на десять тысяч голодных космических волков сотни баб не наберется. Все прибывшие женщины сразу же ищут покровителя и защитника, а то в первом же углу могут застолбить как ничейную, – зловеще поддержал Макса незнакомый парень.