– Вибрация проклятия усилилась бы. Смотря в глаза милому агенту, я бы поняла, что моё единственное желание – убраться подальше от дома.

– И что бы вы сделали?

– Выставила бы щит, усиленный знаком отрицания третьего уровня, – улыбнулась я.

– Почему не первого? – попыталась подловить меня Санторо.

– Пока проклятие принимало форму агента, я бы не смогла понять, насколько оно сильное, а третий уровень способен удержать большинство злонамеренных влияний.

– Выскочка… – прошептала Ленор Леру.

Но я не обратила на её слова внимания: меня слишком захватил азарт разгадки тайны.

– Очень хорошо, Эстер, – кивнула Санторо. – После того как вы выставили бы щит, агент стал бы тенью или духом – привычным проявлением сильных проклятий. Это проклятие отгоняло от дома всех покупателей, потому что в пустоте и медленно разрушающемся месте ему было проще набирать силу.

– Разумное проклятие, созданное намеренно, – пробормотала я. – Кто-то держал зло на владельцев дома?

– Да. Но ваша задача не искать виновного, а избавиться от сущности перед вами. Как бы вы это сделали?

Я подробно описала профессору способ изгнания, завязанный на очерчивании защитного круга и призыве проклятия в него. Санторо несколько раз задавала уточняющие вопросы другим студентам, проверяя их знания. Наконец она удовлетворённо кивнула.

– Блестящий ответ, синьорина Кроу. Вы не только отлично знаете материал, но и умеете быстро находить нестандартные решения. Вы допущены к экзаменам.

Не сдерживая гордой улыбки, я села на скамью и постаралась незаметно вытереть вспотевшие ладони о юбку.

– Сестрёнка, ты – мозг! – Тадеуш играючи ткнул меня локтем в бок. – Поможешь мне с одним экспериментом после лекции?

– Что ты опять задумал? – прошептала я.

– Хочу попробовать кое-какой ритуал из программы, – беспечно ответил он.

– Во-первых, тебя никогда не интересовали эксперименты – только проделки. Во-вторых, вся твоя самодеятельность обычно заканчивается выговорами от профессоров.

– Пожа-а-алуйста, Колючка!

Я тяжело выдохнула.

– Ладно, помогу. Никуда без сестры…

– Ты лучшая! – выдохнул Тадди.

– Тихо вы! – шикнула на нас Вивьен. – Сейчас Санторо озвереет от ваших перешёптываний!

Мы с Тадеушем затихли. Остаток семинара пролетел довольно быстро. Вивьен, хоть и запинаясь, ответила на все вопросы и с горем пополам получила допуск к экзаменам.

Тадеуш выступил великолепно. Забыл, правда, что перед работой с проклятыми вещами нужно использовать защиту, но Санторо снизила за это всего полбалла.

После семинара профессор первая покинула аудиторию: у неё как раз начинались практические занятия с первыми курсами. Вскоре разбрелись и студенты, чтобы успеть пообедать перед алхимией.

– Ну вы и капуши, – усмехнулась Вивьен. – Я побегу, а то со мной Бронте хотел перед лекцией поговорить.

Я уже раскрыла рот, чтобы сказать о плане Тадеуша задержаться в аудитории, но брат быстро меня перебил.

– Удачи тебе с Бронте. Говорят, он уже устал от студентов и почти всем ставит оценки не глядя.

– Твои бы слова Триаде в уши! – Вив быстро поцеловала в щёку меня, а затем Тадеуша. – Не скучайте без меня, воронята!^[18]

Когда за ней закрылась дверь аудитории, я повернулась к брату.

– Почему не дал сказать ей, зачем мы задержались?

– Возможно, мы станем первыми, кто сдаст экзамены одним только экспериментом! А ты хочешь делиться славой? – ухмыльнулся Тадеуш.

– Не знаю, о чём ты, но Вив – наша подруга.

– Если всё удастся, мы ей расскажем.

Тадеуш спустился к профессорской кафедре и начал чертить на полу защитный круг.

– Так что ты собираешься делать? – спросила я, напряжённо следя за его движениями.

В груди появилось странное зудящее чувство. Даже не чувство… Предчувствие.

– Увидишь, – ответил Тадди, не поднимая головы.

– Зачем тебе вообще я, если ты ничего не рассказываешь?

– Для страховки, сестрёнка. Для страховки… Принеси мне, пожалуйста, книгу призывов.

«Принеси-подай, а зачем – непонятно». Я прошла к книжным шкафам и достала толстенный фолиант, в котором были собраны заклятия и ритуалы призывов проклятий и прочей тьмы.

– Книгу изгнаний захватить или помнишь формулы? – уточнила я.

– Помню.

Пока я возилась с книгой, которую даже двумя руками было сложно нести, за моей спиной раздался треск магии.

– Ut ante me! – крикнул Тадеуш.

– Ты что?.. – Уронив фолиант, я резко обернулась.

Брат стоял в центре защитного круга, в котором явно не хватало целых трёх колец отрицания.

– ТАДЕУШ, ТЫ НЕ ДОЧЕРТИЛ КРУГ! – взвизгнула я.

– Я начертил всё, что хотел! Магия сильна сама по себе! Нам не нужна лишняя защита. Я это докажу! – Он раскинул руки, повторяя призыв. – Ut ante me! Ut ante me!

Я бросилась к нему, надеясь остановить, но было поздно: Тадеуш завершил призыв, и из стен в аудиторию начали просачиваться тени проклятий. Не просто проклятий… Это были ложные души – сгустки энергии, созданные злобой и сожалениями людей. Их часто принимали за призраков из-за жажды этих проявлений заполучить чужую энергию и жизнь любой ценой.

– Нет! – Мой крик потонул в завывании проклятий, которые стремительно летели к тому, кто их призвал.

К Тадеушу.

– Твою ж!.. – крикнув, брат пошатнулся, когда одна из ложных душ врезалась в выставленный щит.

Он потерял контроль, а без трёх колец отрицания проклятия были слишком сильны.

Я смутно помнила, что произошло дальше. Кажется, души разом накинулись на Тадди. Им бы хватило всего пары касаний, чтобы выпить его жизнь. Мне же нужен был всего миг, чтобы заслонить собой брата.

– Denegans te! – Руки сами сплели щит из чистой энергии: я даже не задумывалась о том, что делала. – Не смейте! Трогать! Моего! Брата! Denegans te! Negare te in virtute maiorum tuorum!

Нас с Тадеушем окружил свет моего щита. Проклятия ударялись в него, почти сразу рассеиваясь.

– Не могу… – прошептала я, чувствуя дрожь, бьющую всё тело.

– Можешь! Видишь, я был прав! Ты можешь с ними справиться и без круга! – голос Тадеуша доносился как из-за пелены.

Очередной удар о щит выбил меня из равновесия. Я знала, что, если упаду, мы с Тадди оба умрём.

Дверь в аудиторию распахнулась.

Свет моего щита погас, и я упала на холодный пол, ничего не видя сквозь помутившую зрение тьму.

– Эстер! Эстер! – кричал Тадеуш.

– Отойди, мальчишка, – это была Санторо.

Резкий хлопок по щеке заставил меня распахнуть глаза и всё-таки сфокусировать взгляд на склонившейся надо мной женщине.

– Профессор… – прошептала я.

– Вы молодец, Эстер, – тихо сказала она. – Вы спасли брата.

Октябрь, 155 год от Зимнего Совета, 1890 год от Рождества Первозданного

Резко сев на кровати, я впилась пальцами в виски и начала раскачиваться из стороны в сторону. «Нужно выйти отсюда!» Желание уйти из Академии было внезапным и безумным. После таких ярких воспоминаний о прошлом… о Тадеуше… Стены давили на меня. Хотелось забыться, притвориться кем-то другим.

Я быстро щёлкнула пальцами, открывая брешь в подпространство. «Я же должна была отложить сюда какие-то вещи на всякий случай… Вот, это подойдёт…»

Достав простое зелёное платье с золотыми пуговицами, я натянула его прямо на камизу, даже не пытаясь в таком состоянии зашнуровать корсет. Едва только последний крючок был застёгнут, я выбежала из комнаты. «Воздух. Мне нужен воздух».

Оказавшись на улице, я с трудом перевела дыхание. Бег по лестницам Академии был тем, по чему я не скучала ни мгновения. Первый порыв к побегу уже прошёл, и теперь прохладный ночной воздух отрезвлял мысли.

«Ну и куда ты собралась?» – спрашивала я сама себя. Желание забыться никуда не исчезло, вот только бездумное хождение по венецианским переулкам принесло бы больше размышлений, чем отрешённости. «Может, пойти в кабак? Алкоголь должен притупить разум».

Я понимала, что собиралась совершить глупость: помнила о словах Джиованни Калисто и странной реакции людей на улицах. Но в ту ночь мне было всё равно. Возможно, мне даже хотелось найти неприятности.

Хотя нет… Я просто хотела снова почувствовать рядом присутствие Тадеуша, хотя бы став им ненадолго – притворившись, ведь, будь Тадди на моём месте, он непременно утопил бы печаль на дне стакана с самым крепким алкоголем, как делал не раз во время учёбы.

Отмахнувшись от голоса разума и всякой осторожности, я пошла прочь от Академии, считая удары своих каблуков по каменной брусчатке.

VIII. Поэзия и вино

«Упражняться в поэзии нужно ежедневно. Это не только тренирует ум, но и способствует улучшению здоровья. Да, мой друг, я имею в виду то самое здоровье, которое вы поправляете на шёлковых простынях с синьорой Франко. Помните: ничто так не пробуждает в женщине желание заняться любовью, как поэзия».

(Из письма неизвестного.)

Шум, запах кислого итальянского вина и перебродившего пива, визгливая музыка и толпа пьяных тел. Кабак, в который я забрела, был воплощением того, как священникам представлялась Геенна. Он был именно тем, что я искала.

Конечно, можно было пойти в «Уголок Данте» – питейное заведение ведающих, но там шанс встретить кого-то знакомого был бы слишком велик, поэтому я оказалась в безымянной дыре в доках.

Первый реакцией было желание развернуться из уйти, особенно когда я поняла, как много людей было в маленьком душном помещении. Но по возвращении в Академию непременно вернулись бы и мысли о смерти Тадди. Этого я допустить не могла.

Мне потребовалась изрядная выдержка, чтобы протиснуться через дурно пахнущие тела к стойке. Кабатчик, чьё прокопчённое солнцем лицо было изрыто оспинами, грозно выплюнул:

– Чего надо, милочка?

– Самое крепкое, что у вас есть, – пробормотала я.

– Чего-чего?! – не расслышав меня, мужчина тут же отвлёкся на шум за моей спиной. – Эй, Орвино, ещё раз ударишь по столу, я твоим лицом его вытру! Понял?! Так чего тебе налить?

Я не сразу поняла, что последний вопрос снова был обращён ко мне и, окончательно растеряв весь настрой, тихо попросила:

– Бокал вина.

Кабатчик неодобрительно цокнул языком: видимо, вино здесь было не самым популярным напитком, – но всё-таки извлёк из-под стойки мутную запылённую бутылку.

– Ну, держите! – он небрежно подвинул ко мне стакан и до краёв наполнил его вином странного ржавого оттенка. – Три медяка.

Я слишком поздно вспомнила, что так и не успела обменять деньги.

– М-м-м… Вы британские пенсы принимаете?

– Чего?! – кабатчик уже было потянулся, чтобы забрать кружку, как к стойке подскочил высокий мужчина в белой рубашке с нахально распахнутым воротом. – Поэт? А тебе чего опять надо?

– Я заплачу за синьорину, – мужчина кинул на стойку три медных чентезимо.

– Я сама… – попыталась остановить его я.

– Ну что вы! Чтобы такая прелестница, как вы, могла насладиться вечером, это слишком ничтожная цена.

Наигранная щегольская ухмылка не произвела на меня никакого впечатления. Более того, натиск мужчины был скорее тревожащим, чем лестным. Но хорошая сторона в его «подвиге» всё же была: меня не выгнали из кабака.

Схватив стакан, я коротко кивнула:

– Спасибо.

Поэт явно понял, что собеседник из меня так себе, и не последовал за мной к самому дальнему столику.

Забившись в уголок, я сделала первый глоток. Кислое, вязкое вино заставило меня скривиться. Я поспешно отставила бокал в сторону: от этого пойла можно было не то что забыться, но и получить отравление. Никакого желания делать второй глоток у меня не было. К тому же в кабаке так смердело алкоголем, что опьянеть можно было, просто глубоко вздохнув.