Профессор продолжала говорить о важности проведённых в Академии лет, о будущем, что мы построим. Разумеется, она напомнила о том, как ещё несколько веков назад ведающие вынуждены были скрывать свои силы. О кострах. Предубеждениях. Страхах. При этом Санторо ни слова не сказала про Орден Первозданного и про тех, кто был в этом виноват.

Я понимала, что наше поколение просто хотели отучить от ненависти, показать, что новый мир, начавшийся с заключения мира на Зимнем Совете, зависит в том числе и от нас. Но что-то внутри противилось такому замалчиванию. Что-то древнее, впитанное с кровью сожжённых на кострах предков.

– Теперь настал ваш час принять ответственность – быть наречёнными, – завершала свою часть Санторо. – И эту честь вам окажет верховный ведьмак, член Триумвирата Ковена, синьор Ворон.

Мужчина, облачённый в чёрное, шагнул ближе к балюстраде галереи.

– Просто Ворон, – сказал он спокойным глубоким голосом, который явно не видел смысла повышать.

Да и зачем? При первом же его движении зал и так погрузился в звенящую тишину.

Профессор Санторо вздёрнула бровь, нехотя отступая назад. Должно быть, ей не понравилось то, как верховный ведьмак исправил её. Пожалуй, только член Триумвирата и мог позволить себе такую дерзость.

Ковен был нашей властью и защитой. Ведающие попадали под его контроль с момента проявления силы. Множество лож Ковена управляли различными делами нашего общества, а его советы находились по всему миру, но в первую очередь все подчинялись, конечно же, Триумвирату. В него входили трое сильных ведающих, избираемых общим голосованием раз в поколение. Все мы признавали власть Триумвирата, который представлял наши интересы наравне с правительствами различных стран.

Я могла быть подданной Британской империи, но Ковен всегда оставался важнее короля. И если бы, не дай Геката, я совершила магическое преступление, судил бы меня тоже Триумвират или представители одной из лож.

– Вы наверняка ждёте торжественной речи. И получили бы её, будь на моём месте Лукреция.

Я не сразу поняла, что он говорил о своей коллеге – верховной ведьме и единственной на данный момент женщине в Триумвирате. Все и всегда уважительно называли её верховной ведьмой Фиоре, но никогда просто Лукрецией.

Хотя если верить слухам о возрасте Ворона, то удивляться не стоило. Ему было простительно любое панибратство.

– Однако Лукреция занята, – продолжал мужчина, по-прежнему говоря тихо и почти скучающе. – Что касается Белогора, то он пытается убедить кайзера в том, что мы не отродья дьявола и появление Академии в Германии не станет Судным днём.

В зале раздались сдавленные смешки: мы знали, что Ковен уже несколько месяцев пытался вести переговоры с Германией, но осторожным статьям в газетах было сложно верить. А вот ехидные слова члена Триумвирата описывали ситуацию очень точно.

Так в зале прозвучало имя последнего члена Триумвирата – Белогора. В отличие от верховной ведьмы Фиоре, фамилию этого ведьмака не знал никто, и к нему обращались просто: верховный ведьмак Белогор. Однако и в этом случае Ворон отступил от традиций, оставив только имя.

– Поэтому вы вынуждены лицезреть меня, – сказал мужчина, склонив голову в едва заметном поклоне.

Я скептически осмотрела его маску, без которой никто и никогда его не видел. Лицезреть – это вряд ли.

– Речь пропустим. Мне ещё читать все ваши имена, – верховный ведьмак коротко кивнул своим мыслям.

По толпе студентов прошёл ропот.

– Как же без речи? – шепнула Кирин, худенькая и обычно немногословная выпускница факультета целительства.

– И без поздравлений лучших студентов?.. – соглашался с ней рыжеволосый парень из боевых ведающих, чьё имя я за пять лет учёбы так и не узнала.

– Нам даже церемониальное пламя не явят? – намного громче, чем остальные, возмутился Тадеуш.

Краткий миг возмущения студентов прервала профессор Санторо. Она недовольно кашлянула, призывая нас к тишине, и щёлкнула пальцами. В воздухе перед Вороном загорелось первое имя, вычерченное каллиграфическим почерком.

Член Триумвирата откинул белую прядь, упавшую на маску, и начал церемонию наречения.

– В сто пятьдесят четвёртый год от Зимнего Совета… Антонио д’Аллегро, нарекаю тебя ведьмаком.

Имя в воздухе сменилось.

– Вильгельмина Айдингер, нарекаю тебя ведьмой.

Поначалу после каждого имени студенты начинали аплодировать, но Ворону явно не хотелось удлинять церемонию. Он почти скороговоркой произносил имена, не давая нам возможности даже взглядом найти нового наречённого счастливца. Огненные буквы в воздухе едва успевали сменяться.

– У вас с ним много общего, – недовольно буркнул Тадеуш.

– О чём ты? – спросила я, пытаясь уследить за гаснущими буквами очередной фамилии.

– Ему, как и тебе, очевидно, хочется побыстрее скрыться из виду.

– Не все любят внимание, как ты, Тадди.

Брат кисло улыбнулся, но я знала, что он уже давно смирился с различиями между нашими характерами. Мы всегда принимали и любили друг друга такими, какие мы есть.

– Эстер Кроу, нарекаю тебя ведьмой. Тадеуш Кроу, нарекаю тебя ведьмаком.

Услышав своё имя, я замерла.

«Ведьма». Привычное слово заиграло новыми красками. Ворон уже давно называл следующие имена, но мы с Тадеушем смотрели друг на друга, не слыша ничего.

– Мы сделали это, сестрёнка, – улыбнулся Тадди.

– Мы справились! – от волнения я сорвалась с шёпота на писк, за что получила укоризненный взгляд от профессора Санторо.

Остаток церемонии прошёл быстро.

Едва только отзвучало последнее имя, Ворон бросил короткое и насмешливое «Поздравляю» – и скрылся за дверьми галереи.

Несколько девушек, стоящих недалеко от меня, грустно вздохнули.

– Они даже лица его не видели… – пробормотала я, не понимая причины, такой романной реакции.

– Таинственный могущественный мужчина с колким юмором. Большинству этого хватает, чтобы вздыхать, – ухмыльнулся Тадеуш.

– Глупо, – подытожила я.

– Вот влюбишься хоть раз, тогда и поговорим, – отмахнулся брат.

Восторженные ведьмы и ведьмаки постепенно покидали зал, чтобы отправиться праздновать. Тадеуш уже потянул меня к выходу, как с галереи раздался голос Санторо:

– Синьорина Кроу, задержитесь.

Я замерла, боясь представить, что могло понадобиться от меня профессору в такой момент. «Неужели отчитает из-за того, что я болтала на церемонии?..» – Эта мысль была самым разумным вариантом, хоть и весьма неприятным.

Профессор спустилась, когда в зале остались только мы с Тадеушем. Я сразу решила пойти по пути извинений, чтобы не затягивать неловкий выговор.

– Профессор, простите, я…

– Синьорина Кроу, хватит трястись. Я не собираюсь вас отчитывать, – махнула рукой Санторо. – Да и вы больше не студентка, а самостоятельная сильная ведьма.

Я выдохнула, незаметно вытирая вспотевшие ладони о юбку.

– Простите, профессор. Привычка.

– Я знаю, что вы не любите совершать ошибки. Но если совершили, то готовы извиниться. Это я тоже знаю и уважаю.

Женщина бесстрастно взглянула на Тадеуша. Он немного нервно ей улыбнулся и отошёл, давая нам возможность поговорить.

Я мысленно поставила себе цель непременно спросить про его ассистентуру. У нас с профессором были довольно хорошие отношения, и надежда на то, что она прислушается к моим словам, пусть и маленькая, но была.

– Вы уже определились со своей дальнейшей карьерой? – спросила женщина, проницательно глядя мне в глаза.

– Конечно, профессор. Мы обсуждали с вами, что я начну работу над диссертацией по природным проклятиям, – ответила я, надеясь, что Санторо не забыла о наших договорённостях и отправила запрос на место моей дальнейшей деятельности – в Йоркшир.

– Да-да, это я помню, – женщина неопределённо кивнула. – Но рассматриваете ли вы другие перспективы?

– Хм… Не думаю, профессор. Вы знаете, к чему я шла с первого же года обучения.

Словно не услышав моих слов, Санторо продолжила:

– Довольно скоро я планирую сменить профессорский плащ на кое-какой иной…

Я уже поняла, о чём она собиралась сказать, и молилась Гекате, Первозданному да всем, кому только можно было, чтобы моя догадка оказалась ошибкой. Но, увы, боги были не на моей стороне, потому что профессор произнесла именно те слова, которых я так боялась:

– Мне бы хотелось, чтобы должность профессора по проклятиям после меня заняли вы.

«Нет! Нет-нет-нет!» – вот и всё, что было в голове. Краем глаза я увидела, как Тадеуш дёрнулся. Мне вспомнились его слова о других кандидатах на должность ассистента и странный взгляд на меня. Он знал, точно знал, что Санторо рассматривала мою кандидатуру.

– Не сразу, конечно. Сначала вы станете моим ассистентом, возьмёте под крыло первые курсы…

– Нет, – быстро пробормотала я.

– Mi scusi?..^[1] – Санторо недовольно изогнула бровь.

Я бросила быстрый взгляд на брата, набираясь смелости.

– Благодарю вас за доверие и столь щедрое предложение, профессор. Получить его от вас – большая честь. Но я этого не хочу.

Женщина внимательно посмотрела на меня, а следом – на Тадеуша. В следующий миг на нас опустился немного давящий магией прозрачный полог тишины.

– Девочка, семья – это очень важно, но нельзя всю жизнь жертвовать своими желаниями ради брата, – растеряв всю профессорскую строгость, профессор смотрела на меня с почти материнским неодобрением.

– Вы правы, – мне с трудом далась спокойная улыбка. – Но я ничем не жертвую. Остаться в Академии, преподавать, быть в центре событий и среди шума студентов – это мечта Тадеуша. Вы сами знаете, что ваш предмет был для него главным. По проклятиям он не пропустил ни одной лекции, изучал всё, что мог найти, – готовился к академической карьере.

– Я прекрасно знаю, чего хочет Тадеуш, – строго сказала Санторо. – Он не прекращал информировать меня о своих желаниях последние три года. Но меня интересует, чего хочешь ты?

– Я хочу исследовать, писать, – честно ответила я. – Мне тяжело общаться с людьми и тем более будет тяжело преподавать.

Профессор поджала губы. Полог тишины над нами рассеялся.

– Я желаю вам удачи, синьорина Кроу. Можете идти, – холодно сказала она.

Я постаралась как можно незаметнее выдохнуть и поспешила отойти к брату.

– Синьор Кроу, вы задержитесь, – приказала Санторо, больше не глядя на меня.

Напряжённый Тадеуш вопросительно пожал мне руку. Я ободряюще кивнула, всем видом пытаясь показать, что всё будет в порядке, и шепнула:

– Буду ждать тебя у Флориана.

Уже на выходе из зала я вновь услышала голос профессора:

– Вы всегда преодолевали то, что давалось вам тяжело, синьорина. Надеюсь, впредь так и будет.

Мне оставалось лишь кивнуть и оставить брата решать его будущее.

II. В крысу превращу!

«В кафе «Флориан» начали подавать венский торт «Захер». Говорят, он ни в какое сравнение не идёт с оригинальным десертом из кондитерской «Демель» в Вене, но почему-то и у нас исчезает с витрины с завидной скоростью. Я опаздываю, однако очень хочу попробовать хоть кусочек. Если получится, постарайся отвоевать мне порцию».

(Записка Тадеуша, переданная Эстер на втором курсе.)

В кафе «Флориан» на площади Сан-Марко все столики были заняты. Впрочем, как и всегда: одно из самых старых и известных кафе в Италии продолжало держать марку качества, предлагая посетителям не только несравненный кофе, но и изобретательные десерты.

Только на этот раз в толпе не было почти ни одного студента Академии, кроме меня. Выпускники наверняка отправились праздновать в кабак, куда допускались только ведающие, – «Уголок Данте», а младшие курсы всё ещё сдавали экзамены.