– Она божественна! – восхищенно произнес Эмиль, рассматривая недоразвитые человеческие руки, растущие из черного паучьего тела. – Идеальная химера, достойная маленькой королевы.

Семь отпрысков лежали рядом, свернувшись клубками: маленькие черные пауки с красной отметиной на спинке. Безмолвные, ожидающие до поры до времени, пока не будет активирована сеть. Пока Черная Вдова не призовет их.

– Начинаю пересадку гена, – сказал акушер. Не открывая глаз, он положил правую ладонь на брюшко паука, а левую оставил на теле Сарасти.

Кто-то из акушеров рассказывал, что видит ген как свечение, кто-то утверждал, что он похож на белый шум, на вибрацию, которая воспринимается через руки. Должно быть, у каждого было свое видение гена, но для Эмиля важно было лишь то, чтобы в нужный момент интуиция не подвела акушера.

Шли минуты, но проводник гена молчал и лишь сосредоточенно морщился, продолжая держать ладони на груди Сарасти и на теле Черной Вдовы.

– Есть, – наконец произнес он. – Душа обрела новое тело.

– Дефибрилляцию, быстро! – Эмиль ощутил радостное возбуждение.

Спустя несколько разрядов организм аниматуса был запущен. Сердце заработало, легкие начали обогащать кровь кислородом, мозг стал способен решать простейшие задачи. Очень медленно, словно боясь, что удача в последний момент отвернется от него, Эмиль Гебхард приблизился к Черной Вдове.

– Сарасти, – позвал он, положив руку на блестящее черное брюшко. – Ты слышишь меня?

Санитары в это время убирали со стола прежнее, человеческое тело девочки, чтобы утилизировать его в кислоте.

– Сарасти, – снова позвал Эмиль, прислушиваясь к дыханию аниматуса.

Лицо паукообразного не выражало ничего, лишь пальцы на рудиментарных руках едва заметно сжимались и разжимались, словно тестируя новое тело.

Наконец глаза существа медленно приоткрылись: блеклые, белесые, болезненно реагирующие на свет.

– Вот так, молодец. – Рот Эмиля растянулся в довольной улыбке. – Почувствуй, какой мощью ты теперь обладаешь, девочка!

Сарасти не ответила; неизвестно было, пригодны ли вообще ее новые голосовые связки для человеческой речи.

– Ты чувствуешь их? Своих отпрысков? – продолжал Эмиль.

Глаза Черной Вдовы открылись и закрылись словно в знак согласия.

– Активируй их! – приказал Гебхард.

Семь пауков, размером с автомобильное колесо каждый, ожили как один – распрямились длинные лапы, клацнули мощные челюсти. Зрелище было настолько завораживающим и пугающим, что ни акушер, ни ассистенты не смели пошевельнуться.

– Поздравляю, коллеги, – торжественно произнес Гебхард. – Сегодня мы создали наше самое опасное оружие.

Глава 6. Начало войны

Несколько дней потребовалось Томасу, чтобы восстановить зрение. Когда это ему наконец удалось, больше всех радовался Айзек, ведь теперь нарушители порядка смогут приступить к исполнению наказания. С тех пор каждый день для Томаса и Ойтуша заканчивался уборкой в офицерских палатках, объединенных в длинные казармы. Оба старательно делали вид, что не замечают друг друга. Сати и Эвридика хотели было разделить с ними каторгу, но глава сопротивления строго-настрого запретил помогать им.

– Я думала, они помирятся. – Сати покачала головой, глядя, как Ойтуш снова принимается мыть пол, который Томас выдраил минуту назад.

– Перестань, – отмахнулась Эвридика. – Оба слишком гордые. Да и спорный объект слишком ценен для них обоих.

– Ты обо мне сейчас говоришь? – Сати едва заметно улыбнулась.

Эвридика многозначительно посмотрела на нее. В подземке действовал негласный сухой закон, и все же старшая сестра Ойтуша периодически нарушала его, прикладываясь к маленькой фляжке, которую прятала за поясом.

– Ты правильно сделала, что вышла за Ойтуша, – сказала она и тут же добавила: – Не в том плане, что он лучше для тебя, а в том, что не морочишь голову обоим сразу.

Сати почувствовала себя неловко: в последние недели на Острове они с Томасом были очень близки, и Эвридика знала об этом. Но Ойтуш был выбран ею вопреки всему: классовой несовместимости, козням протектория, смерти, которая много раз пыталась разлучить их, – а это только усиливает связь между людьми.

Один за другим погасли большие прожекторы: в подземке готовились ко сну. Сати еще раз взглянула на палатки, где ее муж и тот, кому пришлось остаться лучшим другом, заканчивали мыть полы в темноте.

– Ты знаешь, Эвридика… – начала Сати как бы между делом – именно так проще всего рассказывать о своих личных секретах.

– А? – Эвридика глотнула из фляжки, и Сати ощутила, как потянуло спиртом.

– Я все хотела сказать тебе… спросить у тебя… Как тебе вообще здесь живется? – Сати сказала совсем не то, что хотела, и женщина догадалась об этом.

– Скучаю по своему мини-бару, – ответила она и поднялась с ящика с боеприпасами. – Пойду спать.

Эвридика исчезла в брезентовых дверях палатки, куда через минуту вбежали веселые и явно не настроенные на сон Протон и Кёртис. Послышалось раздраженное ворчание Ойтуша из-за того, что они топчут свежевымытый пол.

– Ну кто здесь еще? – возмутился он, когда Сати вошла в палатку.

– Это я, – негромко отозвалась девушка. – Ты как? Найдется свободная минутка?

– Спать хочу жутко. – Ойтуш завалился на койку. – Иди сюда, Мелкая.

– Не хочешь немного пройтись? – Сати продолжала стоять в дверях.

– Давай завтра? Сегодня я уже ни на что не годен. – Ойтуш прижал подушку к лицу, чтобы не слышать, как на другом конце казармы Томас шуршит своими вещами. – Или постой. У тебя что-то случилось? Что-то экстренное? – Он приподнялся на кровати и уставился на силуэт девушки.

Сати на секунду замялась с ответом.

– Не экстренное. До завтра вполне подождет.

Она легла, накрыв себя рукой Ойтуша, которая через мгновение потяжелела: парень провалился в глубокий сон.

Утренние пробежки по туннелю давно стали привычным делом. И если раньше Ойтуш не в силах был пробежать и километра без одышки, то сейчас легко мог осилить и десять.

В любой другой день, но только не сегодня.

Сегодня он плелся одним из последних – сказалась неделя внеплановых уборок. В какой-то момент он запнулся не то о кирпич, не то о железку, по инерции пробежал еще два метра и полетел лицом вниз, словно в каком-нибудь комедийном кино. Соприкосновение с землей было не столько болезненным, сколько неожиданным – давно Ойтуш не падал вот так, глупо споткнувшись. Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь в удаляющийся топот однополчан.

Он шевельнулся раз, другой – кажется, все кости были целы. Поднялся, чтобы продолжить бег, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Доля секунды потребовалась Ойтушу, чтобы прийти в себя, еще секунда – чтобы поднять с земли отлетевший в сторону карабин. Фонари его группы мелькали где-то далеко впереди. Он целился в темноту, отступая от нее шаг за шагом.

Ойтуш изо всех сил пытался контролировать панический страх, который уже готов был отравить его кровь, но неприятнее всего было ощущение дежавю: он уже видел этот взгляд, когда они с Сати возвращались из отпуска. Тогда он точно так же не выпускал из рук спусковой крючок пулемета, опасаясь, что невидимый зверь атакует без предупреждения.

– Кто здесь? – громко спросил Ойтуш. Его голос эхом отразился от стен туннеля.

Как он и ожидал, ответа не последовало.

Ойтуш принялся шарить в карманах в поисках фонаря, но его, как назло, не было.

«Должно быть, вылетел при падении», – подумал он. Это было плохо, очень плохо: в подземке без света никуда.

– Покажись! – крикнул Ойтуш, вложив в это слово остатки уверенности в себе. Он продолжал отступать, чувствуя, что еще немного – и он не выдержит, примется бежать, подставив спину этому Нечто.

Темнота молчала, лишь дыхание незнакомца стало еще ближе.

«Вот он! – облегченно подумал Ойтуш, нащупав наконец свой фонарь. – Хоть буду знать, куда стрелять».

Слабый свет озарил подземелье, вызывая переполох у крыс и пауков. Одна из самых жирных и мерзких крыс бесстрашно тяпнула Ойтуша за ногу.

– Ах ты гаденыш! – Ойтуш пнул крысу, и та отлетела в сторону, жалобно взвизгнув. В этот самый момент луч фонаря Ойтуша ушел немного в сторону и на секунду осветил ботинки незнакомца. Чистые и опрятные – таких не увидишь у жителей подземки.

– А ну стой! – крикнул Ойтуш и принялся бежать, теперь уже преследуя стремительно удаляющегося неизвестного. Тот был всего-навсего человеком из плоти и крови, и, зная это, Ойтуш больше не чувствовал страха.

– Ойтуш! Ойтуш! – послышалось сзади. К нему на помощь бежали Айзек, Сати и Томас.

– Ловите шпиона! – крикнул Ойтуш, наугад делая несколько выстрелов. В этот момент над головой пронеслись три дрона: Айзек хотел знать, с чем они имеют дело.

Пули шваркнули по металлическим кабелям, оставили несколько выбоин в стенах, но незнакомца не зацепили.

– Ойтуш, стой! – Айзек нагнал его. Мощный луч его фонаря пробивал темноту туннеля на десяток метров впереди.

– Он исчез, – разочарованно констатировал Ойтуш.

– Ты уверен, что здесь кто-то был? – спросила подоспевшая Сати.

– Конечно. Я видел его ботинки. – Ойтуш продолжал вглядываться в туннель, не веря, что неизвестный сумел так легко уйти.

Айзек покачал головой:

– Мои дроны никого не засекли, к тому же этот отрезок туннеля хорошо охраняется, шпион не смог бы…

– Вы что, не верите мне? – Ойтуш разозлился.

– Конечно, мы верим тебе, Ойтуш, – сказала Сати, успокаивающе беря его за руку.

– Кроме нашей группы, в туннеле никого в радиусе десяти километров, – мрачно заметил Томас. – Я чувствую их всех.

– Ты! Ты… вообще лучше помалкивай! – Еще немного, и Ойтуш был готов снова наброситься на телепата.

– Не закатывай истерику, солдат Эвери. – Пользуясь значительным превосходством в росте, Айзек насмешливо постучал по его макушке. – Когда вернемся на станцию, зайдешь к доктору Атли, а затем хорошо выспишься, ясно? Это приказ, если что.

– О, отлично. Теперь я еще и псих. – Ойтуш нервно рассмеялся.

Ему было не по себе. Если подумать, он уже второй раз видит незнакомца, возникающего из темноты при странных обстоятельствах. В первый раз его появлению предшествовало отключение всей электроники, во второй раз это случилось сразу после внезапного падения. И потом, эти его ботинки… Невозможно ходить по их катакомбам и умудриться сохранить обувь такой чистой. Да и шагов чужака Ойтуш тоже не слышал, так что, возможно, идея Айзека насчет посещения медблока была не так уж и плоха.

Он решил заглянуть к Зои Атли сразу после обеда. Отказываться от еды, даже если подозреваешь у себя психическое расстройство, было бы нерационально. Все офицеры, разве что кроме Кёртис, были прожорливыми, словно волки, и от обедов никогда ничего не оставалось. Подземка не жила впроголодь: помимо пайков и белково-протеиновых смесей, которые удавалось достать на складах и в пищеблоках Метрополя, здесь выращивали овощи, фрукты и злаки, держали свиней и кур, но этого все равно было мало, чтобы устроить праздник живота. Для Ойтуша мысли о еде были привычными: после получения статуса гражданина Второго класса он ни разу не наедался до отвала.

К женщинам и девушкам, которые занимались хозяйством и готовили пищу, здесь было особое отношение. Их называли сваами, что означает «мастер» на каком-то древнем, запрещенном в Метрополе языке. Сваами носили опрятную и чистую одежду, были вежливыми и доброжелательными. Быть сваами было не менее почетно, чем быть офицером сопротивления, и уж точно они были для подземелья не менее важны.

Взяв свою тарелку и кружку, Ойтуш занял очередь и принялся искать глазами Сати. А вот и она: стоит в нескольких метрах от него и не замечает.