Николенькой же они называли памятник Николаю Муравьеву-Амурскому, который в полный рост с утеса вглядывается вдаль. На Дальнем востоке все знают и чтят этого государственного деятеля, потому как именно он на переговорах с Китаем бескровно присоединил к России Приморье и Приамурье. Как рассказывала им их классная, которую они называли меж собой только по имени – Ангелина, что Муравьев-Амурский для Дальнего востока все равно что Петр первый для европейской части России. Из Сибири, которой тогда отводилась роль то ли заднего двора, то ли каземата, он прорубил окно в абсолютно другой мир, тот, который мы сейчас так гордо называем Азиатско-Тихоокеанским регионом. Именно в благодарность графу местные ласково называют его Николенькой.

Сейчас, стоя облокотившись о белые перила на утесе и глядя на уже стершиеся в памяти великолепные пейзажи Амура, они вдруг забыли себя сегодняшних и стали одиннадцатиклассниками, теми, кто пятнадцать лет назад очень внимательно слушал здесь Ангелину, посмеиваясь над величественным графом.

Трое взрослых людей забылись и, пережевывая бургеры, купленные поблизости, запивая их невкусным, дешевым кофе, были почти счастливы – смеялись и вспоминали школу. Пусть ненадолго, пусть на мгновение, но каждый из них ощутил то забытое чувство, заключающееся в трех словах – все хорошее впереди!

Старый дед в инвалидной коляске, единственный посетитель утеса в столь раннее утро, глядя на них тоже улыбался.

– Отвезите меня к Ирке, – попросила Фея, когда все было съедено и всех начало клонить в сон.

– Давай и мы зайдем поздороваться с Луной, – предложил Дэн, и Федор, так хотевший помыться, поспать и вернуться в Москву, поддавшись моменту, с ним согласился.

Старый дом с широкими лестницами, не имеющий лифта, тишина подъезда и даже запах – теперь, после Утеса с Николенькой, все навевало воспоминания и ностальгию. Будучи школьниками, они часто бегали со школы к Ирке на обед. Во-первых, она жила рядом, а во-вторых, у нее были обеспеченные родители, и всегда находилось чем угоститься.

Дверь долго не открывали, и все уже стали вздыхать и оглядываться.

– Мальчики, вы идите, – сказала Катя. – Она, наверное, вышла куда-то, я сама ее дождусь и вам позвоню, скажу, где и когда будет проходить мероприятие.

Федор был готов согласиться, очень манила к себе кровать, да и душ тоже, но все испортил Дэн.

– Глупости, что ты тут будешь сидеть одна, мы с тобой.

– Кать, а может, с нами в гостиницу? Что тебе у Ирки останавливаться, поехали, отдохнем, приведем себя в порядок, а вечером к ней съедешь. – И сделав определенные выводы из того, как выглядела бывшая первая красавица класса, добавил: – Я плачу.

Фея почему-то промолчала. Федор хотел повторить предложение, но его перебил вопрос из соседней квартиры, произнесенный угрожающим скрипучим голосом:

– Вы кто и что здесь делаете? Если чего удумали, учтите, у нас камеры и полицейский участок за углом.

Из двери напротив выглядывала старушка, предусмотрительно не сняв с нее цепочку.

– Прям вот камеры? – усмехнулся Денис, оглядывая старый подъезд.

– Ты не смотри, не смотри по сторонам. Есть у нас камеры, после ограбления мы всем подъездом скидывались, даже я, так что не мечтайте даже.

– Ты, мать, иди домой, мы Ирку ждем, – сказал угрожающе Дэн. – Мы ее одноклассники.

– Господи! – воскликнула та несколько громче, чем предполагали обстоятельства, и испуганно перекрестилась. – Так нет ведь ее.

– Мы понимаем, что нет, – Федор, до сих пор молчавший, решил, что у него лучше получится общаться с испуганной пенсионеркой, и вступил в дискуссию, – потому и ждем. Не переживайте, идите, там уже все ваши передачи начались, вы можете пропустить нечто важное.

Он говорил мягко и уважительно, при этом не забывая улыбаться. Бабка же, не переставала креститься и даже, как ему показалось, читала «Отче наш».

– Иди уже, бабуля, – добавил Дэн, и Федор покачал головой, предлагая ему не лезть к пенсионерке.

– Так умерла Ирка, – сказала женщина, не желая уходить.

– Как умерла? – растерялся Федя и, забыв о тактичности, стал говорить как Денис. – Когда? Ты чего несешь, старая? Я вчера с ней разговаривал.

Бабка побелела и, казалось, готова была рухнуть в обморок.

– Так лет двенадцать назад и умерла, – ответила она все-таки и прикрыла свою дверь, продолжая осенять себя крестным знамением.

Федор взглянул на друзей. Они были ошарашены, и пока все приходили в себя, снизу по лестнице поднялся мужчина.

– Приветствую святое собрание! – улыбнувшись, сказал он, и Федор узнал того, для встречи с кем на самом деле прилетел в Хабаровск. – Вы что здесь толпитесь, Ирка к себе не пускает?

Они с Деном переглянулись, и Федя, выдохнув, ответил:

– Если честно, не очень-то к ней сейчас и хочется. – И, схватившись за голову, выругался: – Твою мать! Это кто так с нами, а главное, зачем?

Только что подошедший Анатолий Стоянов растерянно смотрел на одноклассников, ничего не понимая, а вот Катя и Денис были полностью согласны с такой постановкой вопроса Федора.

Москва

1904 год

Стрельня

Ольга взяла горсть с земли и бросила в могилу самого близкого ей человека – Аркадии. Оля не плакала, когда хоронила мать, а вот сейчас не сдержалась и разревелась, как делала раньше на плече любимой Арки, в самые страшные моменты своей еще такой короткой жизни. Все, того плеча больше не было.

– Полно, Ольга, – раздраженно сказал ей ее будущий супруг. – Вы не можете рыдать на могиле поварихи.

Ольга с презрением взглянула на стоявшего рядом старика. Двадцатипятилетняя красавица выходила замуж за мужчину старше себя на тридцать пять лет, не обладающего не то, что красотой, даже мужской статью, лишь годами, что отчетливо читались на лице. Именно такое наследие оставил после себя ее отец. Родитель влез в долги и не придумал ничего лучше, как выдать дочь за своего друга-вдовца, который обещал покрыть все его долги. Слезы, уговоры и причитания – не помогло ничего. И вот тогда Арка, на тот момент уже тяжело болевшая, сказала ей:

– Жизнь, Олечка, штука вообще не справедливая. Одно могу тебе посоветовать: учини этому старику такую невыносимую жизнь, чтоб он сам попросил у тебя развод.

Но Ольга пошла дальше. Завтра они должны обвенчаться, а три дня назад этот недалекий старикан решил примерить ей кольцо, которое купил на свадьбу. Вытащил он его из сейфа прямо при Ольге, и она увидела шкатулку, набитую драгоценностями. Примерив красивое кольцо, он убрал его обратно, закрыл сейф на ключ и повесил себе на шею. Именно в этот момент Ольга, неуловимым движением коснувшись своей птички, твердо решила, что ограбит престарелого женишка, и это послужит первой точкой той ненавистной жизни, которую она собирается ему устроить.

Обдумать все тщательно не было времени, потому Ольга действовала по обстоятельствам.

Вечером, когда дом уже заснул, Оля поцеловала заколку в виде птички.

– Ну что, помоги мне, птичка, на благое дело иду, старика наказать за то, что молодого тела ему захотелось, – и положила ее в маленький кармашек.

Оля уже давно поняла, что птичка, которую ей подарила Арка, на самом деле очень дорогая, сделанная из благородных металлов и камней, но ее истинная ценность заключалась не в этом. Ольга чувствовала, что это не легенда и она все же принадлежала когда-то Соньке Золотой ручке, знаменитой воровке, про которую так интересно рассказывала ей Арка. А значит, заколка помнит ее и может послужить талисманом, который будет оберегать и помогать, а уж в деле, что задумала Оля, обязательно.

Дом ее будущего мужа был погружен во тьму, она пробралась к черному ходу и не сразу заметила, как от стены отделилась тень, и в мгновение мужчина, молодой, сильный поцеловал ее.

– Пусти, – прохладным тоном велела Ольга, и Михаил отстранился. – Ты все сделал, как я говорила?

– Все, – кивнул он немного обиженно.

– Не дуйся, – сказала Ольга. – Сначала дело, а уж потом все остальное. Хуже нет, когда мешают все в один котел. Со мной не ходи, стой здесь и слушай.

Как только Оля поняла, что от судьбы не уйти и ей придется выходить замуж за этого старика, то за последние полгода, что она посещала его дом, влюбила в себя управляющего – молодого и красивого парня. Делала она это с расчетом, что он пригодится ей в будущем, и вот первый случай уже настал и она похвалила себя за дальновидность.

По ее просьбе, Михаил незаметно подлил старику снотворное в коньяк, который тот пьет в обязательном порядке по рюмке на ночь, и потому его сегодня не добудишься. Но в доме была и другая прислуга, поэтому ей следовало сохранять осторожность. Оля сняла туфельки и в чулках пошла по уже хорошо знакомому ей дому.

В спальню супруга она пробралась без происшествий, не встретив никого по пути, подошла к кровати и попыталась стянуть с шеи цепочку с ключом от сейфа. В этот момент старик вдруг открыл глаза и молча уставился на Ольгу. Ей стоило больших усилий не шелохнуться и не издать ни звука. Посмотрев на нее тусклым взглядом, будущий муж вновь закрыл глаза и протяжно захрапел.

Отступать было не в правилах Ольги. Она попробовала вновь снять ключ, и в этот раз у нее все получилось. Тихонько она подошла к спрятанному в стене сейфу. Казалось, что ключ проворачивался в замке слишком громко, но хозяин дома продолжал храпеть, не обращая внимая на скрежет. Не разбирая, что там, она переложила все украшения из шкатулки в мешочек, заблаговременно вшитый в складки платья, и проделала все свои действия в обратном порядке – закрыла сейф и повесила ключ на шею будущему супругу. Когда шла обратно, от накрывшей ее эйфории чуть не столкнулась с прислугой, но вовремя остановилась и, притаившись за дверью, подождала, пока та скроется.

На улице Ольга выдохнула. Здесь в темноте ей вдруг захотелось смеяться, громко и заливисто – душа ликовала. Ольга почувствовала себя так прекрасно, что не могла сдержать счастливой улыбки.

– Ну? – спросил ее Михаил, оглядываясь.

– Все хорошо. Возвращайся в имение, да сделай так, чтоб никто и не заподозрил, что ты оттуда вечером в Москву ездил, а завтра уж прибудь на венчание, как он тебе и приказывал, – сказала Ольга, переводя дыхание. – Да не переиграй с удивлением.

– Не сомневайся – ответил тот послушно.

– Завтра коньяк в бутылке обратно поменяй, не забудь, – напомнила Ольга. – И не переживай, получишь ты свою долю, но пусть она пока у меня побудет, вдруг подозрения какие лягут, и приедут тебя обыскивать. В моем доме спокойнее будет. И помни, друг мой, пока молчишь, есть шанс выкрутиться. Если что, ни слова обо мне, тогда я тебе помогу.

– Надеюсь, не понадобится, – пробубнил Михал, и Ольга явно услышала страх в его голосе, тот, что даже не коснулся ее, когда она нагло грабила своего горе-жениха.

«Ненадежный ты парень, ох, не надежный… Как бы не подвел», – мелькнуло в голове у Оли, но она решила подумать над этой проблемой позже.

На следующий день молодожен был мрачнее тучи, но и словом не обмолвился о происшествии в его доме. Вместо обещанного давеча кольца надел на руку другое, но Ольга сделала вид, что не заметила этого.

Вечером, когда они впервые ложились в супружескую кровать, он словно бы решился и недовольно буркнул.

– Сегодня мой управляющий меня обокрал.

– Как так? – вырвалось у Ольге искренне. Она, конечно, была удивлена тем, что не увидела сегодня в доме Михаила, но решила, что старик отослал его по каким-то важным делам. Даже не промелькнула мысль, что его так быстро заподозрили и все разузнали. Страх сковал грудь, Ольга молчала, застыв в ожидании.