– Как скажешь, – кивнул мужчина, – ты же у нас главная.

После этих слов Диана показала ему язык, и оба рассмеялись.

Тем не менее это была правда. Три года назад на фоне очередной волны эмансипации и борьбы за права женщин Диану Кройц перевели из дорожной полиции в криминальную, а потом назначили руководителем оперативной группы. На тот момент в группу входили еще три человека, кроме Аталика и Шнайдера, но все они благополучно перевелись в другие отделы, выражая кто скрытый, а кто и явный протест против руководства в целом и высокой блондинки в частности. Поначалу все думали, что это просто пиар-ход, чтобы показать, что полиция прогрессивна и современна, и со временем все снова станет так, как было прежде. Не стало. Диана, которая и так никогда не отличалась спокойным и покладистым характером, показала себя настоящей пантерой, лидером, готовым бороться за свою группу и отстаивать ее и свои интересы, хотя в рабочих отношениях с коллегами никогда не напоминала о своем должностном положении. По факту руководил всеми делами Марк, и никто против этого не возражал, поскольку и Диана, и Тезер понимали, что по своим аналитическим способностям и наблюдательности они серьезно уступают Шнайдеру.

К сожалению, Марк в последнее время был все больше апатичен и все меньше рвался к работе. Диана и Тезер расходились во мнениях, что именно послужило для этого причиной. Диана считала, что все началось в прошлом году, когда преступника, которого они очень долго искали, оправдали, потому что его адвокат сумел доказать, что это была самозащита, хотя все улики говорили об обратном. Аталик же думал, что дело в поездке Марка в Гамбург на прошлое Рождество, хотя зачем и к кому он ездил, так и осталось для всех загадкой.

В дверь постучали. Высокий мужчина средних лет в белом халате остановился в дверях, сжимая в руках серую папку, точь-в-точь такую же, какую принес позавчера Тезер. Несколько секунд он размышлял, к кому лучше обратиться, и в итоге сказал:

– Меня зовут Герхард Фольк. Я ваш временный судмедэксперт, и у меня есть для вас новость, касающаяся Лизы Майер.

Мужчина сделал паузу и посмотрел на свою папку, словно сомневаясь, стоит ли озвучивать то, что в ней написано.

– Мы вас слушаем, – подбодрил его Тезер, кладя бумажный пакет, оставшийся от денер-кебаба, в мусорное ведро.

– Ваша девушка не была убита, – кашлянув, произнес мужчина.

Глава 11

Эмма посмотрела еще раз на свое отражение в зеркале лифта и тяжело вздохнула. Опухшие от слез глаза и губы, покрасневший нос. Давно она не ощущала себя настолько некрасивой и настолько несчастной.

Последний час Эмма провела в полицейском участке, заполняя заявление о пропаже Маргарет Нельсон. Получалось это с трудом, поскольку слезы так и норовили оставить кляксы на почти исписанном листе бумаги. К тому же в участке к Эмме отнеслись с таким вниманием и участием, что она еще больше расплакалась от жалости к себе и благодарности к окружающим и сразу же дала себе обещание в понедельник утром напечь для этих милых людей пончиков с сахарной пудрой – ведь это именно то, что любят полицейские во всем мире.

Сейчас же Эмма сделала последний вдох, готовясь нырнуть в бурлящий поток редакционной жизни.

Обычно она приходила на работу гораздо раньше своих коллег. Ей нравилось пройти вдоль длинных рядов столов, заваленных бумагами, прислушиваясь к глухому стуку своих каблучков по мягкому ковролину, открыть окно и впустить в душный офис прохладную свежесть берлинского утра. Но сегодня все было иначе. Отовсюду доносились голоса, телефонные звонки, грохот печатающих принтеров.

– Эмма!

Девушка, пробегавшая мимо со стопкой документов – Эрика, первый ассистент главного редактора, – резко остановилась и, посмотрев на нее, громко прошептала:

– Ты опоздала! Тебя шеф ищет! Бегом к нему!

В последней фразе Эмма не нуждалась. Сняв на ходу плащ, она бросила его вместе со своей сумочкой на стол, схватила блокнот и ручку и поспешила к начальству.

Шеф, слегка располневший мужчина за пятьдесят с забавными усами «а-ля тридцатые» и зачесанными назад светло-каштановыми с проседью волосами, сидел в своем кабинете, который был отделен стеклянной перегородкой от всего остального офиса и назывался среди сотрудников весьма подходящим словом «аквариум». Жалюзи были открыты, и Эмма видела, как шеф пролистывает газету конкурентов и недовольно хмурит брови.

«О боже…» – выдохнула Эмма и, постучавшись, вошла.

– О, Эмма!

Оторвавшись от изучения газеты, шеф внимательно посмотрел на своего ассистента, отметил ее заплаканное лицо, но ничего не сказал.

– Доброе утро, господин Шульц, – как можно более непринужденно улыбнулась девушка.

– У нас сломалась кофе-машина.

– Да, я сейчас вызову специалиста, – кивнула Эмма, записывая в блокнот.

– Они провозятся целый день, – недовольно отмахнулся господин Шульц.

– Хорошо, тогда я схожу на второй этаж к аналитикам, у них есть…

– Отвратительный кофе, – поморщился он. – Мне нужен лучший. Лучший кофе в этом городе. Ты меня поняла?

– Да, но…

Почесав переносицу, шеф взглянул на карту Берлина, разместившуюся на одной из стен кабинета.

– Пойдешь на Ранкештрассе, перейдешь через Аугсбургерштрассе, и слева будет небольшая итальянская кофейня, там еще у входа стоит зеленая Vespa ^[2]. Мимо не пройдешь. Возьмешь двойной эспрессо.

– Хорошо, уже иду, – покорно ответила Эмма.

Прогулка в три квартала была бы сейчас именно тем, что ей нужно, если бы не дождь, поливающий с самого утра. Добрый патрульный полицейский довез ее до издательства, но на этом, похоже, заряд доброты на сегодня был исчерпан.

– И еще, – вспомнил шеф, – я там посылал тебе вчера графики – проверь их и распечатай. Они нужны мне к десяти. И сама чтобы вернулась к десяти – будешь вести протокол.

– Хорошо.

– Пока все, иди, – махнул рукой шеф и вернулся к чтению газеты.

Эмма посмотрела на наручные часы и вздохнула. Без двадцати пяти минут десять. Только чудо поможет ей успеть вернуться в офис до десяти утра и распечатать какие-то графики, которые она вчера определенно не получала. Да еще это совещание, на котором именно она должна сегодня вести протокол. Почему-то шеф никогда не зовет ее на обсуждение новых тем или макетов, а только на всякие скучные встречи по поводу бюджетов и прочей финансовой ерунды, в которой она ничего не понимает.

О том, что ждало ее вечером, Эмма предпочитала не думать.

* * *

В отделе судебно-медицинской экспертизы, где стояли вечные холод и полумрак, сегодня было на редкость оживленно. Помимо самого виновника собрания господина Фолька, в комнате находились Диана и Тезер, а также трое весьма нервных ребят из оперативной группы Макса Хубера, бывшего руководителя и любовника Дианы.

– Я напишу рапорт на имя начальника полиции! – возмущался один из них. – Вы знаете, кто эта женщина? – указал он на одно из двух тел, накрытых синими простынями. – Пресса одолевает нас уже третий день! Вчера мы сделали официальное заявление, что причиной смерти потерпевшей стала передозировка антидепрессантов! Ан-ти-деп-рес-сан-тов! – по слогам выговорил он. – Вы понимаете, какие это последствия для ее репутации? – обратился он к судмедэксперту, который стоял, засунув руки в карманы халата, и понимающе покачивал головой. – И для нашей репутации! – посмотрел на Диану, задумчиво изучающую отчет в серой папке, возмущающийся офицер. – Пресса нас сожрет с потрохами! Что за бардак у нас здесь творится! – продолжал он, повышая тон и не сводя взгляда с Дианы, словно это она перепутала отчеты о вскрытии.

Как так получилось, что два отчета оказались перепутаны, смог бы объяснить только составивший их судмедэксперт господин Вернер, но он попал в больницу с переломом ноги и сотрясением головного мозга. Полез утром заменить разбитую соседскими хулиганами лампочку на крыльце над входной дверью, но неудачно поставил стремянку и в итоге упал вместе со стремянкой, да еще и сломал перила.

Судьбе несчастного господина Вернера в участке сочувствовал только Тезер Аталик и те, кого работа судмедэксперта не касалась напрямую. Диана же была солидарна с ребятами Макса, что в обозримом будущем никого из них не ждет ничего хорошего, но в открытую она никогда не признала бы этого.

Пробежав еще раз по строчкам отчета, в котором говорилось, что Лиза Майер скончалась от передозировки антидепрессантов в сочетании с большим количеством выпитого спиртного, Диана мысленно вздохнула с облегчением. Теперь все казалось правильным и логичным. Не было ничего необычного в том, что одинокая девушка-бухгалтер принимает антидепрессанты. Никаких вампиров, никаких загадок и вопросов без ответов. Обычная ситуация.

Диана закрыла папку и посмотрела на Аталика.

– Я закрываю это дело, – объявила она и, развернувшись на каблуках, вышла из отделения судебно-медицинской экспертизы, решительно покачивая своим белокурым хвостом.

* * *

Марк дремал на диване под вой сирен и грохот выстрелов, доносящихся из телевизора. Ему снилось, что он преследует большой черный фургон верхом на белом единороге, только вместо рога у того был проблесковый маячок.

Вот уже второй день Марк совершенно наглым образом уклонялся от работы, но угрызений совести по этому поводу не испытывал. Даже присутствие Акселя его не раздражало. Напротив, Марк сам приходил к нему в кухню и подолгу наблюдал за тем, как тот рисует. Теперь нагромождение параллельных, перпендикулярных и кривых линий обрело для Марка некий смысл. Может быть, он и не видел в нем аптеку и автостоянку, но какой-то индустриальный пейзаж, одетый в желтую кудрявую листву, он все-таки сумел разглядеть.

Последним штрихом Аксель добавил к картине единорога. Вполне правдоподобного белого единорога, изящно поставившего на копытце переднюю ногу.

– Почему единорог? – спросил сегодня утром Марк.

– Не знаю, – повел плечом Аксель, продолжая вырисовывать белую гриву.

– Вроде как в жизни всегда есть место для сказки? – с иронией произнес Марк.

Аксель обернулся и посмотрел на Марка, который в это время сидел за кухонным столом, подперев голову руками.

– Почему «сказки»? Хочешь сказать, что не веришь в единорогов?

– Конечно, нет, – не сдержал смешка Марк. – Ты, может, еще думаешь, что сказка про Гензеля и Гретель тоже случилась на самом деле?

– Тогда Библия, по-твоему, тоже сборник сказок? – серьезно спросил Аксель.

– Почему? – не понял Марк.

– В Ветхом Завете же говорится про единорогов и василисков.

– Не может быть, – возразил Марк скорее из вредности.

Ему не очень хотелось слушать какую-нибудь притчу про единорога и Моисея. Других персонажей Ветхого Завета он все равно не знал, поскольку религией в его семье никто не увлекался. Однако Аксель не стал поучать его притчами и даже рассуждать о научных доказательствах существования мифических существ, а просто отвернулся к своей картине и продолжил рисовать.

Этот разговор произошел утром. Сейчас же Марк в своем полуденном сне нацеливал пистолет, готовый выстрелить в черный фургон, как вдруг кто-то схватил его за шиворот и потянул со всей силы назад. Падение было мягким, но вместо затянутого тучами неба Марк увидел глупую улыбку Акселя и свой телефон, на котором высвечивалось имя Дианы.

– Комиссар Шнайдер, – еще не совсем проснувшись, ответил на вызов Марк.

– Я закрыла дело, – сообщил ему голос Дианы.

– Почему?

Марк сел и хотел потянуться, но ответ коллеги заставил его тут же вскочить с дивана. Через три минуты он уже шел быстрым шагом к полицейскому участку. Он ни на секунду не сомневался, что кто-то в этой истории что-то явно упускает. Марк должен был расставить все по своим местам.