Разноцветная толпа психоделического вида немного примирила меня с амплуа Лу Тан. Роль в комической сценке была небольшой, буквально на четыре строчки, даже песня заняла больше времени. Я включил все свои актерские способности, и, кажется, даже жюри не заподозрило, что очаровательная азиатка – это тридцатилетний мужик. А потом Регина схватила меня под локоток и повела наружу, к лавочкам, навстречу раскрашенным подросткам. Сначала я подумал, что она решила прогуляться, но сестрица уверенно потащила меня к фотозоне, где уже фотографировался другой персонаж, принимая позы разной степени героичности. Сообразив, что этот персонаж – главная любовь Лу Тан, я затормозил.

– Ты с ума сошла? Не буду я фотографироваться!

– Ты обещал отработать каждую копейку, – напомнила Регина. – Спеть, станцевать и даже спасти человечество.

– Но не фоткаться! – взревел я. – Не буду! И не уговаривай! А вдруг кто-нибудь меня узнает?

– Ну, братец, тогда ты у меня спасешь… человечество, – прошипела сестрица, но настаивать не стала. Видимо, поняла, что перегнула палку, и отступила.

Лу Тан заняла первое место.

Когда всё это безобразие закончилось, я с удовольствием стащил парик, вручил награду сияющей Регине и с вежливой улыбкой погнал команду к автомобилю. Подростки поныли, побурчали, но послушано переоделись, затолкали свои костюмы в чемодан и побрели следом за мной.

– Лу Тан, а ты почему не переоделась? – спросила Регина.

Я растянул накрашенные губы еще шире и звонким голосом произнес:

– Я не собираюсь раскрывать своё инкогнито, ты забыла?

Сестра закатила глаза.

Тойота мигнула фарами, и команда юркнула в её просторные недра. Мы с Региной подошли к багажнику, чтобы запихнуть туда чемоданы.

– Песня получилась классно, – переговаривались подростки в машине. – Лу Тан вообще смотрелась лучше всех. Прямо как белый лебедь в стае диких уток…

Еще бы Лу Тан не смотрелась! Восемь лет актерской и певческой карьеры так просто не изжить. Я хмыкнул, наклонился за чемоданом и схватился за его ручку. Боковое зрение выхватило странное голубое свечение позади. Оно ярко вспыхнуло и начало стремительно приближаться. Я удивился, почему машина едет, а звука не слышно, как вдруг Регина закричала:

– В сторону!

Я на чистом инстинкте, не выпуская ручку чемодана, дернулся в сторону стены, но свет фар лишь стал ближе, ударил в глаза, вышибая слезы…

И вместо ночных огней городской парковки вокруг раскинулся восхитительный морской галечный пляж с разбитым кораблем на рифах.

Свечение исчезло.

Я обозрел пейзаж, вдохнул свежий бриз, стер с лица холодные капли и пнул на пробу ближайший крупный камень. Камень отлетел. Я потыкал чемоданом в гальку, послушал шуршание и вновь поднял голову.

Так.

Море. Песок. Ветер. День. Хмурое серое небо над головой. Обломки огромного корабля, словно из восемнадцатого века. Куча выкинутых волнами вещей на берегу. Море посреди парковки? Бред. Головой я не ударялся, сознания не терял, да и напитки у косплееров были нормальные. Вывод? Я попал…

Куда? В прошлое? Но… Куда именно?!

Я с тяжелым вздохом опустился на чемодан. Уставший за день мозг думать категорически отказывался. В голове воцарилась пустота. Накатил ступор. Наверное, следовало биться в истерике и метаться в поисках выхода, но силы иссякли. Я мог только сидеть и созерцать волны в надежде, что загадочный свет вернется и отправит меня домой.

Время шло.

Ничего не происходило.

Через полчаса забуксовавшая голова все-таки поняла, что ждать у моря спасения бесполезно. Память вытолкнула наружу очередной совет из ОБЖ. Учитель – вот все его уроки запомнил, а имя забыл! – важно поднял дешевую ручку и произнес: «Оказался на незнакомом острове – не паникуй, обустрой лагерь и разведи костер. Но сначала хорошенько подумай, а надо ли привлекать внимание аборигенов дымом? В Африке и вообще в теплых тропиках до сих пор распространен каннибализм!» И я включился в реальность.

На тропики чахлый лесок неподалеку походил мало. Да и до корабля с вещами мне было не добраться – слишком далеко. Вот почему я не схватился за машину? У меня там и аптечка была, и топор, и спальник, и много-много всего полезного и нужного попаданцу в любом мире. Но нет. Вместо полезной Тойоты мне достался полный чемодан псевдокитайских женских шмоток.

Быть может, всё-таки стоило поискать выживших и понять, куда именно меня занесло? Если по торчащим обломкам еще можно было приблизительно определить время, то вот место – нет. Такие корабли в своё время по всем океанам плавали. С равным успехом это могла быть и Северная Америка, и Европа, и Англия, и Япония… Я присмотрелся. Среди обломков корабля движения не было, лодок на пляже тоже не наблюдалось. Если и были выжившие, то высадились они не здесь.

Я снова тяжело вздохнул и в задумчивости подпер подбородок рукой. Наверное, другой человек прошелся бы вдоль пляжа и поискал трупы, чтобы обшарить карманы и узнать что-нибудь полезное, но это было негигиенично. Мало ли чем болели на корабле. Вдруг чем-то заразным? Да и прикасаться к мертвым телам… От одной мысли на меня накатила тошнота. Я и на учебе-то обязательные экскурсии в морг с трудом пережил из-за боязни крови. Конечно, притерпелся со временем, но одно дело – готовый анатомический образец, и совсем другое – утопленники.

За скалами раздалась неразборчивая речь, и я вскочил. Куда бежать? Что делать? Выйти навстречу аборигенам? Ведь в любом случае придется с ними пообщаться… А кто я? Предположим, что пассажиру удалось пересидеть самую жуть на корабле, а потом он с помощью плавучего чемодана добрался до берега. Слабо, но другой убедительной легенды под рукой не было.

Я прыгнул в море вперед разума и упал на мелководье. Ледяная вода обожгла тело, чемодан закачался на волнах, подол ханьфу намок, и до меня дошло, что это была не самая здравая идея. Во-первых, сюда могла идти команда корабля, и тогда у людей возникнет миллион вопросов, во-вторых, море показалось просто адски холодным!

Но композиция «выживший после кораблекрушения» уже красиво раскинулась на гальке, а когда я дёрнулся, чтобы всё-таки спрятаться, люди вышли из-за скал. Я поспешно уткнулся в чемодан. Когда они меня заметили, разговор стих. Раздался шорох камней. Кто-то подошел ко мне и встал. Я напрягся и поднял голову.

В глаза бросился сухой черно-желтый подол со строгими геометрическими узорами, напоминающими русскую народную вышивку. Из-под подола виднелись сапоги. Добротные, сделанные из черной кожи, на деревянной подошве. Я поднял голову выше… еще выше… рассмотрел на могучей груди большущий золотой стилизованный рисунок весов. И только потом увидел изумленное европейское лицо с аккуратной курчавой светло-русой бородой и усами. В мужчине было больше двух метров!

– Опа! Девка! – растерянно сказал он и на чистом русском языке заорал куда-то себе за спину: – Здесь девочка выжила!

Так. Я где-то в России примерно восемнадцатого – начала девятнадцатого века. Это объясняет, почему море такое холодное. Это не Черное море. Балтийское? Я около Петербурга? Впрочем, это детали. Главное, хорошо, что это Россия – мультикультурная страна. Аборигены будут воспринимать меня более-менее адекватно.

Но! Меня приняли за женщину. Досадно… Впрочем, я бы тоже принял себя за девушку, ведь на мне по-прежнему красовалось полное облачение Лу Тан – только парика не хватало. Но мои родные волосы были достаточно длинными, чтобы сойти за модную женскую стрижку. Наверное, к лучшему. При непонимающих иностранках, да и вообще при женщинах люди, как правило, становятся очень разговорчивыми. Так что я решил пока помолчать и понаблюдать. А пол… Заблуждение насчет этого всегда можно исправить.

К богатырю тем временем подбежали не менее высокие мужчины в таких же длиннополых черно-желтых одеждах с весами во всю грудь. Меня вытащили из воды, подали одеяло и попытались схватить за плечи, чтобы помочь подняться, однако я вывернулся. Пусть по сравнению с аборигенами я и казался лилипутом, плечи были хоть и узкими, но твердыми. Если бы меня пощупали хорошенько, то моментально бы поняли, что девица перед ними какая-то совсем не мягкая.

Мужик, от которого я шарахнулся, даже обиделся.

– Чего это она?

– Не прикасайся, – посоветовал ему первый. – Чужеземка же, явно из знати. Посмотри, какое у неё лицо нежное и руки ухоженные.

Конечно, лицо нежное. Борода у азиатов выражена не так ярко, как у европейцев, а у меня она вообще росла пучками. Вот я её лазерной эпиляцией и извел. Потребовалось несколько лет, но зато вечное раздражение от бритья перестало беспокоить.

– …Мало ли какие у них обычаи, – продолжал богатырь. – Совсем хаоситы распоясались – девиц таскать начали! – и он бросил гневный взгляд на обломки корабля.

Вот и первая ценная информация. Корабль принадлежал каким-то разбойникам. Можно смело делать вид, что я был в плену. Я кое-как поднялся на ноги, покрепче закутался в одеяло и поморщился. Одежда намокла, противно прилипла к телу и тянула вниз. Невыносимо захотелось стащить с себя все эти многослойные тряпки да упасть в горячую ванну с бокальчиком хорошего вина. Но нужно было входить в роль знатной госпожи.

Я кротко улыбнулся мужчинам, склонился в традиционном поклоне и, старательно опустив взгляд, сказал по-корейски:

– Благодарю вас, господа. Говорите ли вы по-корейски? – мало ли, вдруг нашелся бы знаток?

Те даже не заподозрили, что к ним обращается мужчина, и ответили мне русскими поклонами, махнув рукой от сердца.

– Мы не понимаем, госпожа! Говорите ли вы по-росски? – слаженно произнесли оба.

По-росски? Я ослышался?

Из-за скал показались еще богатыри в черно-желтом, среди которых оказалось и две женщины. Впереди себя они толкали пару насквозь промокших мужчин в одних штанах. Те спотыкались, цедили сквозь зубы что-то явно нелестное и сверлили мужиков в форме ненавидящими взглядами. На их телах красовались синие татуировки: у одного – птица, у другого – змея. Я, как и полагалось знатной даме, метнул на них один взгляд и безразлично уставился на море, лихорадочно обдумывая всё, что успел увидеть.

Все, даже «хаоситы», были огромными и плечистыми, каждый – не ниже двух метров. Даже женщины уступали габаритами ненамного и радовали глаз пышными формами. Я на их фоне со своим ростом сто семьдесят восемь и впрямь смотрелся молоденькой девушкой, которая уже вытянулась, но не обросла мясом.

А богатыри и богатырши тем временем построили пленников у скалы, сняли с плеч огромные старинные ружья и встали напротив.

– За принадлежность к богомерзким хаоситам вы приговариваетесь к расстрелу! – объявил темноволосый мужчина. В отличие от прочих, его лицо украшала не лопатообразная борода, а аккуратная эспаньолка.

– Мы не еретики! – взвизгнул разбойник.

– Не лги мне! – грозно громыхнул носитель эспаньолки. – Ваши тела расписаны, вы – хулители Равновесия!

– Нет!

Главный махнул рукой, и его подчиненные вскинули ружья. Я отвернулся. Звук выстрелов ударил под дых, полоснул по венам вспышкой острого страха и осел в животе ледяным комком. Пленников просто приговорили, без суда и следствия, даже не выслушали. Расстреляли за то, что у них были татуировки.

Я покрепче закутался в одеяло и возблагодарил небо и Регину за многослойные одежды. Женская роль разом показалась не такой уж и плохой.

Хаоситы, Равновесие, женщины, которые участвовали в расстреле наравне с мужчинами… Это явно была какая-то не такая Россия. И этим людям нельзя было видеть меня голым. Ни в коем случае.

Глава 2

Пока аборигены закидывали расстрелянных в пещеру, меня подвели к мужчине с эспаньолкой. Одежда на нем оказалась не черно-желтой, а сине-желтой, с тем же рисунком весов на всю грудь. Просто запыленной и довольно-таки грязной. Судя по состоянию волос и непередаваемому амбре застарелого пота, главный не мылся по меньшей мере неделю, а эспаньолка явно нуждалась в бритве. Ему доложили обо мне, и мужчина с любопытством повернулся.