Поздоровавшись и обменявшись крепким мужским рукопожатием, мужчины уселись в детской беседке, в тени и в стороне от посторонних глаз. И все же Толвинский нервничал. Это Гуров заметил сразу. Все в облике прораба выдавало его беспокойство по поводу ситуации, из-за возможности личной ответственности за гибель рабочего. С этого сыщик решил и начать разговор. Чем более нервное состояние собеседника, тем легче его смутить, тем легче поймать его на эмоциях. Каждый опытный оперативник сам себе «детектор лжи». Он без датчиков и приборов видит и отмечает тончайшие реакции собеседника на тот или иной вопрос, на ту или иную информацию. Тем более на вопрос, заданный умело, и на информацию, вброшенную аккуратно и в нужный момент.

– Что, трудно выпутываться? – поинтересовался Гуров.

– Трудновато, – согласился прораб. – Формально я и не виновен в гибели Смирнова. Да и вообще, я стараюсь на таких объектах соблюдать все правила: у меня и договор с каждым рабочим, и его подпись на правилах техники безопасности при производстве работ по его профилю. И котлован этот чертов был огорожен! Но огорожен так, чтобы случайно человек не свалился, а подойти, обогнув ограждение, к краю было можно. Никто и не говорит, что я должен был опутать его колючей проволокой и возвести бетонный забор. Вроде бы все правила соблюдены, но есть такая формулировка, которую не обойти и не переплюнуть. Называется она «принять все меры по недопущению несчастных случаев на объекте». А если он случился, то ты все равно виноват, хотя и не виноват. Значит, где-то не сделал все возможное. И никто пальцем не ткнет в какой-то пункт, не укажет конкретно, чего же я не сделал такого. Каждый за свою задницу, простите, больше боится.

– Чувствую, накипело, – усмехнулся Гуров.

– Накипело! – признался прораб. – А тут еще этот случай в «Росинке»!

– За что могли Андреева в «Росинке» убить? Мы проверили всех рабочих: ни одного судимого, ни на одного и тень подозрения не падает. Вы людей вроде бы хорошо подбирали, абы с кем договора не подписываете. Но человека же убили. Да еще прямо на строительной площадке! Есть у вас соображения на этот счет?

– Ох, сколько мне уже задавали такие вопросы, по пальцам не пересчитать, – со вздохом помотал головой Толвинский.

– Догадываюсь. Мне просто интересно: не появились ли у вас за это время какие-то догадки, подозрения?

– Нет, на этих объектах у меня никаких скандалов и разборок не было между рабочими, да и ко мне у них претензий никаких. Не секрет, что бюджетные деньги получить просто так и в срок не всегда легко. У них часто задержки бывают из-за того, что вовремя кто-то не подписал акт выполненных работ, начальник уехал и не заверил платежку. Обычное дело, а не нравится – не подряжайся на бюджетные заказы. Но я никогда рабочим из-за этого зарплату не задерживаю, у меня всегда есть резерв. Вот и ломаю голову, из-за чего могло это произойти. Может, причина не у меня на площадке, а в личной жизни: И убил не наш рабочий, а тот, кто пришел с улицы и потом сбежал после убийства, а?

– А вы давно знаете Смирнова, Андреева? – вместо ответа задал новый вопрос Гуров.

– Ну, год, может, чуток побольше, – подумав, ответил прораб и пожал плечами. – Как познакомился, я уж не помню. А так, телефоны их у меня есть. Как объект подворачивается, я обзваниваю, зову тех, кто нужен. А где они в другое время работают, я и не знаю.

– А друг с другом они были знакомы?

– Вот все так спрашивают, – горько усмехнулся Толвинский. – Кто б ни допрашивал, обязательно об этом скажут. Откуда же я знаю! Вместе они у меня вроде не работали на одном объекте. Я, конечно, у мужиков потом интересовался, никто толком и не знает, знакомы они или нет. У меня в телефоне этих работяг человек пятьдесят, наверное. И тех, кто давно у меня не работал, я не удаляю. Мало ли когда могут пригодиться. Не знаю, кто из них живой, а кто нет. А мне, кажись, после этого случая дверка в бюджетные хлеба закрылась.

«Итак, что мы имеем, – размышлял Гуров, заходя в лес недалеко от лагеря «Росинка». – Убить мог чужой. Если никто из своих не имел мотива, то мотив мог иметь тот, кого я не знаю. Но чужих в лагере не замечали. Значит, он мог появиться, сделать свое дело и исчезнуть. Забор из рабицы, забранный в раму из стального уголка, – защита, как говорится, от честных людей. Значит, чужой мог наблюдать за лагерем, а в подходящий момент перебраться через ограждение, убить и снова вылезти наружу. Он торопился так сильно, что даже нож в теле жертвы оставил».

Гуров остановился в лесу напротив того места, где на территории был убит Вячеслав Андреев. Вот отсюда было видно, где Андреев на верстаке резал ламинат и уходил в корпус укладывать его на пол. Работал он один, и это понятно. Подсобнику платить надо, а если сноровка есть, то в скорости ты не теряешь, но получаешь за весь объем работы сам. И вот здесь, возле верстака, рабочего Андреева нашли лежащим на земле с самодельным ножом в спине. Удар был нанесен сзади точно в сердце. Ну что же, вывод ясен – быстро и умело. И никакой ссоры, лишь подготовка и совершение убийства. «А не рано ли я делаю выводы», – остановил себя Гуров и стал осматриваться.

Май месяц. Трава зеленеет и заполняет все вокруг, как будто радуясь, что земля прогрелась, освободилась от снега и лишней влаги. Она еще низкая, но уже густая. И кустарник распустил листочки. Пока еще не стоит стеной, но уже сплошь зеленый. А вот листва деревьев вполне «взрослая», и крона скроет человека, если он будет прятаться за деревом. Нет, дальше к лесу от забора отходить не стоит. Тот, кто следил за рабочим, должен стоять близко, чтобы успеть добежать, перелезть. «Я не фантазирую? Может, я спешу с выводами», – в очередной раз подумал Гуров, и тут он увидел то, что искал.

Окурков было три, и сыщик сразу присел на корточки возле своей находки. Так и есть! Трава расправилась, но не полностью. Человек топтался здесь довольно долго. И местами на рыхлой земле даже отпечаталась подошва кроссовок. След затоптан, но ясно, что это кроссовки. Два окурка человек затушил, вдавливая подошвой в землю. Докурены до конца, до самого фильтра. Дешевые сигареты. А вот третий окурок он раздавил торопливо и не до конца. И докурен он только до половины. Значит, настал подходящий момент и человек прекратил курить. Учитывая, что курить вблизи от лагеря и своей жертвы было опасно, можно предположить, что курил убийца редко. Ну, может, одна сигарета, выкуренная с интервалом в час или полчаса. Гуров достал из кармана платок, подхватил через ткань большой окурок и поднес к носу. Запах табака еще ощущался. И дождя не было. Да, окурок совсем недавний.

А теперь дорожка следов. Увы, до самой сетки забора ничего примечательного Гуров не нашел. Даже если, перелезая через сетку, этот человек и опирался ногой, то земля уже высохла и осыпалась. Так, а вот теперь бы поискать такое же местечко возле «Страны чудес». И именно в том месте за забором, откуда хорошо виден задний двор кухни и котлован под емкость для солярки. А если он там тоже найдет подобное место с, можно сказать, уликами? Эта мысль настолько поразила сыщика, что он поспешил к машине. «Нужно торопиться, – думал Лев Иванович, – я достаточно уже намелькался здесь, как и Безруков до меня. Если кто-то наблюдает за ситуацией внутри того или другого лагеря, то может насторожиться. Вспугнем преступника, так и не поняв, что он преступник. Надо торопиться, нужно делать выводы, нужна здравая схема, а у меня ее еще и в помине нет».

Оставив машину недалеко от ворот, Гуров поспешил в лес, обходя забор лагеря. Здесь расстояние другое, если двигаться от ворот. Но кто сказал, что преступник, если он сначала наблюдал за своей жертвой, двигался тоже от ворот. Он мог прийти откуда угодно. Гуров спешил и пару раз наступил на мокрую землю, испачкав ботинки. Ничего, это не самое большое из зол. Наконец сыщик добрался до того места в лесу, откуда хорошо была видна задняя стена кухонного корпуса и яма под емкость, куда свалился рабочий.

Да, обследовать придется обширный участок, потому что в этом месте ограждение выгибается дугой и точек для наблюдения вымышленного преступника может оказаться очень много. И все же Гурову удалось отказаться от нескольких участков. Слишком открытая местность, невозможность скрытно уйти с точки наблюдения или просматриваемость этого места с других сторон. Нет, наблюдатель должен быть уверен, что его не видно ни с одной стороны, он должен быть прикрыт деревьями максимально. А значит, таких мест всего три. Гуров обошел их дважды, он обошел даже больше, чем ему показалось важным. И все же ни намека, ни окурка, ни хоть какого-то следа обуви. Что это означало? Собственно, ничего особенного и не означало. Преступник, если он и существовал в природе, мог не успеть выкурить ни одной сигареты. Увидел Смирнова возле ямы, понял, что никого нет рядом и рабочий не виден со стороны кухни. Перебрался через забор, подошел и столкнул его вниз. Всё! Причем это если основываться на гипотезе, что преступник был. А ведь его могло и не быть, это действительно могло быть несчастным случаем. Могло. Но сколько совпадений, нереально много совпадений.

Зря спешил, подумал Гуров. Надо вернуться и хотя бы окурки собрать. Ничего они не дадут, но собрать надо. И след обуви сфотографировать на телефон. Ни одного приметного дефекта на подошве, но сделать снимок все равно надо. Гуров шел вдоль забора «Росинки» к тому самому месту, где недавно он нашел окурки и место, где топтался и курил неизвестный. Все было как-то неправильно и нелогично. Недовольный собой, сыщик шагал по лесу вдоль забора лагеря и пытался снова выстроить в голове непротиворечивую схему.

И тут он совершил непростительную ошибку. Пытаясь разложить в голове по полочкам всю информацию и начать делать выводы, Гуров упустил из вида, что преступники тоже беспокоятся о следах, которые могут привести к ним. Это не бытовая ссора. Тот, кто убил Андреева, действовал не по своей инициативе, за ним стоял заказчик, и этот заказчик узнал, что исполнитель выжидал за деревьями, курил и бросал на землю окурки. И теперь ему было приказано следы убрать.

Все эти мысли и их нюансы пронеслись в голове сыщика за одно мгновение как молния, которая яркой вспышкой перечеркивает небосвод. Он увидел человека, сидевшего на корточках и державшего в ладони окурки. Гуров не сразу увидел мужчину, но тот, видимо, давно заметил незнакомца и сидел не шевелясь, следя за ним взглядом. Преступник явно не знал, что ему делать в такой ситуации, потому что незнакомый мужчина в приличном костюме и при галстуке почему-то шел по лесу недалеко от ограды детского лагеря, а потом свернул к тому самому дереву.

И еще одна мысль мелькнула у Гурова в голове: он был безоружен, а этот человек нет. Невысокий, крепкий, с крутым мускулистым затылком, этот человек был опасен. И на пальцах мелькнули татуировки перстней. И тут же, в подтверждение мыслей сыщика, в руке незнакомца тускло блеснуло лезвие ножа. Бросок всем телом был резким, сильным, но ожидаемым. Сколько схваток с бандитами за свою карьеру в уголовном розыске прошел Лев Иванович. Все и не упомнить. И с оружием, и без оружия. И всегда, с риском для жизни, сыщик пытался закончить поединок без жертв. Это его долг, это его совесть и мировоззрение, если хотите. Преступник должен предстать перед судом, суд должен определить, какова его вина, и вынести свое решение. А работа самого Гурова в том и заключается, чтобы обеспечить явку в суд очередного бандита, афериста, насильника. Ни у кого не должно быть сомнений, что он превысил пределы необходимой самообороны, никто не мог сказать или просто намекнуть, что следы борьбы на теле преступника – это следы пыток, выбивания признаний. Нет, для Гурова любой поединок с преступником – это прежде всего умственный поединок. А если у противника в силу его умственной ограниченности не появилось возможности победить, то это его проблема.