Еще вчера Фрам сам сидел на мели и не знал, что делать. Он проигрался в пух и прах. С очкастым Олегом просто невозможно было играть. Найти музыкальную халтуру не удалось – в Таллине хороших-то лабухов было пруд пруди. Фрам загнал свой кларнет и так расстроился, что пропил все деньги в первый же вечер. Как раз в то время, когда Димка баловался лимонадом, Фрам сидел в каком-то скверике и мучительно пытался вспомнить имена тех типчиков, что подвалились к нему в ресторане и которых он всех угощал. Даже девчонку и ту он не запомнил. В общем, началась бы самая настоящая «желтая жизнь», если бы в скверике вдруг не появился знакомый парнишка по имени Матти. Фрам с ним слегка контактировал в прошлом году на Московском ипподроме. Матти приезжал в Москву в отпуск на собственном «москвиче» и интересовался многими вещами. Ведь надо же, как повезло Фраму: в такой случайный момент встретить Матти. Матти раньше был официантом, а теперь работал продавцом в мебельном магазине. Он совершенно небрежно подкинул Фраму целую бумагу и сказал:

– Можно немножко подработать. Нам нужны грузчики.

Этим он очень больно ударил Фрама по самолюбию.

– Киндер, – сказал Фрам, – неужели ты думаешь, что эти руки… эти руки… – Он помахал руками.

Матти усмехнулся:

– Дам тебе два-три мальчик. Будешь бригадир. Побегал, покричал, вот и вся работа. Бизнес тип-топ.

– Мальчиков я сам себе найду, – задумчиво сказал Фрам.

Ребята работали грузчиками вот уже целую неделю. Таскали на разные этажи столы и стулья, серванты, шкафы. Эти проклятые польские шкафы, такие огромные! У Алика на плече появился кровавый рубец. Юрка ушиб ногу. Димка вывихнул палец. Они скрывали друг от друга свои увечья и говорили, что работенка, в общем-то, терпимая, сносная, и интересно, сколько они получат в день зарплаты. Фрам тоже работал изо всех сил. Он отчаянно матерился и кричал:

– Заноси!.. Подай назад!.. Взяли!..

Он суетился, забегал вперед или орал снизу. Хватался за угол шкафа и багровел, натужно стонал, отбегал и кричал:

– Стоп, стоп, чуваки! Вправо, влево!

Потом ребята ждали бригадира внизу. Фрам всегда задерживался в квартире. Он сбегал по лестнице, оживленный и неутомимый, орал:

– Бригада-ух! Вперед!

Впрыгивал в кабину грузовика, а ребята влезали в кузов.

Все эти дни питались консервированной кукурузой. Царица полей восстанавливала их силы. Болели руки, плечи, ноги. Утром невозможно было пошевелиться, а после работы дьявольски хотелось пива. Как это быть грузчиком и не пить пива! Дунуть на пену и залпом выпить всю кружку, так, как пьют настоящие грузчики в киоске напротив. Настоящие грузчики, толстоногие, багровые, ели в обеденный перерыв огромные куски мяса.

И что-то все-таки в этом было. Плестись после работы на автобусе, дремать на заднем сиденье и чувствовать все свое тело, совершенно сухое, усталое и сильное. И думать только о банке с кукурузой. Только о кукурузе, и ни о чем другом. Проходить мимо ресторана (заладили они там эту «Марину», как будто нет других песен), а ночью лежать возле палатки и вместе с Аликом ждать возвращения Юрки. И слушать, как Алик читает стихи:

Сколько ни петушись,
В парках пожара
Не потушить.
Не трудись задаром,
Только не злись.
В парках пожары.
И листьев холодных слизь
Осень приносит тебе в подарок,
Только не злись.

– Алька, отчего ты летом пишешь об осени, а зимой о весне?

И слушать, как Алик объясняет, почему он так делает. И слушать сосны. И музыку из дома Янсонса. И думать: кто же он все-таки такой, этот Янсонс? И если зоотехник, то почему болтается весь день без дела, балуется с красками и смотрит, смотрит на все? (Вот бы научиться этому – полчаса смотреть на элементарную собаку и улыбаться.) Хорошо лежать так, и слушать голос Алика (этого не забыть, бородатый черт), и сдерживать ярость, и не смотреть на окно, в котором теперь всегда темно, и вспоминать ремарковских ребят (разве станут они?..). А потом увидеть, как мелькает за соснами последний автобус, и ждать Юрку. И вместе с Аликом притвориться спящими и слушать, как Юрка раздевается, сдерживая дыхание, так как знает, что они притворяются спящими. А потом слушать Юркин храп и посапывание Алика.

Хорошо, если птица какая-нибудь начинает свистеть над тобой, но иногда это раздражает. Только под утро становится холодно, и сигарет не осталось совсем. Пожалуй, лучше все-таки завернуться в одеяло, но разве уснешь, когда вокруг такой шум? Вся «Барселона» собралась и смотрит из окон на ринг. Надо выйти из угла и надо его избить. Бить и бить по его мощной челюсти и по тяжелому телу. Хорошо, что бой решили провести в «Барселоне». До́ма и стены помогают. Это известно каждому, кто читает «Советский спорт». Вон они смотрят из окна, родители и старший брат Витька. В крайнем случае он за меня заступится. Да я и сам легко изобью этого паршивого актеришку. А потом перемахну через канат – и домой! По черной лестнице, через три ступеньки. Но там что-то происходит. Заноси! Возьми левее! И польский шкаф, эта проклятая махина, падает прямо на тебя. И ты начинаешь стонать и убеждаешь себя, успокаиваешь: спокойно, спокойно, в кино еще и не так бывает. Все это кто-то выдумал – чтоб ему! – а ты каким был, таким и остался. Такой ты и есть, каким был, когда вы разнесли вдребезги команду 444-й школы…

– Шабашьте, ребята! – сказал степенный грузчик Николаев. – Все равно всех денег не заработаете.

Ребята пошли за ним в магазин.

Покупателей в магазине уже не было, в зале бродил один Матти. Он был в синем костюме и нейлоновой рубашке.

– Суббота, суббота, хороший вечерок! – напевал он. Он бывалый паренек, этот Матти.

Из конторы вышел Фрам.

– Получайте башли, чуваки! – императорским тоном сказал он и, видимо поняв, что немного переборщил, ласково подтолкнул Юрку, а Алика похлопал по спине. – Бригада-ух!

Ребята расписались в ведомости и получили деньги. Димка – 354 руб. 40 коп., Юрка – 302 руб., Алик – 296 руб. 90 коп.

– Почему нам по-разному начислили? – спросили они у кассира.

– Спросите у бригадира. Он калькулировал.

Они вышли в зал, загроможденный мебелью. В конце зала Матти лежал на кровати и курил, а Фрам причесывался у зеркала.

– Сейчас я с ним потолкую на «новой фене», – сказал Юрка.

– Ребята! – крикнул Фрам. – Помчались на ипподром? Там сегодня отличный дерби.

Хлопнула дверь – ушел кассир.

– Слюшай, Фрам, – прогнусавил Юрка (он всегда гнусавил, когда хотел кого-нибудь напугать), – слюшай, у тебя сколько классов образования?..

– Семь, – ответил Фрам, – и год в ремеслуху ходил. Фатер не понял моего призвания.

– А где ты так здорово научился мускульную силу калькулировать? – спросил Димка.

– Да, это как-то странно, – пробормотал Алик.

– Вы о зарплате, мальчики? – весело спросил Фрам. – Да это я так, для понта.

– Для смеха? – спросил Матти, не меняя позы.

– Вот как, – сказал Юрка и сделал шаг к Фраму.

– Кончай психовать, – сказал Фрам, – какие-то вы странные, чуваки! Зарплату всегда так выписывают, что ни черта не поймешь. Зато вот премиальные; тут всем поровну, по сотне на нос. Держите! – Он вынул из кармана и развернул веером три сотенные бумажки.

– То-то. – Юрка забрал деньги.

– За что же нас премировали? – удивился Алик.

– За энтузиазм, – захохотал Матти.

– Приказом министра мебельной промышленности комсомольско-молодежная бригада-ух премирована за энтузиазм, – подхватил Фрам. – По этому поводу бригада отправилась играть на тотализаторе. Вы никогда не играли, мальчики? Тогда пойдите обязательно. Новичкам везет, это закон.

– Я не пойду, – сказал Димка, – хватит с меня родимых пятен капитализма.

– Видишь, Матти, – закричал Фрам, – физический труд облагораживает человека!

Ребята засмеялись. Матти, посмеиваясь, ходил вдоль длинного ряда блестящих кухонных шкафов, только что полученных из ГДР. Он доставал из шкафов какие-то баночки с наклейкой и складывал их в портфель.

– Политура, – пояснил он. – Дефицит. Бизнес.

– Во работает, – восхищенно шепнул Фрам, – нигде своего не отдаст!

– Сейчас отдаст, – сказал Димка и подошел к Матти. – Клади все обратно. Слышишь?

Матти повернулся к Димке:

– Еще хочешь премия?

– Положи все обратно и закрой на ключ.

– Ты крепкий мальчик.

– Если хоть одна банка пропадет, узнаешь тогда.

– О, курат! Что ты хочешь?

– По морде тебе дать хочу, мелкий жулик!

Матти быстро свистнул Димке по уху, а Димка мгновенно ответил хуком в челюсть. Они отскочили друг от друга. Портфель упал, и банки покатились. Алик спокойно стал поднимать их и ставить обратно в шкафчики. Юрка сказал, усмехаясь:

– Матти, сними костюм, ты сейчас будешь много-много падать. У Димки разряд по боксу.

Матти поднял портфель.

– В магазин можете больше не приходить. Найдем умный мальчик.

Ребята засмеялись:

– Ты, что ли, нас нанимал? Тоже мне, частный владелец!

Матти и Фрам пошли к выходу.

– А ты подожди, шестерка, – сказал Димка Фраму. Он схватил Фрама за руку и повернулся к ребятам. – Ребята, ведь этот тип везде деньги вымогал за наш труд. И эти премиальные, которыми он нас наградил, тоже из этих денег.

– Что тебе от меня надо, психопат? – заскулил Фрам. – Вы свою долю получили.

– Паук-мироед, – восхитился Юрка.

– Что нам от тебя надо? – сказал Димка. – Как ты думаешь, Юрка?

– Пусть пятый угол поищет, – сказал Юрка.

– А ты, Алька?

– Убить, – сказал Алик, – убить морально.

– Фрам, мы тебя увольняем с работы, – заявил Димка. – Попробуй только появиться здесь еще раз.

Они вытащили своего бригадира на улицу. Фрам пытался впасть в истерику. Юрка стукнул его коленом пониже спины и отпустил. Фрам перебежал на другую сторону улицы, взял такси и крикнул:

– Эй, вы! – Достал из кармана и показал ребятам пачку денег. – Привет от Бени! – крикнул он и юркнул в машину.

Ребята присели на обочину тротуара и долго тряслись в немом смехе.

– Мальчики, пошли наконец рубать! – заорал Юрка.

– На первое возьмем шашлык! – крикнул Алик.

– И на второе шашлык, – сказал Димка.

– И на третье опять же шашлычок, – простонал Юрка.

И тут они увидели Галю. Она была шикарна, и все оборачивались на нее. Она была очень загорелой. Сверкали волосы, блестели глаза. Она улыбалась.

– Привет! – сказала она.

Димка прошел вперед, словно ее и не было. Он перешел улицу, купил газету и сел на скамейку.

– Почему вы не бываете на пляже? – светским тоном спросила Галя.

– Мы теперь проводим время на ипподроме, – хмуро сказал Алик.

Галя захохотала:

– Когда же вы исправитесь, мальчишки? А Димка по-прежнему в меланхолии?

Юрка и Алик молча смотрели на нее, а она, сияя, смотрела на Димку.

– Он читает газету «Онтулент». Уже овладел эстонским языком? Дима такой способный…

– Заткнись, – тихо сказал Юрка.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите, – забормотала Галка, и лицо ее задергалось и стало некрасивым. – Я полюбила человека, и он меня. Неужели мы не можем остаться друзьями?

– А Димка?

– Что Димка? Я любила его. Он моя первая любовь, а сейчас… другое… я и он… Григорий… и я…

– Ты на содержании у него! Ты содержанка! – выпалил Алик и испугался, что Галка даст ему по щеке. Но она уже овладела собой.

– Начитался ты, Алик, западной литературы, – криво улыбнулась она и пошла прочь.

– Шалава, – сказал вслед Юрка.

Галя пересекла улицу, подошла к Димке, выхватила у него из рук газету «Онтулент» и что-то сказала. Димка тоже ей что-то сказал и встал. Галя схватила его за руку и что-то быстро-быстро сказала. Димка двумя пальцами, словно это была жаба, снял со своей руки ее руку и отряхнул рукав. (Молодец, так ей и надо!) Димка сказал что-то медленно, а потом долго говорил что-то быстрое-быстрое. Галя топнула ногой (тоже мне!) и отвернулась. Димка заговорил. Галя заговорила. Заговорили вместе. Галя подняла руку, подзывает такси. Садятся вместе в машину. Уехали.

– Он с голоду умрет, – пробормотал Юрка.

– Мы вместе с ним, – сказал Алик и поднял руку.

– Ты что? – спросил Юрка уже в машине.