– И это все, что ты смогла нарыть, ищейка? Что ж, разочарую: Рене знает, откуда я беру деньги, и не имеет ничего против. Так что от меня ты не получишь ни лиарда. А когда вернется муж, я шепну ему пару слов, и он найдет тебя, раз ты так хочешь с ним познакомиться. Только не думаю, что разговор будет приятным.

Нарочито равнодушно пожала плечами, перебирая оставшиеся снимки. Не зря я всегда и везде носила с собой камеру. Если бы не пара дюжин фотографий, рассованных по тайным углам моей каморки, я бы никогда не узнала, когда в магазинах Элизиума бывает Флориан и какие рестораны предпочитают скандальные супруги Леконт. И о жизни Рене не узнала бы тоже.

– Пусть приходит. Думаю, ему понравятся фотографии любимой жены в компании эльмара. И тогда уже я посмотрю, что Рене «Кошмар одиннадцатого квартала» Леруш будет делать с тобой.

Я знала, куда давить. На красивом лице Элоди мелькнул страх.

– Не посмеешь, – выплюнула цветочница уже без прежней самоуверенности. – Безумная!

– Даже не сомневайся.

– Рене тебя в порошок сотрет, если узнает, что ты приближалась ко мне!

– Проверим?

Она не дала мне договорить – метнувшись вперед, выхватила снимки и разодрала на маленькие кусочки. Ветер подхватил клочки бумаги, унося вдоль по рю де Марле обрывки поцелуя и яркие пятна огней вечернего Элизиума. Я проводила их равнодушным взглядом. Фотобумаги, конечно, жаль, но это было предсказуемо.

Элоди повернулась ко мне, торжествующе сверкнув глазами.

– Что теперь будешь делать, ищейка?

Я едва удержалась от смеха.

– Негативы. Пленка. Слышали о таком, мадемуазель Маре? Я могу напечатать еще пару сотен таких фотографий и расклеить по всему Рижу.

Вот уж правду сказала Одри, с мстительным удовольствием вывалившая мне все, что знала о жизни Элоди до того, как Рене привез ее в Риж после очередного «дела»: провинциалка есть провинциалка. Технические новинки – новомодные увлечения столичных жителей – ее интересовали мало. Не удивлюсь, если она фотоаппарата и в руках не держала.

Брюнетка помрачнела. Тонкие пальцы сжались, впиваясь длинными ногтями в ладони.

– Что тебе нужно? – прошипела она сквозь зубы. – Денег? У меня будут деньги через полторы недели. На полицию шпионить не стану, даже не проси.

Я покачала головой.

– Я хочу, чтобы ты отказалась от контракта с Леконтом. Скажешь Роз, что деньги не стоят испорченных отношений с Рене. Подумай сама, Флориану ты нужна всего на неделю. Потом он вернет тебя в Риж и забудет о твоем существовании. А вот Рене ничего не забудет…

– У меня будут деньги. Немаленькие деньги. – Она упрямо тряхнула головой, будто пытаясь убедить себя в том, что говорила. – Он поймет…

– Ты же знаешь, что не поймет, – безжалостно отрезала я. – Никакие деньги не защитят тебя, если Рене выяснит, что ты спала с эльмаром. Ты ведь в курсе, за что твой муж отсидел первый срок? Он ненавидит эльмаров до кровавых пятен в глазах, потому что верит, что именно они создали чуму, а чума разрушила его жизнь. И все на рю де Руж знают, что не стоит злить Рене. А вот Леконту ты как раз ничего не должна.

Брюнетка сощурилась – и на секунду мне показалось, что мой отчаянный блеф, выстроенный на слухах, непроверенных фактах от завистливых девочек Розетт и полицейской карточки, которую «на пять минут» вынес из архива офицер Жакко, провалился с треском. Еще миг – и Элоди просто развернется и уйдет, оставив меня ни с чем.

Это на словах я была готова на что угодно, лишь бы заставить Элоди отступиться от контракта с Леконтом. А на деле последнее, чего я хотела, – брать на душу смерть девушки от рук неуравновешенного бандита с личной вендеттой к эльмарам.

Стиснув зубы, я взглянула в глаза упрямой брюнетке.

«Соглашайся уже, глупая ты девчонка! Тьерд, я же, можно сказать, от смерти тебя спасаю! И не только тебя…»

Что-то вдруг мелькнуло во взгляде Элоди, откликаясь на мой мысленный призыв, – такое, чего я не могла и представить, думая о связи главаря бандитов одиннадцатого квартала и молодой, жадной до денег красотки.

Волнение? Страх – и не за себя.

Кровь вскипела в жилах – вот он, шанс! И я вцепилась в него с отчаянием утопающего.

– А знаешь, что будет, когда Рене узнает, что Леконт трогал тебя? – бросила я на пробу. И попала: Элоди побледнела, закусив полную губу. – Он ведь пойдет убивать отвратительного эльмара, посмевшего грязно посягнуть на его женщину. А теперь представь, что Леконты сделают с твоим мужем за попытку убийства одного из них. Ты найдешь Рене в Лак-де-Риже с распоротым животом – в лучшем случае. Такой судьбы ты хочешь – ему, себе?

Элоди мелко замотала головой. Глаза ее заблестели, уголки губ задрожали, надменная улыбка пропала. Она действительно боялась потерять мужа, боялась сильно и искренне.

– Тьердова дочь! – выдохнула Элоди бессильно, сдаваясь.

Я победила – знала, что победила, поняв это по потухшим глазам, опущенной голове, сцепленным в замок пальцам. Но радости не почувствовала. Сердце ныло – последние слова получились слишком жестокими и огнем жгли горло.

– Надеюсь, мы поняли друг друга, – проговорила я тихо. – Больше ты меня не увидишь.

Продолжать разговор не имело смысла. Развернувшись, я зашагала прочь от Элоди, а в спину неслись проклятия, которые уже не могли изменить главного. Шантаж сработал. Одной юной бабочкой, поддавшейся чарам Леконтов, будет меньше.

Какое-никакое, а утешение.

– Ты хуже эльмаров! – раздавалось вслед. – Надеюсь, тебя будут мучить кошмары за то, как ты поступаешь с людьми!

* * *

Сглазила.

Полночи я проворочалась, не в состоянии уснуть даже после двух таблеток снотворного «Леконт-Фарма». К середине ночи нервное напряжение немного отпустило, но не успела я провалиться в блаженное забытье, как…

Дз-з-з-зын-н-н-нь!

Настойчивая трель телефона ржавым гвоздем ввинтилась в виски. Я вяло ругнулась про себя: «Кому еще неймется посреди ночи?» Открыла глаза, с трудом фокусируя зрение в темноте, чтобы разглядеть настенные часы, – и выругалась уже вслух. Даже Леконты, расклеенные по стенам вокруг нетерпеливо трясущегося аппарата, и те, казалось, смотрели с укоризной.

Четыре, тьерд раздери звонившего, утра!

Только-только глаза закрыла!

Телефон не умолкал, и пришлось, проклиная все на свете, выпутываться из одеял и по ледяному полу скакать к столу. Стылый воздух плохо отапливаемой квартиры взбодрил, но самую капельку. Ноги не слушались, голова была ватная. Я только-только сумела задремать, выкинув из головы Леконтов и Элоди.

И вот, пожалуйста.

Дз-з-з-зын-н-н-нь!

– Сл-лушаю! – язык ворочался плохо, и вместо злобного рыка вышло какое-то невнятное бормотание.

– Сдурела, Арлетт? – заорал телефон голосом Розетт. – Где, по-твоему, я найду еще одну свеженькую девочку? Тьердов Леконт перебрал всех моих роз и едва-едва согласился на Элоди…

Сердце забилось быстрее, прогоняя мутную дурноту таблеток, – получилось, получилось! Я нутром чувствовала, что сумела убедить мадемуазель Маре, но червячок сомнения все равно не отпускал до последнего. И вот оно – желанное подтверждение. Пусть я не была чистокровной ланьей и не умела проникать в мысли людей так же легко, как мои далекие предки, но технологии в сочетании с напором работали не хуже.

– И даже не пробуй отпираться, я знаю, что это ты! – бушевала на другом конце провода Роз. – Ты мне должна, Арлетт! Должна столько, что до конца жизни не расплатишься! Из-за тебя сорвалась такая сделка!

– А что мне оставалось делать? – огрызнулась в ответ. – Просила же тебя по-хорошему сказать, если приедет Леконт…

Трубка зашипела.

– Адриан Леконт. Адри-ан, по буквам повторяю для тупых! Твой ненаглядный эльмар в этом году так и не появился. А о Флориане разговора не было. Зато теперь…

– Кто ему нужен? – перебила я Роз, уже готовую разразиться очередной порцией проклятий. – Как ты сказала, свеженькая девочка? Только не говори, что девственница, – не поверю. Я видела Элоди. Выдать ее за невинную неискушенную деву не удалось бы даже тебе.

Розетт фыркнула.

– Флориан хотел кого-то не слишком примелькавшегося, – неохотно подтвердила хозяйка борделя. – Свежее лицо…

Пальцы стиснули трубку.

– Хорошо. Будет в Лилль-де-Нимф свежее лицо.

– Шутишь? Откуда? Леконт приедет через час, я уже перебрала всех дурищ, кто готов подписать договор и на неделю продаться в рабство эльмару, но…

– Я приеду, – повысила голос я в попытке перекричать распалившуюся Розетт. – Сама. Мое лицо уж точно не знакомо ни одному из твоих клиентов.

Снизу раздался стук швабры, и разгневанная мадам Клод в очередной раз пригрозила выселением. На этот раз хотя бы заслуженно – но как же не вовремя! Отвлекшись на шум, я не расслышала часть пламенной речи Роз.

– …в договоре, – донесся обрывок последнего аргумента. Похоже, моя идея хозяйку борделя совершенно не впечатлила. – У меня не каждая матерая роза на такое пойдет, а ты…

– Мне плевать, Розетт. Плевать. Я согласна.

Трубка рассмеялась хриплым каркающим смехом.

– Ты сумасшедшая, Арлетт. Абсолютно, совершенно, целиком и полностью двинутая.

– Возможно. Но я твой единственный шанс.

– Ладно, твоя взяла, – на другом конце провода послышался усталый вздох. – Но за посредничество я возьму не пятьдесят, а все семьдесят процентов.

– Деньги меня не интересуют.

– Говорю же, двинутая, – фыркнула Розетт. – Через час в Лилль-де-Нимф. Не трать времени даром, птичка, причеши перышки и лети сюда. И не вздумай меня подставить.

Телефонная трубка, с размаху приземлившаяся на железный рычаг, еще не успела жалобно тренькнуть, отбивая конец разговора, а я уже заметалась по квартире, точно подстреленная лань, хватаясь то за одно, то за другое и старательно игнорируя продиктованное снотворным настойчивое желание упасть обратно в постель. Тело казалось неповоротливым, голова – тяжелой. В висках пульсировала боль в такт частым ударам сердца.

Платье.

Макияж.

Туфли.

Я резким движением вывернула на пол содержимое шкафа. Все не то – нельзя же заявиться в Лилль-де-Нимф в любимом растянутом джемпере и темных брюках. То-то эльмар, наверное, посмеется. Но и одеться как ночная бабочка тоже казалось неправильным, раз Флориан искал свежее лицо…

«Свежее лицо. В пять утра! Выбрал же времечко, тьердов сын!»

Зло убрала за ухо мешавшую светлую прядь и еще раз критическим взглядом посмотрела на ворох вещей под ногами.

Нет, нужно что-то другое.

Дельфина.

Юркнув под кровать, я вытащила туго набитый чемодан, куда убрала вещи Дель после ее смерти. И уже там, в ворохе нейлона и блесток, нашла то, что искала – платье, которое подруга купила на деньги, заработанные на острове Мордид, еще до того, как в один момент потеряла вкус к жизни. Наверное, хотела поразить кого-то, раз сберегла, упаковав шелковое великолепие в отдельную коробку. Но то свидание так и не состоялось…

К счастью, фигуры у нас с Дель были практически одинаковые – спасибо скудному питанию приюта и генам нимфалид, – так что платье село практически идеально. Жаль, размеры обуви не совпадали.

Чулки.

Любимые высокие ботинки на шнуровке.

Сум очка-клатч, куда с трудом поместился фотоаппарат и катушка пленки.

Макияж… Я зарылась в недра чемодана в поисках сумки с косметикой и, когда уже готова была сдаться, наконец, нащупала желаемое. Накрасилась не очень умело, но зато ярко, разбросала по плечам густые волнистые волосы. Бросила взгляд в зеркало, не узнавая отразившуюся в нем девицу с шальным взглядом, и, сняв с вешалки пальто, потянулась к двери.

* * *

– Рю де Руж! – голос контролерши разнесся по салону первого утреннего трамвая. – Следующая остановка – рю де Руж!

Я вздрогнула, выныривая из мутной дремоты.

Пора.

Трамвай, звеня, остановился у перекрестка перед кварталом красных фонарей, тускло светящихся в туманном осеннем сумраке. Я спрыгнула с подножки и, провожаемая любопытными взглядами случайных попутчиков, зашагала к Лиллю, расположенному в глубине улицы.