Она слегка нахмурилась и кивнула, подтвердив, что переход Милы прошел нормально. Я осторожно сняла кандалы. Они укоризненно зазвенели по столбу – конечно, мне стоило быть аккуратнее. Элла по-прежнему хмурилась. Я бережно положила ключ на невысокий деревянный верстак в углу и стерла золу с кончиков пальцев о подол юбки.

Зал, предназначенный для сжигания, находился глубоко под крылом Коллиджерейта, в котором мы жили. Через вентиляцию сюда проникала свежесть осенней ночи. Она же фильтровала запах горелой плоти в клубах дыма, который поднимался по трубе к самому небу. Таким образом наша ежедневная кончина не помешает ежевечерней прогулке Смотрителя.

Элла сморщила нос, подернутый веснушками.

– У тебя на лодыжке пепел Милы.

Схватила со скамейки клетчатую тряпку и протерла ногу.

Я мечтала о ванне, о небольшом утешении – о тихом, уединенном уголке. Я бы окунулась в воду, закрыла бы глаза и представила бы себя где-нибудь в другом месте, подальше отсюда. Интересно, исчезнет ли это ощущение уюта, когда я стану странницей… Какая частица моей души останется там, когда я впервые пройду по Смерти?

Элла выдернула тряпку из моей руки. Глаза у нее как-то странно заблестели, и мне это совсем не нравилось.

– Пен, у меня к тебе просьба.

– Что за просьба?

Она потерла локоть, прижав к сгибу большой палец, и задумалась точно так же, как раньше, когда Мать давала нам зелья на пробу. Вдруг ее нахмуренные брови разгладились. В пристальном взгляде читалось удовлетворение.

– Помнишь, как мы раньше сбегали?

Мое сердце замерло, а мечты о ванне улетучились.

– Ты о том времени, когда мы были маленькими и из всех грозивших нам наказаний худшим был нагоняй? Да, помню. А что?

– Я кое-что забыла в библиотеке.

Элла скомкала тряпку и швырнула ее обратно на скамейку.

– Нам же нельзя в библиотеку, – запротестовала я, но она уже вытолкнула меня за дверь.

– Можно!

Она быстрее обычного побежала вверх по лестнице, а затем по коридору мимо дверей в бани.

– Что же там такое, что до завтра не подождет?

– Книга.

Я разочарованно фыркнула.

– Ладно, как скажешь.

Элла остановилась так резко, что я влетела ей в спину.

– Я не вру.

Совершенно точно, так оно и было.

– Просто экономишь правду?

Мы оказались у входа в крыло Тернового ковена. Перед нами возвышалась арочная дверь из серого полированного дерева. На золотых заклепках, образующих ромбовидный узор, отражался мерцающий свет лампы. В двери виднелась замочная скважина, ключа от которой в нашем ковене ни разу не видели. Я и не думала, что ее вообще запирали. За ней находились коридоры Коллиджерейта.

Серебряные глаза Эллы вызывающе засверкали. Такой моя сестра была еще до того, как впервые пошла за завесу. Когда мы постоянно тайком сбегали.

– Боишься, Пен?

– Нет.

Мой ответ был скорее непроизвольным, чем взвешенным. Пойти в библиотеку после звона колокола, который обозначал начало комендантского часа, – ужасная идея.

– Так ты со мной?

По тону Эллы и дерзко вздернутой брови, которая словно бросала мне вызов, стало ясно: дело куда серьезнее, чем поход в библиотеку. Я пожала плечами.

– Кто-то ведь должен за тобой присматривать. Кто знает, в какие неприятности ты вляпаешься в одиночку.

Элла ухмыльнулась, сверкнув белыми зубами и ямочками на щеках.

– Далеко не отходи. Как только начнется комендантский час, до следующего обхода стражи у нас останется ровно десять минут.

Не успела я спросить, откуда она это узнала, как Элла уже выскользнула за дверь. У меня не осталось другого выбора, кроме как следовать за ней.

Дверь захлопнулась за моей спиной под звон колокола. В ответ на этот сигнал по всему коридору померкли лампы. Потускнела и магия тлеющих углей в стеклянных фестончатых бра, висевших высоко на стенах. За окнами сгущалась и ползла по карнизам ночь. Звон колокола эхом раскатывался по каменным плитам до самого потолка; туда не проникал свет ламп. Когда колокол зазвонит в следующий раз, любой, кто окажется в коридоре без разрешения, будет отдан на милость Золоченых. Вот только милость и Золоченые несовместимы.

Все сооружения комплекса Коллиджерейт располагались на вершине холма посреди крепостной стены города Холстетта. Вторая стена окружала подножие холма, третья – сам Коллиджерейт. Думаю, когда-то здесь было святилище – место знаний и обучения. Но было это задолго до того, как Смотритель объявил истину вне закона и исказил историю, чтобы приукрасить собственный образ.

Точно по центру комплекса находилась библиотечная башня. От нее, словно нити паутины, расходились в разные стороны семь коридоров. У каждого ковена был отдельный коридор, ведущий к одному из пяти крыльев с башней.

Шестой коридор был шире и гораздо вычурнее. Устланный золотым ковром, он вел в роскошный дворец Смотрителя. Там он держал взаперти свою супругу и главную любимицу среди своих последователей. Этот коридор обогревался зимой и охлаждался летом. Здесь мы, три сестры – Мила, Элла и я, – прятались за гобеленами, когда в нашем крыле от холода немели пальцы. Как-то раз тетя Шара поймала нас, когда мы завернулись в гобелен и хихикали. Она преподала нам урок, который мы запомнили надолго: взяла нас с собой на ближайшее заседание суда, чтобы показать во всех подробностях, как могут наказать Золоченые, если обнаружат нас. До сих пор помню звук, с которым капли крови падали на каменные плиты во дворе, и шок на лице женщины, которая смотрела на собственный палец на земле.

И все же мы снова оказались вне закона. Святая Темная Мать, Элле стоило бы это понять! Как и мне.

Она замедлила шаг, вытянула руку назад и пальцем указала мне держаться ближе к стене. Мы оказались в кругу на перепутье коридоров Коллиджерейта. Если бы нас где-нибудь и поймали, скорее всего, это было бы здесь, у седьмого коридора. Он вел во двор за казармами Золоченых и за амфитеатром, где хранилось вечное пламя.

Я ненавижу это пламя, как и любая другая из знакомых мне ведьм. Холстетт был возведен там, где завеса истончалась. Там, где горит пламя, она тоньше всего. В этом месте магия перетекает от Смерти к Жизни. Она раздирает нашу кожу и проползает по линиям жизни, словно жук-падальщик, вгрызающийся в труп.

Мы укрылись в тени между лампами и прислушались. В абсолютной тишине мне все казалось резче: едва слышный стук сердца в ушах, шорох хлопковой ткани по ребрам на вдохе, а на выдохе – легкое хрипение, которое оставалось у всех нас после сожжения.

Элла сжала мою руку один раз. Это был знак ждать, не двигаться и не дышать.

Издалека послышался стук сапог, мужской смех и ответный низкий голос. Дворцовую стражу я представляла себе как пауков, которые ползали по нитям паутины в поисках добычи. Хоть бы это оказалась стража, а не Золоченые.

Мы прижались друг к другу. Я почувствовала запах дыма, который пропитал нас. Если Золоченые уловят этот аромат в сухом воздухе Коллиджерейта, они обратят на нас внимание. Когда они выходят на охоту, добыче от них не уйти. Золоченые способны воздействовать на линии жизни и управлять разумом. Так что заключенных они держали в сознании, даже когда приводили в исполнение наказания по приказу Смотрителя. Для тех, кто оказался в их руках, смерть становилась призрачной надеждой… несбыточной мечтой.

Они свернули за угол, и звук шагов растворился в тишине ночи. Оставшийся до библиотеки путь мы пробежали.

За все эти годы у Эллы появлялись плохие идеи, но эта была одной из худших. В тени при входе в библиотеку я прошипела ей на ухо:

– Что дальше, мудрила?

– Мы туда зайдем.

Элла достала из кармана ленту. К банту из черного бархата был привязан ключ размером с мизинец. От неожиданности у меня округлились глаза.

– Где ты достала…

– Не спрашивай, и мне не придется врать.

Она была так уверена в себе, настолько полна решимости – меня все это ужасно бесило. Я терпеть не могла, когда мне что-то недоговаривали, и Элле это хорошо известно.

Заметив мой хмурый взгляд, она смягчила тон.

– Сказать тебе по секрету?

По секрету? А не перебор ли это – убеждать меня обещанием раскрыть какой-то там секрет? Раз она зашла так далеко, значит, я ей нужна сильнее, чем она дала понять.

– Надеюсь, он того стоит.

– Еще как, – сказала она и замолкла. – Пожалуйста, Пен?

Я неохотно кивнула, и она открыла дверь.

Вместе мы вошли в царившую в библиотеке тишину. Я закрыла глаза, наслаждаясь запахом книг. Даже воздух здесь источал почтение, трепетное благоговение, которое было бы уместно в церкви или храме. А еще это единственное место во всем Коллиджерейте, куда не ступала нога Смотрителя и его Золоченых. Здесь мы в безопасности, в том числе и от Смотрителя с его приказами. Хотя бы на некоторое время.

Элла взяла меня за руку и сняла с крючка у двери фонарь. Прикоснувшись к нему пальцем, она активировала заклинание тлеющих углей. Вокруг все залило светом. Он озарил библиотечную стойку регистрации – островок из полированной вишни посреди моря черно-белых мраморных плиток на полу.

Библиотека принадлежала всем нам.

А некоторые из нас принадлежали библиотеке. Чтение – это религия, что требует восприятия письменной речи в святилище знаний и воображения. Истории питали мою душу. А слова могут быть острее ножей, если овладеть ими – и научиться слушать.

Здесь чары взаимодействовали между собой, даже если ведьмы, которые ими обладали, этого не делали. Бабушка говорила, что ковены питали друг к другу ненависть, и я ни разу не видела подтверждений обратного. Наши деревни были разделены лесом, водоемами и обширными дикими пустынями. В мирные времена мы собирались всего раз в сезон. Тогда, во время заседания совета, главы ковенов обменивались магией. Как все происходило во время войны, я не знаю. В единственной войне на моем веку мы потерпели поражение. У истории есть скверная привычка стирать со своих страниц тех, кто проиграл.

Однако ковены не собирались впадать в забвение. Магия руды была вплетена в камни библиотечной башни. Она переливалась в лунном свете и воплощала в завораживающую реальность невероятные спирали лестниц и площадок. Магия угля мягко сияла в дремлющих лампах вокруг каждой площадки. Магия грозы переливалась в стеклянных окнах, сквозь которые струился лунный свет. А магия приливов тихо гудела в вентиляции, вытягивая влагу из воздуха, чтобы сохранить древние фолианты. Здесь не было лишь терновой магии. Даже библиотека не рада Смерти.

Черные ступени чередовались с белыми и по спирали вели на самый верх круглой башни библиотеки. Во тьме над нами возвышались девять этажей. Мы прислушивались и молились, чтобы нас не заметили те, кто в ночи переставлял книги с полки на полку. Но ничего не услышали, и по короткому кивку Эллы мы тихо поднялись по лестнице на первый этаж. Здесь хранились пособия с заклинаниями для начинающих, а юные ведьмы собирались тут после занятий. Мы двигались осторожно. Легкие шаги едва отдавались на полукруглой площадке, ведущей к следующему лестничному пролету.

Полки на втором этаже заставлены сказками. Их так много, словно тут собраны сказки со всех уголков света. Каждый корешок был темного оттенка, наиболее близкого к одному из основных цветов радуги. Я задумалась о том, было ли известно Смотрителю и его советникам, что в библиотеке не следуют запрету на яркие цвета. Кожа темно-бордового, бутылочно-зеленого и темно-синего оттенка с тиснением из серебра и золота обрела яркость, которой у нее не было до того, как этот закон вступил в силу. Кожаные переплеты дороги, но образы, скрытые под ними, – бесценны.

Когда-то я мечтала жить в сказке. Теперь мне хотелось бы выиграть еще немного времени до того, как я начну ходить по Смерти и навсегда забуду о сказках.

Мила ходила туда целый год, прежде чем растеряла всю радость от рисования. Однажды она отложила кисть – и с тех пор больше не брала ее в руки. Элла продержалась чуть дольше. Она по-прежнему любила библиотеку, но перестала читать ради удовольствия. Я так и не свыклась с мыслью о том, что постепенно лишусь прибежища на страницах книг.