За все пятнадцать лет жизни, включая время, проведенное в утробе матери, у меня сложилось ощущение, что «тихий, спокойный и добрый» – это не похвала. А скорее всего, приговор. Теперь моя новая семья смотрела на меня как на человека, который выслушает их странную просьбу и возьмет на себя этот груз ответственности.

– А если я не соглашусь, что вы сделаете?

– Мы не сможем оставить тебя в живых. Теперь ты знаешь нашу тайну.

Эти слова прозвучали у меня за спиной. Я обернулся и увидел Тончжу, мою новую старшую сестру. Закончив свою речь, она зашла в комнату и села на пол. Настрой у нее был весьма недоброжелательный.

– Я же говорила, не берите это.

Это… Говорить «это» про человека? Негодование и злость переполняли меня, но я сдержался, понимая, что передо мной психически неуравновешенный человек.

– Нам нужен человек, который всегда будет рядом с тобой. Мы уже обсуждали это, – сказала госпожа Нам, успокаивая дочь.

Понятно, что никто из членов их семьи – ни больной дедушка, ни занятые хозяйством родители – не мог уделять должного внимания нездоровому ребенку. На эту роль выбрали меня. Другого нормального человека, способного следить за психически больным подростком, скрывать от посторонних ее истинные проблемы, обучать школьной программе и навыкам жизни в обществе, в этом доме не было.

– Будь всегда рядом и следи за ней, – сказала моя новая мама, мягко обхватив мою ладонь двумя руками.

В этом момент я подумал, что не так представлял себе счастливое будущее.

– У нас не осталось свободных комнат.

В доме их было всего три. Маленькая комната дедушки, комната родителей, которая одновременно была еще и гостиной, и комната Тончжу. Как вы понимаете, я должен был поселиться именно там. Конечно, мы оба были против, но других вариантов, как и других комнат, не было.

– Я же девочка, – возмутилась Тончжу.

Мне очень хотелось ответить: «А я мальчик, тем более подросток», но я промолчал. В моем имени, которое осталось и после смены фамилии с Ким на Юн в связи с усыновлением, уже с рождения был заложен смысл «очень терпеливый».

С этого дня мы стали жить на одной территории. Комната была самая большая в доме, но для двоих места все равно не хватало, особенно для личного пространства. Поэтому посередине комнаты решили повесить шторы вместо перегородки. Отец семейства достал ящик с инструментами, и через мгновение комната разделилась на две половины.

Первое, что я увидел и услышал на своей половине – это лицо Тончжу из-за занавески и ее слова:

– Зайдешь на мою половину – убью!

Если б это сказал кто-то другой, можно было подумать, эта угроза не более чем блеф. Но это была фраза, произнесенная психически неуравновешенным человеком, и ее реально можно было расценивать как угрозу. Я понимал, что не смогу противостоять этой силе.

Мой рост в сто шестьдесят четыре сантиметра и вес в пятьдесят восемь килограммов не могли сравниться с габаритами новоиспеченной старшей сестренки выше меня сантиметров на десять – пятнадцать. Все женщины в этой семье были крупные. Они были сильны телом и духом, и мужчинам оставалось лишь следить за настроением их прекрасных половинок. Теперь и мне предстояло принять правила этой игры.

Наступила ночь. За шторами, похрапывая, спала Тончжу. Я взял лист бумаги из пачки, которую получил в подарок, уезжая из детского дома, и начал писать письмо маме, «доверившей» когда-то мое воспитание «квалифицированным специалистам».

В тот день мама просто оставила меня на пороге и ушла. Воспитатели задавали мне вопросы, чтобы выяснить хоть какую-то информацию, но им удалось выпытать лишь мое имя – Ким Ёнин.

– Где твои мама и папа?

– Где твой дом?

Будучи очень смышленым, я придумывал разные ответы, делая вид, будто не знаю или не понимаю, о чем меня спрашивают. Попытка скрыть информацию о маме была не чем иным, как попыткой защитить ее.

Я был уверен, что когда-нибудь мама придет и заберет меня, поэтому хотел дать ей шанс. Я знал, что наступит день, когда я возьму маму за руку и мы вернемся в наш дом, а поэтому не хотел создавать ей проблем с законом.

Но сейчас ситуация изменилась не в мою пользу, и я не мог спокойно сидеть и ждать.

В ту первую ночь в новой семье я написал маме письмо. Она была единственным человеком на земле, кто мог прийти и спасти меня. Я знал, что мама меня очень любит, и убеждал себя, что она меня пока не забрала лишь потому, что не представилось подходящего случая. Но теперь, когда я написал письмо, не осталось ни капли сомнения, что час настал и мама обязательно приедет.

Разве можно не прийти, когда ты знаешь, что твой единственный сын, твоя плоть и кровь, находится в страшной опасности рядом с психически неуравновешенным человеком, словно с миной замедленного действия? Об этом и было мое письмо:

Мама, умоляю, забери меня отсюда. Меня заперли в доме с психопаткой!

Кто бы мог подумать в тот момент, что события развернутся столь катастрофическим образом.

2. Богатая биография психопатки

На следующий день я проснулся рано утром и, пока все спали, вышел из дома, добрался до почтового ящика на краю деревни и отправил маме письмо.

Я был уверен, что мама обязательно меня найдет, поэтому в письме указал мой новый адрес. Себе я пообещал, что до встречи с мамой буду каждую ночь писать ей письма, а утром отправлять.

Когда я вернулся, завершив свое важное дело, дедушка сидел на веранде перед домом. Он посмотрел на меня и спросил:

– Тончжун, это ты?

Госпожа Нам тоже услышала этот вопрос и замерла, прекратив стирать.

По тому, как дедушка не обращал внимания на ее реакцию, было понятно, что он задавал этот вопрос, не понимая реальности. Бывали случаи, когда сознание возвращалось к нему, но чаще всего своими необдуманными словами и поступками он доставлял немало хлопот и переживаний. То же самое случилось и в этот раз. Я сделал вид, что не услышал, прошел мимо и отправился в свою комнату. Тончжун, о котором говорил дедушка, был младшим братом Тончжу. Он умер еще в младенчестве.

– Даже не знаю, как об этом рассказывать, все тело дрожит…

В первый день после моего усыновления госпожа Нам рассказала о первом убийстве, совершенном ее дочерью. Когда той было восемь лет, она убила своего младшего брата. До этого Тончжу тоже совершала странные поступки. Будучи маленькой пятилетней девочкой, она каждый день ловила насекомых, а на следующее утро убивала их. А однажды насыпала какие-то химикаты в лужицу с головастиками, разом уничтожив всех.

И родители, и тогда еще здоровый дедушка верили, что это всего лишь детские шалости. Хотя, скорее всего, они просто хотели верить в это.

Но потом случилось самое страшное. Сложно сказать, что послужило причиной. Может, просто злой рок, а может, естественный исход событий в доме, где живет сумасшедший.

В тот год, когда Тончжу исполнилось восемь лет, умер ее младший брат. Умер практически сразу после рождения. Со слов госпожи Нам, уже с момента беременности девочка не была рада самому факту существования младшего брата. И даже прикосновения к округлившемуся животу мамы не вызывали на лице ребенка никаких эмоций.

«Наверное, старший ребенок при появлении младшего испытывает те же чувства, что и женщина, узнавшая о любовнице мужа. Словно тебя предали. Появляется чувство ревности и странное ощущение, что у тебя теперь есть соперник в борьбе за внимание, конкурент, которого раньше и в помине не было». Так рассуждали деревенские женщины до того, как госпожа Нам родила второго ребенка. Но она не придала значения этим словам. И, как оказалось, зря.

После родов отец встретил мать с ребенком, и они вместе вернулись домой. И дедушка, и родители носили малыша на руках, ухаживали за ним. Только в глазах девочки при виде этой семейной идиллии появилась ненависть.

– Было очень страшно. Это были глаза дикой кошки.

Через несколько дней Тончжун умер. В тот день госпожа Нам что-то вязала, готовясь к приближающейся зиме, и на мгновение задремала. Ее дочь, восьмилетняя Тончжу, и новорожденный малыш спали в соседней комнате.

– Было слишком тихо. Я пошла проверить детей. Тончжу не было в комнате, а малыш Тончжун лежал лицом вниз и не дышал.

– Кто перевернул ребенка?

Госпожа Нам дрожащими руками обняла тело малыша и прижала к себе. Внезапно в комнате появилась Тончжу. У нее было очень спокойное и умиротворенное лицо. Мать посмотрела в глаза своей восьмилетней дочери и со страхом подумала, что терзающие ее душу сомнения могут оказаться реальностью. Отец, вытирая слезы, спросил:

– Это ты сделала?

Тончжу кивнула в ответ. На ее лице не отражалось никаких эмоций.

После похорон семья отправилась в окружную больницу. Здесь имелось свое детское психиатрическое отделение, где из-за отсутствия пациентов работал только один врач.

Профессор Ким – кандидат медицинских наук в области психиатрии. В свои шестьдесят два года он уже готовился к выходу на пенсию. И именно в этот момент к нему на прием попала странная пациентка. Родители в двух словах описали ситуацию, на что он предложил провести обследование.

Это был оценочный лист Хаэра ^[1], один из самых известных инструментов психологической оценки. В то время он еще широко не применялся в Корее и впервые был использован для диагностики детской психопатии. Обычно при проведении подобного обследования должен присутствовать клинический психолог, но бюджет больницы мог позволить только одного специалиста в этой области. Поэтому профессор Ким проводил необходимые процедуры сам.

– Психологический тест – это как рентген сознания. Он точно указывает на проблему.

Завершив обследование, профессор был поражен результатом. Перед ним сидела маленькая девочка с результатом в 40 баллов. Это был максимально возможный показатель.

– Ты расскажешь мне свою историю? – обратился он к юной пациентке, с трудом сдерживая эмоции.

Она спокойно и сдержанно рассказала о себе и ответила на все вопросы. Правдивый рассказ этой девочки полностью соответствовал результатам диагностики.

– Случай с вашей дочерью уникальный. Я готов взяться за ее лечение.

Профессор с большим энтузиазмом погрузился в это дело. Он не взял денег за свой труд, за что семья, еле сводившая концы с концами, была ему бесконечно благодарна.

– А как обычно лечат психические отклонения? – спросила госпожа Нам.

До того как прийти в больницу, она и предположить не могла, что такой диагноз коснется их ребенка. Слово «психопат» ассоциировалось только с опасными преступниками из теленовостей.

– Не переживайте. У меня есть опыт в этой области, и я обязательно вылечу вашу дочь.

Эти слова успокоили родителей. Казалось, они наконец смогли избавиться от груза ответственности за все поступки, которые совершала их дочь: «Наша девочка больна. Она не плохой человек. Это все болезнь. Других причин нет. Мы ее вылечим, и все будет хорошо».

Доктор посоветовал забрать Тончжу из школы. По словам профессора, она или сама окажется в центре какого-либо происшествия, или причинит кому-то вред. Не удивительно, что именно с этого момента уровень психического расстройства девочки стал внушать страх.

С первого дня лечения у Тончжу появилось домашнее занятие – присматривать за курятником. Возвращаясь из больницы, она проводила время наблюдая за курами. И все бы ничего, но они стали дохнуть одна за другой без какой-либо видимой на то причины. Обитатели курятника были убиты или задушены. Сложилась даже особая система: одна курица в две недели, то есть две курицы в месяц.

Госпожа Нам рассказала об этом профессору. Он ожидал такого развития событий и предложил в скором времени взять их дочь с собой на конференцию в Сеул, где соберутся мировые светила психиатрии. Он как раз собирался выступить там с докладом о феномене психических отклонений их ребенка.