– Ага, – кивнул он. – Но, возможно, придется ездить по стране, а я не любитель путешествовать.

– Ты молодой, самое время посмотреть мир. Вдобавок у нас будет повод навестить тебя в другом городе, где тебя… как там говорят – «расквартируют»?

– Скорее, назначат.

– Точно. Так что постарайся, чтобы тебя назначили в хорошее место!

– Обязательно, – улыбнулся Август. – Предлагай варианты.

– Я давно прошу твоего отца свозить меня на Гавайи, – хихикнула Ребекка.

– А можно в Вайоминг? – спросил Фостер.

– Вайоминг? – удивился Август. – Зачем тебе Вайоминг?

Фостер пожал плечами.

– Не знаю. Просто хочу там побывать.

– Ясно, – сказал Август. – Что ж, я постараюсь.

Фостер улыбнулся и допил сок.

На кухне пахло теплой ванилью, а Орландо лежал у ног Ребекки, не сводя с нее взгляда, то и дело высовывая язык и облизываясь. Вдруг он поднялся, посмотрел на заднюю дверь, и в груди у него заклокотало рычание. Ребекка удивленно покосилась на пса и спросила:

– Что такое?

Ее голос утонул в громком лае. Не испуганном, как прежде, а резком и яростном. Пес ощерился: расставил лапы, выпятил грудь, наклонил тяжелую голову. Он встал между Ребеккой и дверью, которая в этот момент распахнулась.

Август сразу заметил, что отец не похож на себя, но Орландо не дал времени на размышления – он сорвался с места и с рычанием бросился на хозяина.

Ребекка с Фостером закричали в один голос; она – «Орландо! Тони!», а он – «Папа!» Ребекка бросилась к двери; Орландо вцепился в Тони когтями и зубами, разрывая одежду и вгрызаясь в лицо и шею. Август рванул вслед за мачехой, пытаясь понять, как оттащить взбесившегося питбуля. Может, за ошейник…

Он почти схватился за голубую ленту, как вдруг раздался хруст, будто треснула мокрая ветка, и пес истошно взвыл. Но рычание не затихло, словно рычал не пес, а… Тони?!

Август схватился за ошейник, чтобы оттащить собаку. Вой и скулеж сменились булькающим хрипом, и Орландо вдруг полетел в Августа, причем с такой силой, что сбил его с ног. Затылком Август ударился о кафель. Перед глазами потемнело. Он торопливо встряхнулся, приходя в себя, потому что увидел, как отец большим скачком врывается на кухню.

Ребекка крикнула: «Тони?» – и завизжала.

Август столкнул с себя пса, мельком заметив, что из передних лап у него торчат обломки костей, а в горле зияет огромная дыра. Тони стоял спиной, наклонившись вперед и вытянув руки.

Ребекка попятилась, сдернув Фостера со стула и прижав к себе. Лицо у нее начисто потеряло краски. Фостер испуганно таращил глаза.

– Что с папой? – прошептал он, глотая слезы.

Мать в ответ лишь застонала.

Тони, судя по всему, услышал, как встает старший сын, но повернуться не успел. Август ударил его. Они оба потеряли равновесие и, спотыкаясь, покатились кубарем по кухне. Тони правой рукой смахнул вафельницу и миску с тестом в раковину. Август схватил отца за шиворот и толкнул. Тони с грохотом ударился о холодильник и в отместку впечатал сына бедром в угол кухонного стола. Ногу прострелило болью, не такой уж сильной – чувства приглушал адреналин, – но от неожиданности Август ослабил хватку, отец вывернулся, замахнулся левой рукой и огрел сына по уху.

Теперь, вблизи, Август видел, что отец и впрямь не похож на себя, даже если не замечать, что подбородок у него измазан кровью, а с зубов свисают ошметки собачьей плоти. Все черты лица исказились и переломались, будто отраженные в разбитом зеркале. Опешив, он не сразу заметил, как Тони вскидывает кулак. От мощного удара в челюсть зазвенело в ушах. Он отпустил отца, попятился, опять налетел на стол. Кто бы мог подумать, что отец так хорошо дерется? И что он способен зубами выдрать горло любимой собаке…

Тони бросился вперед, но Август схватил со стола тарелку из сервиза, который Ребекка всегда доставала для пасынка, и разбил ее о голову отца. Того повело в сторону. Август развернулся, ударил Тони кулаком в солнечное сплетение. Тот с хриплым вдохом, вытаращив глаза, свалился на раковину. Август хотел рубануть его по шее, где проходит блуждающий нерв, но, кажется, Тони уже хватило. Ноги у него подкосились, и он, не в силах удержать равновесие, сполз на пол. Выглядел он по-прежнему странно, но разбираться было некогда – сперва надо вызвать подмогу. По всей видимости, у отца острый психоз, ему срочно нужны врачи.

Радиотелефон лежал на подставке рядом с холодильником. Август взял трубку, но пальцы у него задрожали, и он чуть не выронил ее на пол. В следующий миг его затрясло всем телом; голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Он привалился боком к холодильнику и закрыл глаза, чтобы его не вырвало при виде кровавой бойни, в которую превратилась кухня. К ванильному аромату вафель примешался острый медный запах.

Откуда-то сзади, наверное, из ванной, доносились испуганные возгласы Фостера. Ребекка пыталась успокоить сына.

Август, сглотнув, громко спросил:

– Эй, вы целы?

– Да, – отозвалась Ребекка. – Ты как?

– Нормально, – сказал Август. – Голова кружится, но жить буду.

– А Тони?..

Она замолчала.

– Тони…

Август посмотрел на отца: тот валялся на полу, штаны и футболка были порваны и пропитаны кровью, но грудь вздымалась – он дышал.

– Надо вызвать врачей, – сказал Август. – Он живой, но ему нужно в больницу. Пока не выходите!

– Ты убил папу? – раздался голосок Фостера, испуганный и звонкий от слез.

– Нет, – ответил Август. – Я просто его… успокоил. Он придет в себя, честное слово. Я вызываю врачей, ладно?

– Ладно… А что с Орландо?

Август помрачнел.

– Не знаю. Он сильно ранен.

Фостер расплакался; его рыдания эхом разнеслись по ванной.

– Ш-ш-ш, – принялась успокаивать сына Ребекка.

Диспетчер в службе спасения ответила бодро и четко. Она сказала, что помощь уже выехала. Август знал, что база спасателей совсем рядом, надо лишь дождаться медиков. Он положил телефон на подставку, невольно подумав, что сегодняшний день пошел совсем не по плану. Когда Тони заберут в больницу, надо будет заняться останками пса: если можно, вынести собаку на улицу, если нет – хотя бы укрыть одеялом, чтобы Фостер случайно не увидел изуродованный труп любимого питомца. Ребекка, безо всяких сомнений, поедет с отцом в больницу, хотя его, скорее всего, запрут в палате для буйных пациентов. Вряд ли она потащит Фостера с собой, но и здесь, на месте кровавого побоища, мальчика оставлять не стоит. Кроме того, надо все проверить и…

Тони внезапно вскочил на ноги и рванул к выходу. Август бросился за ним, но отец уже выбежал на улицу.

Вот черт! Старик сегодня полон сюрпризов!

Выбежав на крыльцо и замерев на верхней ступеньке, Август огляделся. Если Тони хочет добраться до Ребекки с Фостером, он может схитрить: выманить Августа из дома, а сам обежать вокруг и зайти через другую дверь. Но нет, отец скачками несся вниз с холма. Будь Август на службе, инструкция предписывала бы оставаться на месте до прибытия подмоги. Однако он взвесил все «за» и «против». Нет ли там, за лугом у подножия холма, соседского дома? Кажется, Тони и Ребекка жаловались, что тамошние хозяева отпускают пса с привязи и тот лает под самыми окнами, провоцируя Орландо. Пока помощь прибудет, Тони успеет порвать соседей вместе с их собакой.

Закусив губу, Август рванул обратно в дом.

– Тони сбежал, – крикнул он. – Я за ним. Спасатели уже выехали, сейчас будут. Пока сидите тут!

Не дожидаясь ответа, он спрыгнул со ступенек и помчался вслед за Тони.

На третьей неделе обучения в академии один из инструкторов – офицер Беннет, высокий худощавый тип, отвечавший за физическую подготовку новобранцев, – произнес целую речь про важность погони. «Когда от вас будут убегать, – сказал он, – а убегать будут обязательно, поскольку поймут, что вы новенький, или потому что решат уйти от правосудия, нужно непременно поймать своего первого беглеца. Если не сумеете, то по округе пойдет молва, и над вами будут смеяться. Этого допускать ни в коем случае нельзя».

Август принял слова инструктора близко к сердцу и, помимо обычных тренировок, стал каждый день пробегать пять лишних километров, причем последние пятьдесят метров – в спринтерском режиме. За семь месяцев, прошедших со дня выпуска из академии, этот навык пригодился неоднократно: Августу довелось поучаствовать в погоне четырнадцать раз, среди которых был и забег по лабиринтам огромной «Икеи» в центре города. Ни один беглец не сумел от него уйти.

Пусть отец имеет немалую фору, а нога до сих пор ноет после встречи с кухонным столом, Август не сомневался, что нагонит его в два счета.

Однако для своих лет и телосложения Тони оказался на удивление проворным. Отец почти спустился с холма, направляясь в сторону той самой башни. Как он вообще держится на ногах? От полученных ударов старик должен кулем валяться на полу, максимум – стоять, шатаясь и держась за голову, – но чтобы вихрем нестись на такой скорости, будто бьет олимпийские рекорды?..

И все же Тони мчался к башне. Что бы ни съехало набекрень в голове у старика, оно открыло ему второе дыхание. Август запоздало вспомнил о перцовом баллончике, который вместо брелка висел на ключах, оставшихся на комоде в гостиной. Жаль, он не успел их захватить…

У самой башни Тони свернул налево и, обежав сооружение, нырнул в проем сбоку. Август сбавил шаг, гадая, выскочит ли отец наружу тем же путем, пробежит башню насквозь или останется внутри. Он ведь в курсе, что сын догоняет его. Видимо, что-то задумал…

Когда до башни оставалось десять метров, Август свернул в сторону. С вершины холма сооружение выглядело хоть и крупным, но по-детски простым: оно представляло собой проволочный каркас, обтянутый плотной коричневой бумагой, на которой черным фломастером начертили прямоугольники разного размера. Вблизи же конструкция оказалась гораздо более крепкой и впечатляющей. В основании выложили по меньшей мере один слой настоящих кирпичей, и с ними явно пришлось потрудиться. Кирпичи из красно-коричневой глины выглядели старыми и, скорее всего, были изготовлены с помощью специальных инструментов, а значит, соседский мальчишка с приятелями провозился здесь не один день. Неужели Тони с Ребеккой ничего не замечали? И Фостер тоже?

Подойдя к тому месту, где исчез Тони, Август увидел узкий проход в кирпичном ряду. Солнце светило сзади, и воздух блестел от тумана, но дверной проем в башню отчего-то выглядел слишком темным, словно его задрапировали плотной черной тканью. Август потоптался рядом, рассматривая проход с разных сторон, но тот оставался непроницаем. Если бы Август не видел, как Тони проходит сквозь него, то решил бы, что дверь нарисована.

Вероятно, отец поджидает возле входа, прижавшись сбоку к стене. Если думает, что Август бросится туда сломя голову, то будет разочарован. Инструкция в подобной ситуации – когда полицейский в одиночку находится у здания с единственным выходом – требует оставаться снаружи и ждать подкрепления. Именно так Август и поступит. Как только на место происшествия прибудут вооруженные полицейские, он обрисует им положение дел, и они вместе решат, как лучше действовать.

Но планам не суждено было сбыться: в башне раздался крик.

Из дверного проема вылетел вопль, звуча на одной-единственной рваной ноте за пределами человеческих возможностей. Август вздрогнул. За первым криком последовал второй, третий, четвертый… Вопли эхом отражались от кирпичей в основании башни и накладывались друг на друга, превращаясь в мучительный вой, полный боли. Август никак не мог понять, кто кричит: Тони или кто-то другой? В некоторых криках чудился отцовский голос, но потом он искажался до неузнаваемости. Господи, неужели внутри есть кто-то еще? Если так, то инструкция требует немедленных действий: надо срочно войти в здание, где укрывается преступник.