– Пахан, – не отворачиваясь от окна, произнес Серый, наблюдая за сухощавым, жилистым и коротко стриженным чувачком лет тридцати, – там Бульдозер подкатил, видимо «за жизнь» перетереть хочет… С ним Гиви Плешак, – «срисовал» уголовник необъятного и неповоротливого толстяка, с большой плешивой головой. – И Костя Цыганенок! – Узнал бугай и юркого, дерганого брюнета с длинными зачесанными «назад» волосами. – Вся центровая босота Бульдозера в сборе.

– Черт, не вовремя! – сипло закашлявшись, выругался я. – Хорошо, хоть Лепеха свинтить успел. Телефон мне! Быстро! – Меня посетили нехорошие предчувствия.

Серый выскочил из комнаты и вернулся с телефонным аппаратом на длинном проводе, который поставил передо мной на стол. Я схватил трубку и судорожно принялся крутить телефонный диск, набирая нужный номер. Поднес трубку к уху – пошли длинные гудки сигнала вызова. Только бы он оказался на месте! Только бы… Я явно ощущал холодное дыхание приближающихся проблем. Наконец, вызываемый абонент снял трубку.

– Э-э-э… Слюшаю, – ответил голос с ярко выраженным восточным акцентом.

– Это я, Али-Баба! – С облегчением выдохнул я в микрофон. – Узнал?

– Да, пахан. Махмуд узнал.

– Слушай меня внимательно, Махмудка: срочно пакуй общак и сваливай из города! Заляжешь в той дыре… Ну, ты знаешь…

– Да, Махмуд знает, – бесстрастно отозвался Али-Баба.

– Не отсвечивай там, чтобы ни одна сука…

В дверь требовательно позвонили, но я продолжал давать указания своему самому верному человечку – таджику Махмуду, по кличке Али-Баба. Пусть, и слегка туповатому от рождения, но необычайно исполнительному и преданному мне до мозга костей. Если нужно, он и в лепешку разобьется, но приказ выполнит в точности.

– Жди меня… или человечка с весточкой от меня! Слово ты знаешь!

– Сколько Махмуду ждать?

Звонок не замолкал, и в дверь начали долбиться, по всей видимости, ногами.

– Жди, пока не сдохнешь! – прорычал я напоследок. – Все, я сказал! – Я бросил трубку на рычаг: главное сделано – общак в безопасности, и жестом указал Серому на дверь:

– Открой дорогим гостям. Невтерпеж, видать… И не кипишуй там раньше времени – я маякну когда…

Бугай молча кивнул и вышел из комнаты в коридор. Отомкнув замок, он распахнул дверь: в проеме стоял, борзо ухмыляясь и «сверкая» золотой фиксой, Витя Бульдозер. За его спиной маячили Плешак и Цыганенок.

– Чё за кипишь на болоте, Бульдозер? – недобро прошипел Серый. – Раз к уважаемому человеку приперся, будь…

Бульдозер театрально раскланялся, потешно шаркая ножкой:

– Глубокоуважаемый вагоноуважатый… Не, не так: вагоноуважаемый глубокоуважатый…

Плешак и Цыганенок весело заржали в голос за спиной Бульдозера.

– Хы-ы… голубока… уважа… а-а-а! – давясь от смеха, выдавил из своих мощных телес толстопузый Гиви.

– Я же базарил – план[18], внатуре, убойный! – Вращая покрасневшими глазами, заявил Цыганенок, постоянно поправляя зачесанные назад длинные волосы, все норовившие свалится ему на лицо.

– Еще и накуренные, что ли? – Нервно заиграл желваками на лице телохранитель.

– Кого там принесло, Серый? – крикнул я, не вставая с места. – Тащи сюда эту борзую плесень!

– О! Папа проснулся! – Осклабился Бульдозер, нахально оттесняя Серого в сторону и проходя в комнату. – Пойдем, пацаны, пообсчаемся, раз папахен зовет!

Следом за обкуренным предводителем в комнату просочились и Плешак с Цыганенком. Серый закрыл за ними дверь, тоже прошел в комнату и с угрожающим видом встал за спиной пахана. Наглые донельзя гости встали передо мной полукругом: сбоку, ближе к Серому – Цыганенок, посередине Бульдозер, и с краю – Плешак.

Бульдозер с брезгливым видом оглядел убогую обстановку квартиры:

– Вот скажи мне, Метла, не западло тебе, законнику со стажем, в такой отстойной норе вялится? У меня на киче хата жирнее была.

– Я – Вор, Бульдозер, а не законник! – не вставая с табурета, заявил я отморозку. – А главное богатство правильного, честного вора, живущего воровской идеей – его авторитет!

– Не лей мне в уши, Метла! – отмахнулся от моих слов Витек. – Знаю я за твою идею: живи в говне, умри в говне! Говно твоя идея…

Не знаю – я этого не планировал, но это заява гребаного лаврушника меня жутко взбесила: я подскочил с табуретки, и с резвостью, которую от себя и не ожидал, взмахнул руками и хлестанул Бульдозера раскрытыми ладонями по ушам, развенчивая дутого «законника»[19].

Витек, по ходу, тоже не ожидавший такой расторопности от моего почтенного возраста, от неожиданности отшатнулся назад, и едва не шмякнувшись задницей об пол.

– Ах, ты, падла! – только и успел выдохнуть он.

Первым, как ни странно, на мою выходку среагировал толстый Плешак – нанеся мне сильный удар кулаком в голову. Перед глазами все поплыло, а ноги покосились. Сбив табурет, я упал спиной на стол. Хлипкая конструкция «сложилась», на пол полетели стаканы и тарелки. Посуда, свалившись на пол, разлетелась вдребезги, а Плешак неожиданно замер с вытянутой рукой.

– Ык… – сдавленно выдавил толстяк и медленно опустил голову, натыкаясь взглядом на торчащую из его груди наборную цветную рукоять финки Серого. Плешак в недоумении прикоснулся к ней пальцами. – Как… это…

– Витя, толстого завали-ы-ы… – Попытался заверещать Цыганенок, но Серый, так удачно метнувший мгновением ранее финку в Плешака, теперь придушил Цыганенка, зажав его шею в изгибе локтя.

Хрипя и пуская изо рта кровавые пузыри, Гиви кулем повалится на пол, сбивая оставшиеся табуретки.

– Бах! – Никто не заметил, как Бульдозер выдернул из-под куртки пистолет.

Только кровь и мозги из простреленной головы Серого брызнули на приклеенную к стене газету «Правда» со статьей Горбачева – «Наша перестройка – это та же революция. Без выстрелов, но глубоко и всерьез», забрызгав прицепом перепуганного Костика. Охреневший и оглушенный Цыганенок «в обнимку» с Серым повалился на пол рядом с трупом толстяка. Скинув руку мертвого телохранителя со своей шеи, Цыганенок судорожно вздохнул, сипя поврежденным горлом. Попытался встать и упал, поскользнувшись на скользкой крови. Попытался еще раз – у него, наконец, получилось.

– Вот, бля… – выдохнул Бульдозер, не выпуская из рук еще дымящийся пистолет и рассматривая учиненный разгром.

– Сука! Сука, такая! Тварь! – Цыганенок в приступе истерики накинулся на безжизненного телохранителя, остервенело пиная его остывающий труп с простреленной головой.

Бульдозер присел над телом толстяка и положил руку ему на шею, пытаясь нащупать пульс.

– Кажись, откинулся Плешак. Насовсем откинулся… – сообщил он подельнику, поднимаясь на ноги и походя к разломанному столу. – Этот-то хоть не зажмурился? – произнес Витек, нависая надо мной.

Я почувствовал хлесткий удар по лицу. Затем еще и еще. Как ни странно, но это придало мне сил.

– Тебе это… даром не пройдет… – просипел я, чувствуя, как рот наполняется металлическим привкусом крови. – Ответишь… сука… – Я зашелся в кашле, но Бульдозер терпеливо ждал.

– Где общак, старый? – спросил он, когда я затих.

– Сучий выкормыш! – Я презрительно скривил губы и попытался плюнуть ублюдку в харю. Но получилось плохо, кровь только по моему подбородку потекла. А еще я не чувствовал ничего ниже пояса, видимо что-то с позвоночником, да и руки меня плохо слушались.

– Ладно… – угрожающе произнес Витек, дотягиваясь до финки, торчащей из груди толстяка. Выдернув орудие убийства из мертвого тела приятеля, он с силой вогнал острое лезвие в мою руку, «прибивая» ладонь к столешнице. – Где общак, падаль?!

Я даже не вздрогнул, стоически перенося боль. Знали бы эти отморозки, как ломали воров на кичах во время «сучьих войн», уже бы обделались от страха!

– Я же тебя по кускам резать буду, Метла! – нервно взвизгнул Витек.

Я издевательски рассмеялся, вызывающе глядя в глаза своему мучителю:

– Не сцыте кипятком, волчары тряпочные – пипетки ошпарите! Не сломать вам Семена Метлу! И не такие твари пытались, да зубы обломали!

К Бульдозеру подошел Цыганенок, все еще потирающий шею:

– Этот не скажет – идейный, хоть в капусту его шинкуй. Видел я таких отрицал [20] на зоне.

– Не скажет… – согласился Бульдозер.

– Я пока хату пробью, – предложил Цыганенок, – может он тупо здесь бабло хранит…

– Сука!!! – истошно заорал Бульдозер, вновь накинувшись на меня.

Остервенелые удары ногами посыпались со всех сторон, но я лишь громче засмеялся, временами захлебываясь кашлем. Но я знал, что общака им не видать, как своих ушей! А значит, я победил!

Выдохнувшись, Бульдозер остановился и вновь навис над моим избитым телом, которого я уже совсем не чувствовал.

– Чё, Метла, думаешь, кинул меня, как лоха! – тяжело дыша, произнес Бульдозер. – Не угадал… Общак, по любому, моим будет! Только ты этого не увидишь, старый пидор… – Бульдозер вновь поднял с пола отложенный в сторонку пистолет, наклонился и поцеловал меня в лоб, как покойника. – Прощай, папахен…

– Я тебя, падлу, и с того света достану… – хрипло успел пообещать я до того момента, как он нажал на спусковой крючок. Звука выстрела я так и не услышал…

[1] Строчки из песни М. Круга «Фраер». Альбом 1994 г. «Жиган Лимон». https://www.youtube.com/watch?v=MwKEEH66i3Q(Остальной текст положен на ту же мелодию).

[2] Малява – записка, сообщение на бумаге, письмо (тюремный жаргон).

[3] Перефраз известной цитаты «Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!» из кинофильма «Джентльмены удачи». «Мосфильм». 1971 г. Реж. А. Серый.

[4] Деревянный макинтош – гроб (тюремный жаргон).

[5] Амба – умер (тюремный жаргон).

[6] Ша – конец (тюремный жаргон).

[7] Лепила – врач (тюремный жаргон).

[8] Лавандос – деньги (тюремный жаргон).

[9] Мишка Меченый – Генеральный Секретарь ЦК КПСС и первый президент СССР Михаил Горбачев.

[10] Законник, вор в законе- элита преступного и тюремного мира, его лидеры, своего рода посвященные. Воры занимают высшее положение в неформальной иерархии заключенных. В некоторых отношениях (нормы, механизмы решения конфликтов, ритуалы, действующие в этом сообществе) воры в законе в чем-то напоминают сицилийскую мафию. Однако существуют и кардинальные отличия. Воры, которые принесли свои традиции из дореволюционной России в преступный мир СССР, вели демонстративно асоциальный образ жизни – не работали, не заводили семей, имели яркие внешние атрибуты, должны были отсидеть не один срок в тюрьме и т.п. Их корпорация всегда была интернациональной, важнейшие решения принимались не единолично, а на сходке воров, существовал запрет на любые контакты воров с работниками правоохранительных органов (тюремн. жаргон).

[11] Апельсин, лаврушник (Лавровый вор) – человек, присвоивший себе положение авторитетного вора в уголовном мире, однако сам не прошедший лично всех типичных процедур и испытаний, характерных для биографии действительного классического кандидата в авторитетные воры (не сидел в тюрьмах и ИТК по определённым статьям Уголовного кодекса, чужд интересам и чаяниям заключённых и т. п.) Такие правила свято соблюдались в криминальном мире, но пришли другие времена и «корону» стали покупать. Больше всего покупателей «короны» оказалось среди граждан кавказской национальности – грузин (тюремн. жаргон).

[12] Подключичные звезды наносят только воры в законе.

[13] Хозяин – начальник ИТУ, тюрьмы, милиции (тюремн. жаргон).

[14] Авторитет – заключенный, имеющий высокий статус в одной из двух групп (мастей) неформальной иерархии заключенных: блатных и мужиков. Не употребляется по отношению к представителям таких неформальных групп, как козлы, черти, опущенныеи др. (тюремн. жаргон).

[15] Сандальнуть – умереть (тюремн. жаргон).

[16] Ряженка – водка (тюремн. жаргон).

[17] Маз – мастер, опытный во всех отношениях вор. Мазы заправляют, распоряжаются делом во время производства воровства, делят добычу, обучают молодых воров, стоят во главе шайки и вообще играют роль главнокомандующего, атамана.

[18] План – гашиш, анаша (тюремн. жаргон).

[19] Дать по ушам – 1) обвинить, 2) изгнать из воровской среды, 3) принизить авторитет (тюремн. жаргон).