Было грустно и скучно, что ли. Вокруг люди суетятся, а я разглядываю их и не понимаю, чего суетиться, все одно не успеем подготовиться. На запад от села было большое поле, сейчас убранное и голое, так вот где-то за ним, далековато пока, уже виднеются дымы. Хреновые это дымы, как мне кажется. Да и не кажется, танки там идут. Что ж, похоже, тут я и лягу… Жаль, если войду в число тех, кто становился статистикой и погибал в самом начале войны. Гибли ведь не от того, что плохо воевали или трусили. Тут много что сложилось не в нашу пользу. Оружие, боеприпасы, всего очень мало. Нет никакой поддержки с воздуха, нет зениток, о танках и вовсе не вспоминаю. Да, жаль становиться статистикой.

– Чего хмурый такой, Вань? – подошел ко мне Шустрый.

– Да с чего веселиться-то, Павлуха? – махнул рукой я. – Ты от штаба? – Он всегда трется поближе к начальству, говорит, любит быть в курсе дел.

– Окапываться приказывают, ячейки будем рыть. Фрицы вряд ли успеют до темноты подойти, а ночью они не воюют.

– Они хоть определились, где копать-то? – обвел я округу взором.

– Да, сейчас сержант прибежит, покажет.

По приходе сержанта нам поставили боевую задачу. Отойти в сторону на полкилометра, там возле леса идет дорога, вот возле нее и окопаться. Возможно, что вражеские войска пойдут по ней, нам приказано их не пропустить. Всего-то? Да раз плюнуть! Нас ведь здесь целый, мать его, противотанковый полк, а не взвод бойцов с винтовками. Ладно хоть нас туда все же в составе роты отправили, а не одних. Наехали дружно на сержанта, заставив того бежать в полк и выбивать гранаты, хотя бы простые противопехотные, если нет противотанковых.

Начав рыть ячейку, выбрали себе с Шустрым удачное местечко, низина, но наступающие солдаты противника будут вынуждены в нее спуститься, чтобы пройти, думаю, удачно устроились. Копать было несложно, несмотря на прошедший час назад дождь. Земля тут была песчаная, рылось легко. Не сговариваясь, копали окоп, чтобы можно было перемещаться и хоть как-то менять позиции. К нам присоединились еще трое бойцов из нашего же бывшего дивизиона, все были с моей разбитой батареи. Выкопали ров глубиной в метр и протяженностью десять, когда наступил вечер. Фрицы так и не подошли, за что им спасибо. После ужина, в этот раз накормили, наконец, досыта, пошли с Шустрым к окраине леса и нарезали травы, чтобы присыпать ею наш окопчик. Уже было темно, когда пришли какие-то хмыри из штаба, обходили позиции и сделали выговор за неуставной окоп.

– Что, отсидеться решили? – спросил один из них. Такая наглая рожа, так и хотелось в нее плюнуть, или ударить! Надо признать, в этот раз мои габариты нам помогли. Когда я, распрямившись, вылез из окопа, хмырь с нарукавными шевронами даже отшатнулся. Еще бы, он меня на две головы ниже и раза в три тощее.

– Бой решит, кто будет отсиживаться, а кто воевать, товарищ командир, – просто сказал я. Проверка молча удалилась, а парни благодарно похлопали меня по плечам. А мне позже придется расхлебывать свою наглость. Но это будет позже. Пока же мы, обустроившись, готовились по очереди спать. Ну а чего сидеть, глаза драть, у немцев тихо. Пашка сбегал к сержанту узнать обстановку, тот поведал, что фрицы встали на ночевку в трех километрах от нас. Местность там понижается, поэтому их и не видно.

Спал первым, так как всегда рано вставал, поэтому под утро мне легче не спать. Отдохнул хорошо, даже выспался. Два бойца, что бдели до меня, отправились на боковую, а я, умывшись из фляги, вылез из окопа и отправился к лесу. Тут рядом, всего несколько метров пройти. Опорожнившись, вернулся и застал нашего непосредственного командира. Сержант распекал Шустрого, мы с ним дежурили вместе, за то, что меня отпустил.

– Мне что, в штаны валить? – чуть зло спросил я.

– Прикажут, будешь и в штаны, – еще более злобно ответил сержант.

– Я человек, а не скотина, – ответил я.

– Ты чего такой борзый? Нагрубил товарищу комиссару, мне дерзишь, устав забыл? Так я напомню.

– Не трудитесь, товарищ командир, утром мы забудем об уставах…

Не понравился мой ответ сержанту, ой не понравился. Да мне и наплевать, если честно. Мы тут ляжем все завтра, чего я ж буду язык в заднице держать? Клал я на них вприсядку, уставники хреновы. До Москвы со своими уставами драпать будут. Черт, разозлили все же.

А приходил сержант вообще-то по делу. Нам гранаты дали, нужно было идти получать. Разбудили двух бойцов, что спали дольше других, а сами с Шустрым отправились вслед за сержантом. Получили гранаты, бутылки с зажигательной смесью, и, увидев на складе мины, не удержался и выпросил. Представьте, дали. Четыре противотанковые дуры и десять противопехотных, да мы богачи! Правда, долго пришлось объяснять, откуда у меня, заряжающего из расчета гаубицы, знания по минному делу. Как будто они есть. Выкрутился, сказав, что научили в учебке. Не проверишь ведь сейчас, так что отбрехался. Таскали долго. Для меня груз был нетяжелым, но габаритным, за раз не упрешь все, но перетащили. Правда, с минами вот еще какой затык вышел. Если вдруг танки пойдут не на нас, то могут приказать снимать их в спешке, а это жопа. Как они себе это представляли, я не знаю.

– Дорога тут одна, поле раскисло после дождя, так что, Паш, не боись, снимать не придется, – успокаивал я приятеля, – здесь они пойдут, здесь. Главное, чтобы немного их было, глядишь, и отобьемся.

– Ты правда сможешь их поставить? – чуть недоверчиво спросил Шустрый.

– Да поставлю, не боись, это не трудно на самом деле. Важнее всего замаскировать как следует, но в грязи это тоже не станет проблемой. А вот предугадать, куда их воткнуть, тут да, пойдем, подумаем.

У немчуры пока тихо, спят еще, так что гуляли мы спокойно. Присмотрев то, что хотел, я улыбался. Перед нами был хороший распадок, загони немцев сюда и закупоривай дорогу. Если залезут, то им в борта смогут стрелять орудия справа от нас.

Когда мы вернулись, нас ожидала комиссия. Вновь был сержант, разговаривающий с комиссаром, и кто-то званием постарше.

– Где шляетесь? – был первый возглас в наш адрес. Исходил он от нашего сержанта.

– На передовой не шляются, товарищ сержант, а осматривают местность, согласно уставу! – Сержант аж покраснел от злости. Что ж, он сам выбрал стиль общения, нехай расхлебывает.

– Вот, товарищ капитан, видите, абсолютно ненадежный боец, дерзит, приказы не выполняет… – тут же начал петь комиссар. Господи, да ему-то какая разница, как мы тут и что? Странно, конечно, что он вообще командиру докладывает, а не шлепнул меня сразу.

– И в чем же моя ненадежность? – вновь открыл рот я.

– Так это ты, боец, мины выпросил? – задал мне вопрос капитан, не обращая внимания на комиссара и протянув мне руку.

– Я, – кивнул я и пожал руку командира.

– Молодец. Немцы, я думаю, именно здесь и пойдут. Полковая разведка ночью ходила через поле, говорят, там не проехать по пашне, дорогой пойдут. Так что ты прав, – капитан вызывал уважение с самого начала. Вроде нормальный командир.

Комиссар тут же сослался на занятость и свалил, а сержант просто стоял с растерянным видом. Капитан прошелся вдоль окопа, поговорил с бойцами.

– Можно было бы еще чуть продлить, но уже некогда. – Блин, я как чувствовал, хотел еще в сторону леса прокопать, но усталость сказалась. – Где мины думаешь ставить?

– Товарищ командир, если вы подскажете, будем рады.

– Сержант, – тут же обратился капитан к нашему горе-сержанту, – дуй на склад, к старшине, пусть выдаст несколько кусков веревки. Только подлиннее.

– А он даст?

– Скажешь, я приказал! – строго сказал капитан.

– Товарищ капитан, а зачем веревка? – спросил я, хоть и представлял на самом деле зачем. Просто опыта такого у меня нет, как и полных знаний.

– К минам привязать, – пояснил командир. – Можно будет прямо отсюда их под танки подтягивать, тогда точно сработают как надо. Мы на финской такое видели, у финнов, конечно, ну и переняли.

– Это как? – мы аж засветились с Пашкой.

Капитан быстро, указывая на деревья, расположенные близко к дороге, объяснил нам, как именно можно подтаскивать мину к движущемуся танку и по крайней мере повредить ему ходовую часть.

Паша, стоя рядом, засиял так, словно нашел зарплату, потерянную по пути домой. Видимо, сложив все за и против, он решил, что у нас есть шанс отбиться. Зря он, наверное, радуется, ведь мы даже не знаем сил противника. Но он еще вчера в этом сомневался, а теперь почуял надежду.

– Это ловко придумано, шансов устоять теперь у нас перед врагом больше, – заметил я.

– Молодец, товарищ Некрасов. Выражаю благодарность за самостоятельность. А мин я тебе еще пришлю. Тут, я так думаю, самое опасное направление, надо обложить все как следует.

– Товарищ капитан, тогда и рядом нужно. Ведь если один, ну два танка подрываются, то немцы наверняка отвернут в сторону. Вот там и сделать еще подарок, – теперь уж и сам додумывал.

– Толково мыслишь, только я это и сам понял, ты здесь делай дальше, мы уж сами.

Надо заметить, комиссар потерял к нам интерес совсем, а сержант, орущий на меня до этого случая, вообще охренел и боялся теперь подходить.

– Паш, надо обочину, что у леса, противопехотками засеять, если фрицы пойдут с поддержкой, то там им сюрприз будет.

– Ты только подскажи как, чтобы самому не взлететь на воздух, а я поставлю, – Шустрый также был впечатлен расположением командира. Еще бы, нам доверие оказано, надо соответствовать. Ведь если облажаемся, капитан первый скажет, что он тут ни при чем.

– А вот сейчас посмотрим все, да и сделаем, – кивнул я, – пойдем.

Вокруг было тихо, только звуки окапывающейся пехоты, но это нормальные звуки.

Мины мы ставили долго, еще и от командира прислали десять штук и двух саперов. Ставили почти все они сами, мы лишь помогали. Из этих дополнительных мин нам дали поставить половину на своем участке, а половину капитан попросил поставить возле оврага, что тянулся правее наших позиций. Там тоже было удобное место для танков, вот и пришлось поползать. Хорошо хоть не под огнем противника, который около восьми утра внезапно начал обстрел. Значит, разведку фрицы провели, а мы и не заметили. Немудрено, конечно, местность более или менее открытая, а у немцев опыт огромный, могут так спрятаться, что и не увидишь. Самое хреновое в этом то, что враг может незаметно для нас корректировать огонь своей артиллерии, а мы будем, как лопухи, сидеть под огнем и сделать ничего не сможем.

Ударили фрицы по нам нашим же оружием. В смысле по артиллеристам ударили пушки. Ох и страшно же стало, мама дорогая. Я лежал в нашем окопе и, блин, молился я. Перед глазами стоял образ матери, провожавшей меня. Кажется, она тогда уже чувствовала, что со мною будет. Земля летала, падала, вновь устремляясь в небо, и так много-много раз. Грохот стоит такой, что не слышно вообще ничего, что делается вокруг меня. Только чуть высунешь голову над бруствером, сверху падает земля, и ты еще глубже забираешься в окоп. Не хочется думать, что будет, если снаряд или мина упадет прямо в окоп. Думаю, я уже не узнаю, что это было.

Долбили немцы долго, не меньше часа. Наш окоп частично разрушился и обвалился, но все же мы могли и дальше в нем укрываться. Когда стихли звуки разрывов гаубичных снарядов, бойцы начали перекличку и откапывание самих себя. Но дрожь земли наглядно показывала, что для этого не время. Высунув голову наружу, сразу же убрал ее назад. Танки. Немного, но и этого достаточно, чтобы пройти по нам катком. Как фрицы всегда и делали. Вот черт, почему капитан не догадался разместить орудия в лесу? Подпустив поближе, они могли всерьез вломить противнику в подставленные борта, но вот не поставили. Танков было восемь, и были они пипец как близко. Я впервые в такой ситуации, страшно, в голове пульсирует только одно – что делать?! И это очень здорово сказывается на соображении. Голова просто не думает ни о чем, взгляд прикован к немецким «панцерам». А вблизи они действительно страшные, это не на картинке или в игре. Железная гробина ползет, вибрация идет волной и разносится далеко, заставляя людей бояться и искать укрытия, а не воевать.

– Ванька! – крикнул Шустрый.

– Чего? – ответил я, поняв, что немного оглох.

– Мины ведь совсем близко к нам?

– Нет, ты забыл, что ли? – удивился я.

– Я чего-то уже вообще не соображаю. О, наши начали!