Эпилог

«Загорская Валерия Матвеевна

День рождения: 21 июля

Вес: 3050 г

Рост: 51 см

Ты стал отцом».

И сердце опять похоже на такие любимые «попрыгунчики» Терехова, которыми он просто обожает помучить нас на тренировках. Оно кажется безумным, хаотично скачущим мячом. То шарашит в груди, то падает в живот, то резко подскакивает сразу к вискам и снова падает вниз.

Малые в зале косо на меня смотрят и пытаются халявить. Лето за окном, им туда хочется. Только в такое пекло заниматься на улице все равно что самоубиваться. Здесь гораздо прохладнее.

– Кто хочет двадцать кругов змейкой между спаррингующимися? – лениво интересуюсь, рассматривая пацанов сквозь ресницы.

Конечно, никто не хочет. Пыхтеть начинают усерднее, а я снова утыкаюсь в телефон, перечитываю сообщение от Лекси.

А фотку, зараза такая, не скинула!

Ночью, когда у нее начались слабые схватки, я еще не понимал, что уже все, до рождения нашей дочери остались считаные часы. Все было довольно спокойно, нас подготовили в школе молодых родителей. Жена меня разбудила, я помог ей переодеться, взял заранее собранную сумку и отвез в роддом.

От партнерских родов Улыбашка категорически отказалась, так что ее забрали в приемнике, а меня отправили домой, объяснив, что родит она еще нескоро и сидеть в коридоре нет никакого смысла.

Мы с Лекси были на связи до утра. Она почти не жаловалась, что ей больно или страшно. Просто делилась впечатлениями, эмоциями и только в последнем сообщении важно написала:

«Знаешь, Хаски, если ты захочешь еще детей, пойдешь рожать сам».

Даже восклицательный знак не воткнула в конце. Просто поставила перед фактом.

И все, больше от нее долго ничего не приходило. Я успел уехать во Дворец, чтобы помочь Терехову в зале с младшей группой.

Благодаря спонсорам и господдержке, которую выбил Юрий Германович, поставив на уши руководство Дворца спорта и собственные связи, у нас появилось аж две новые группы, в которые входят еще и интернатовские пацаны в возрасте от двенадцати лет.

Вот их мы и гоняем сегодня в зале. Точнее я. Терехов ушел на разговор с директором Дворца, пока тот не свалил в отпуск. Пытается выбить нам зал побольше. Тем более есть свободный. Он недавно был в аренде, а теперь мы можем довести его до ума и забрать себе.

«Загорская Валерия Матвеевна» – пробивает на улыбку. Мы с Улыбашкой сделали нового человека. Так прикольно это осознавать.

«К вам можно сейчас?» – пишу Лекси, глянув время в углу экрана.

«Сказали, можно. Там внизу только возьми одноразовый комплект: халат, шапочку, бахилы» – отвечает голосовым.

«Понял. Тебе привезти что-нибудь?»

«Только себя» – устало.

Кусаю губы, чтобы снова не улыбаться. Лекси меня заразила.

– Так, пацаны, все на сегодня, – поднимаюсь со скамейки и прячу телефон в карман. – В душ и по домам.

Шумно переговариваясь, малые вываливаются в коридор, на запале толкаясь в проходе. Двоих особенно активных оттаскиваю за шкирки в конец очереди. Стоят вместе со мной, ждут, когда выйдут остальные. Недовольные оба, руки на груди сложили, переглядываются.

– Воспитываешь? – смеется подошедший тренер.

– Немного. Что там с залом? – отпускаю пацанов. Мимо нас проходят спокойно, а в коридоре срываются на бег.

– Думал, это легко? – продолжает ржать Терехов, глядя на мою реакцию. – Зал наш, если найдем денег на ремонт, – сообщает хорошие новости.

– Он их лопатой к себе в гараж сгребает, что ли? – кривлюсь я.

– Не мы с тобой его на это место назначили, – вздыхает тренер, – не нам в его гараже ковыряться. На ремонт я найду. До осени сделаем. Лекси написала…

– И мне. Едем?

– Конечно. Надо же на внучку посмотреть. Давай в душ и встретимся на парковке минут через пятнадцать.

Захожу в раздевалку. Она у нас пока общая. Вторую дали, но там тоже ремонт. Его хотя бы уже делают. А вот душ у нас так и останется один. Мелкие пацаны пропускают. Друг друга уже не стесняются, взрослые, а со старшими не лезут, особенно интернатовские. Я заметил, что они вообще живут по своим правилам и пока чуть-чуть выбиваются из массы. Как зверята, которых забрали с улицы и пытаются приручить. «Дома» с ними работает команда Добронравова, а здесь наша старшая группа помогает Терехову.

Футболку и легкие летние брюки надеваю на еще влажное тело. Поднимаю кулак, прощаясь с малыми, и топаю сразу на парковку.

Терехов уже ждет возле своей машины. Волосы тоже влажные, и на футболке темные пятна, которые на жаре высыхают прямо на глазах.

Садимся по тачкам.

Пропускаю тестя вперед, сам послушно плетусь сзади, размышляя, можно ли купить Лекси хотя бы букет цветов. А если нет? Это ж аллергены. Игрушку? Нахрен она ей там нужна?

Улыбашка, вот умеешь ты озадачить!

Так и приезжаю к роддому с пустыми руками. Никогда не был романтиком, ничего стоящего в голову пока не приходит.

В холле в автомате покупаем с Тереховым одноразовые комплекты, а переодеваемся уже на этаже.

– Вы к кому? – уточняет дежурная медсестра.

– К Загорской, – отвечаю, кайфуя от того, как Лекси идет моя фамилия.

– Третий бокс. Только недолго. Ваша мамочка совсем недавно родила, ей отдыхать нужно.

И меня начинает топить эмоциями. Чем ближе мы к боксу, тем они все сильнее. До дрожи, до мурашек, до сбившегося дыхания накрывает осознанием – сейчас я увижу свою дочь.

Свою. Дочь. А-а-а-а! Это ж охренеть!

– Ты чего побледнел? – ловит за плечо Юрий Германович.

– Все нормально, – хриплю я. – Просто у меня дочь… – улыбаюсь, растерянно глядя на него.

– Только сейчас дошло? – по-доброму смеется тренер.

– Уф-ф-ф… – выдыхаю, провожу ладонью по лицу. – Я ж этот, – тоже нервно смеюсь. – Эмоциональный тормоз.

– Ты не тормоз, ты отец. Пошли. – Терехов хлопает меня между лопаток.

Заходим. В светлом боксе тишина. На кровати у стены спит моя Улыбашка, прижав к себе крохотный сверток в пеленках с цветными бабочками.

Это настолько трогательно, настолько мощно, что совершенно неожиданно горло сводит спазмом, и глотать мешает вставший поперек него ком. Оглядываюсь на Юрия Германовича. Он нервным жестом прячет в карман обе руки, но я успеваю заметить, как дрогнули его пальцы.

И только одна шальная мысль о собственных родителях пролетает стремительной бегущей строкой: «Было бы прикольно, если бы в этот момент они были здесь».

Но к тому, что их нет в моей жизни, я привык, поэтому не могу сказать, что цепляет или расстраивает.

Подхожу ближе к кровати, присаживаюсь на корточки. Лекси открывает свои красивые, но сейчас совсем сонные и уставшие глазки.

– Привет, семья… – шепчу им обеим.

До боли впиваюсь зубами в собственный кулак, чтобы погасить хоть часть того, что сейчас творится у меня внутри.

Не брутально же мужикам показывать свои слезы. Тем более боксерам. Я их и не показывал никогда. Мне кажется, я и плакать-то не умею. Отмороженный же нахрен!

Но, черт возьми, у меня теперь жена и ребенок! Вот они, перед глазами. Настоящие. Мои.

И тут же снова поднимает голову страх, в котором я жил две недели. А если бы тогда Терехов не успел? Если бы Лекси не стала слушать?

Гоню от себя эти мысли. Моя жена м умница. Она меня понимает лучше меня самого. И сейчас смотрит с теплом, улыбкой и пониманием.

Я ее обожаю…

– Люблю, – тону в ее глазах.

Тянется пальцами к моему лицу, проводит по влажным ресницам.

– Хочу запомнить этот момент, – улыбается Лекси. – Я тоже очень тебя люблю, Матвей. Хочешь подержать Леру?

– А можно? – Чувствую, как меня слегка потряхивает. На ринг против чемпионов выходить не так страшно, как в эту самую секунду.

Жена осторожно садится. Берет нашу девочку на руки и перекладывает в мои.

– Тепленькая такая, – улыбаюсь.

Семья ржет надо мной. Оглядываюсь, в дверях улыбающаяся Василиса, тоже в халате. Машет нам ладошкой, но пока не заходит. Видимо, всем сразу не разрешают.

Юрий Германович подходит ко мне и через плечо смотрит на малышку. Валерия Матвеевна проснулась. Смешно куксится и моргает. Какого цвета у нее будут глаза, пока непонятно. Я читал, что через некоторое время после рождения они меняются.

Мне все равно, какие у дочери будут глаза. По моим венам жаром растекается трепетная нежность, и обостряется необходимость защищать. Вообще от всего на свете. И я прижимаю дочку чуть крепче к груди.

Держать ее больше не страшно. Страшно выпустить из рук.

КОНЕЦ.

18.09.2023