Вот и у меня такое есть, ибо вижу и любуюсь видами. Даже не сразу обратил внимание на то, что к нашим укрытиям приближается пара сотен всадников. И все было бы понятным – разведка боем. Цель – проверить ловушки, волчьи ямы, степень нашей готовности и реагирования. Вот только меня смещало иное.

– Это они что? Обоз свой обороняют? – удивленно спрашивал Геркул. – Пошли в разведку с обозом?

– Богояр, – прошипел Алексей.

Я присмотрелся и так же в одном из воинов узнал своего отца. У него был шлем, украшенный красной лентой, а еще форма шлема более всего подходила под определение «богатырка». Ну и конь, пегой масти, которую не очень жалуют русские наездники.

Около двух сотен ратников отчаянно обороняли ровно двадцать телег. На них наседали в основном половцы, но я уже видел, что к месту этого сражения устремляется еще один отряд, это уже мятежные русичи.

– Он что, собрался к нам от мятежников перейти? – Геркул высказал вопрос, который мучал всех собравшихся рядом со мной.

– Да, – решительно ответил я.

Все сходится и про «помни мои слова», что сказал Богояр на переговорах вчера, и про то, что было написано в письме, которое отец передавал с обозом соли. Да и в целом, я уже давно предполагал, что Богояр раскаивается в своем предательстве. Может не потому, что предал именно что Ивана Ростиславовича, а из-за самого факта предательства. Преступить клятву должно быть серьезным испытанием для психики. И сейчас он вновь предает, но уже галичского князя Владимирко. Так себе пример подает мне родитель.

Или все более бонально, и мой родитель посчитал, что находится на более слабой стороне? Вряд ли именно сейчас мы можем считаться сильнейшими. Сейчас, но когда подойдет Изяслав?..

– Геркул, готовь выход на помощь Богояру! Возьми три сотни и «ангелов»! – приказал я под испепеляющий взгляд Алексея.

– Не спасай его! – сказал он.

– Не указывай мне, что делать! – сказал я, выдерживая взгляд.

– Он убил твою мать, – продолжал наседать Лешко.

– Знаю, но здесь и сейчас переход Богояра на нашу сторону даст чуть больше шансов на то, чтобы удержаться. Что бы ты не говорил, он мастеровитый воин, да и добрый наставник для ратников, – решил я чуточку сгладить углы и объяснить свою позицию.

– Знай, что после боя, когда выдюжим и выстоим, коли я останусь в живых, да Богояр не сбежит, ну и жив будет, я вызову его на Круг и сам умру, но заберу его с собой в Ад, – сказал Алексей.

– Как скажешь, – почти что без интересаотреагировал на эмоциональный спич родственника.

На самом деле, Алексей мне более полезен. Его люди, к примеру, Стоян, и вовсе могут подниматься выше в иерархии Братства и становиться сотниками, а то и витязями. А Богояр? Он больше нужен потому, что с отцаможно тянуть ресурсы.

– У отца моего будет мало шансов выжить, – шепнул я на ухо Алексею, наблюдая за происходящим на поле в метрах трёхстах от склона холма.

Нет, я не собираюсь убивать своего отца, если он, конечно, не вынудит к этому. Но когда он пробьется в мой лагерь, ни Богояру, ни его людям безусловного доверия, да хоть бы и любого доверия, не будет. Штрафбат! Отряд для участия в мясных штурмах – вот удел Богояра.

– Не будет ловушкой это? Что, если мы лису в курятник пустим? – спросил Стоян, который, как и остальные воины, что были на Военном Совете, отправился посмотреть, что происходит.

Хотел сказал, что мы не курицы, мы боевые петухи, но для моего слуха такая метафора звучала бы столь грубо, что я покорил себя за такие вот сравнения.

– А я и жду, не отдаю приказ Геркулу идти на вылазку, чтобы понять, хитрость ли это. И, похоже, что не ловушка, – сказал я.

Как бы цинично это не звучало, но я ждал смертей в отряде Богояра. Если нам показывают спектакль, а такое могло иметь место, то смертей и самоотверженного боя на подступах к нашему лагерю не происходило бы. Но тут видел и самопожертвование и уже не менее двадцати человек лишился Богояр. Ну не идиоты же стане врага, чтобы вот так, за здорово живешь, уничтожать собственных воинов!

– Ефрем, сигнал Геркулу на атаку! – отдал я приказ я и тихо добавил. – Пусть разомнётся, а то все с порогами возится.

Особой опасности отряду Геркула, чтобы завязнуть в бою, или попасть в засаду, не было, если только быстро навалиться и смести половцев и подоспевших к ним русичей-мятежников, одним ударом. Основные силы противника находились в более чем полуверсте от места локального боя. И, судя по всему, там более никто не спешит, чтобы «вразумить» боярина-предателя Богояра.

Три сотни конных воинов, в том числе с сотней братьев с крыльями из перьев, вынырнули из-за пригорка, построением по десять всадников, чтобы не попасть в свои же ловушки, и клиноподобным построением, как учились, устремились на врага. Половцы не сразу, но порскнули в сторону, а вот русская сотня, которая уже оттирала воинов Богояра, отреагировала быстро и не побежала, а успела даже набрать некоторую скорость для сшибки с моими братьями.

Удар был показательным и, наверняка, должен был заставить задуматься тех, кто наблюдал за событиями из вражеского лагеря. Благодаря тому, что пики моих братьев были длиннее, причем чуть ли не на два метра, прежде чем мятежный воин мог отрабатывать, он уже получал удар, который мог и не убить всадника, но свалить его. А на большой скорости, да в доспехах… Кто-то и от такого удара помрет, ну а кого кони потопчут.

Но был еще один выигрышный момент – братья разряжали свои арбалеты, прежде чем сшибиться. Они не стреляли в воинов-противников, но коней ранили. Животным пришлись не по нраву такие расклады, что еще до боестолкновения, они уже получали болт в свою плоть, потому кони артачились, сбивали строй, а иные и впадали в бешенство и «понесли» своих наездников.

Половцы же попробовали пострелять из почти что безопасного расстояния, но, поняв тщетность своей стрельбы, а также прочность доспехов братьев, как и конских, которые не давали преимущества степным стрелам, кипчаки бросили это занятие. Шанфрон, критнет, пейтраль, круппер, ну а по-русски: брони морды, шеи, груди, крупа, были далеко не у всех наших коней. Но передовые лошади, которые представляли собой ударный кулак, были облачены в доспех, пусть только в кольчужном исполнении.

– Вот же неуемные! Все им мало! – усмехнулся я, когда увидел, что мои воины стали быстро собирать трофеи, выставив заслон от возможных новых атак.

Делали это быстро и, я бы даже сказал, что профессионально. Остатки атакующих моего отца сотен погрызенными собаками оттянулись к своему лагерю, а сам Богояр спешно приближался к холму.

– Лучники товсь! – прокричал я, чуть подумал и добавил. – Пороги товсь!

Если атака неприятеля будет продолжена, или новые силы вступят в бой, то можно пресечь ее заградительными пусками стрел и камней.

Построение в две линии, не меньше, чем по тысячи в каждой, стало формироваться впереди лагеря мятежников сразу, как только в бой вступил Геркул. Но это происходило не так быстро, чтобы осаждающие могли надеяться на уничтожение отряда обороняющихся. Ну и Геркул не стал сильно испытывать судьбу, а отдал приказ на отступление. Вот только добытые трофеи несколько отягощали моих братьев.

Мятежники пошли в атаку. За этим можно наблюдать завороженно, если бы только надвигающиеся линии тяжеловооруженных воинов не были опасны для меня и моих союзников.

– Триста шагов! – прокричали в строю уже выстроившихся не меньше, чем трех сотен лучников.

Достали луки и изготовились к стрельбе и те воины, чья специализация быть конными ратниками.

Геркул с тремя сотнями братьев стремился уйти от наседающих на него преследователей, но мятежникиначали настегать союзников.

– Двести шагов до врага! – выкрикнули вновь.

– Бей навесом! – кричал Алексей, взявший, что уже обычно, командование лучниками на себя.

Рой стрел устремились в неприятеля в то время, как Геркул колонной повел ратников в место, оставленное без ловушек, ям и рогаток с кольями. Он потратил еще время, чтобы воины выстроились по десять ратников в ряд. Вот и выходило, что мятежники почти нагнали Геркула.

Были бы мы готовы к такому подарку, как оторвавшаяся от основного войска конница врага, так и засаду сладили.

– Ждем, пока дойдут до первой отметки, пороки зарядить, но не отпускать! – выкрикнул я.

Все поле предстоящего сражения было размечено, и командиры расчетов катапульт знали взгорок, камень, куст, служащие ориентирами.

Стрелы дали незначительный эффеки, но до двух десятков мятежных воинов были выключены из строя, возможно некоторые из них и навсегда. Сознательно я задержал приказ пустить камни из катапульты. Не хотел, если и без того братья-соратники смогут убежать, показывать возможности наших метательных орудий. Пусть даже противнику и стало известно о применении порогов при атаке на ладьи.

– Корабль! – прокричали наблюдатели, поставленные следить за рекой.

Один? Очень странно. Враг послал бы сюда одинокую ладью только в одном случае, если не знает, что иные его корабли разгромлены или взяты в качестве приза.

– Пошла вода горячая… – ухмыльнулся я и даже облизнул пересохшие губы, когда увидел, что не мнее трех десятков ратников противника попались в ловушки.

Теперь часть мятежных воинов либо лишились коней, что так же в целом ослабляет неприятеля, либо кони лишились наездников, что еще лучше. Две волчьи ямы, глубиной до двух метров, длинной до десяти каждая, приняли своих «посетителей». А еще «сработал» чеснок.

– Сто шагов! – прокричал один из лучников и последовали команды после общего залпа, бить по готовности, причем к этому мероприятию присоединялись и лучники на вышках.

Противник разворачивал, но делал это несколько неправильно, описывая небольшую дугу. Возможно, чтобы рассмотреть наши укрепления, может даже вызывая на себя наших ратников. Нашли дураков биться с такими вояками в чистом поле без хитрости. Да их тут в три раза больше, чем мы можем выставить. Так что пусть уходят.

Еще до шести десятков всадников были выбиты из седел, или же завалились после ранения своего коня. Мятежники оставляли своих соратников, а сами, будто бы вальяжно, неспешно, направились к лагерю. Таковы реалии, ну а нам нужно ими воспользоваться. Вот лучники и били по шевелящимся, подымающимся воинам противника, которые хотели сбежать, но получалигостинцы в виде либо стрелы, либо арбалетного болта. Противник потерял порядка сотни ратников за последний час? А всего, с ночным сражением, так и все три сотни будет? А неплохо так, получается, мы воюем! А еще, по-любому санитарные потери у них больше.

– Богояра взять под стражу и доставить ко мне! – приказал я, наблюдая, как уходят вражеские воины, алагерь неприятеля начинает что-то даже слишком оживать.

– Гой еси, сын! – спросил Богояр, радостный, до безумия.

Чего радуется? Может это такая психологическая зависимость? Предавать? Он кайфует от этого?

– Все с Божиими молитвами, отец. Сразу скажу тебе, чтобы не забыть, да было уместным: спаси Христос за помощь твою. Пригодилась, – сказал я, и сразу растерял дружелюбие. – Теперь вопрос тебе: что ты задумал?

– А так не понятно? Я не могу воевать против сына своего единственного, – отвечал Богояр, но и мимика, и здравое, рациональное мышление говорило о иных подтекстах нахождения рядом со мной отца.

– Мы не сможем договориться с тобой таким образом. Говори правду! Мне придется тебя посадить в яму к Изяславу Давидовичу. Не за ним ли ты пришел? – сказал я, изучая реакцию родителя.

И все равно меня не покидало впечатление, что Богояр засланный казачок, а главная цель – это князь, томившийся у меня в зиндане. Хотелось верить в иное, но другие мотивы требовали более существенных доказательств. Ради князя убить с пару десятков воинов для хорошего спектакля уже не казалось чрезмерной платой.