Ко мне подошла официантка в черной майке, обрезанной снизу примерно в четырех дюймах от шеи, черных шортах, обрезанных примерно в четырех дюймах ниже талии, и черных туфлях на очень высоком каблуке. Она стояла и смотрела на меня, пока я не сделал заказ. Я попросил принести мне пиво «Бад» и заплатил за него в восемь раз больше, чем оно стоило. Сделал пару глотков и отправился искать проституток.

Они нашли меня первыми. Думаю, они хотели, чтобы я исчез, прежде чем из-за меня бар окончательно опустеет, а количество их клиентов будет равняться нулю. Две из них направились прямо ко мне. Блондинка и брюнетка. Обе в крошечных облегающих платьях, блестящих разноцветными синтетическими нитями. Блондинка обошла брюнетку, и та отстала, а она поспешила ко мне, неуклюже покачиваясь на своих высоких каблуках. Брюнетка развернулась и решила заняться сержантом из отряда специального назначения, с которым я разговаривал. Он отмахнулся от нее с отвращением, показавшимся мне искренним. Блондинка подскочила ко мне и прижалась к моему плечу. Затем она вытянулась в полный рост, пока я не почувствовал в ухе ее дыхание.

– С Новым годом, – сказала она.

– Тебя тоже, – ответил я.

– Я раньше тебя здесь не видела, – проговорила она таким тоном, словно я был единственным, чего ей в жизни недоставало.

У нее был не местный акцент, не одной из Каролин. И не Калифорнии. Джорджия или Алабама, наверное.

– Ты недавно в нашем городе? – спросила она громко, потому что музыка заглушала все остальные звуки.

Я улыбнулся. Мне довелось побывать в таком количестве публичных домов, что и не сосчитать. Такова участь всех военных копов. Все публичные дома похожи, и при этом все отличаются друг от друга. У них разные правила поведения, но вопрос: «Ты недавно в нашем городе?» – является традиционным началом разговора. Этим она приглашала меня начать торговлю. А себя защищала от обвинений в приставании.

– А какие есть варианты? – спросил я.

Она робко улыбнулась, как будто ей еще ни разу не задавали такого вопроса. Затем сообщила мне, что за небольшую плату я могу посмотреть на нее на сцене, а за десятку она устроит мне персональное шоу в одной из задних комнат. Она объяснила, что мне будет позволено ее трогать, и, чтобы убедиться в том, что я ее слушаю, провела рукой по внутренней части моего бедра.

Я видел, на что может запасть какой-нибудь парень. Она была симпатичной, лет двадцати, если не смотреть в глаза, которые могли бы принадлежать пятидесятилетней женщине.

– А как насчет чего-нибудь больше? – спросил я. – Мы могли бы пойти в какое-нибудь другое место?

– Мы можем обсудить это во время моего персонального представления.

Она взяла меня за руку и провела мимо двери в комнату, где они переодевались, через бархатную занавеску в тускло освещенную комнату за сценой. Она оказалась довольно большой, наверное тридцать на двадцать футов, и не так чтобы пустой. Я заметил шестерых мужчин, на коленях которых сидели голые девицы. Девушка подвела меня к пустому месту на скамейке и посадила. Подождала, пока я достану бумажник и заплачу ей десять баксов. Затем она прильнула ко мне и прижалась всем телом. Мне ничего не оставалось, кроме как положить руку ей на бедро. Кожа у нее была теплой и гладкой.

– Итак, куда мы можем пойти? – спросил я.

– Ты спешишь, – ответила она, пошевелилась и задрала подол платья, под которым ничего не оказалось.

– Ты откуда? – спросил я.

– Из Атланты.

– Как тебя зовут?

– Распутница, – ответила она. – Рас-пут-ни-ца.

Я ни секунды не сомневался, что это ее рабочий псевдоним.

– А тебя как зовут?

– Ричер, – сказал я, решив, что нет никакого смысла скрывать свое настоящее имя.

Я только что приехал после визита к вдове и все еще был в форме класса «А», с именной табличкой на правом кармане.

– Хорошее имя, – машинально сказала она.

Я знал, что она говорит это всем своим клиентам. «Квазимодо, Гитлер, Сталин, Пол Пот, хорошее имя». Она подняла руку, расстегнула верхнюю пуговицу моей куртки, затем быстро справилась с остальными. Просунула пальцы под галстук и положила руку на рубашку.

– На другой стороне улицы есть мотель, – сказал я.

Она кивнула моему плечу:

– Я знаю.

– Я ищу девушку, которая пошла туда вчера прошлой ночью с военным.

– Ты шутишь?

– Нет.

Она толкнула меня в грудь.

– Ты здесь, чтобы развлекаться или задавать вопросы?

– Задавать вопросы, – ответил я.

Она замерла.

– Я ищу девушку, которая пошла туда вчера прошлой ночью с военным.

– Ты в своем уме? – удивленно спросила она. – Мы все ходим в мотель с военными. На тротуаре уже дорожка протоптана. Если присмотреться, ты ее непременно увидишь.

– Я ищу девушку, которая вернулась немного раньше, чем следовало.

Она молчала.

– Вероятно, была слегка напугана.

Она по-прежнему ничего не говорила.

– Вероятно, она встретилась с клиентом там, – продолжал я. – Или он ей позвонил по телефону.

Она слезла с моих колен и оттянула подол как можно ниже – получилось не очень. Затем провела пальцем по моему значку.

– Мы не отвечаем на вопросы, – сообщила она.

– Почему?

Я заметил, как она бросила взгляд на бархатную занавеску, как будто пыталась сквозь нее увидеть конторку у входа.

– Из-за него? – спросил я. – Я позабочусь о том, чтобы у тебя не было неприятностей.

– Он не любит, когда мы разговариваем с копами.

– Это важно, – сказал я. – Тот мужчина был важным военным.

– Вы все считаете себя важными.

– Здесь есть девушки из Калифорнии?

– Пять или шесть, кажется.

– Кто-нибудь из них работал в Форт-Ирвине?

– Я не знаю.

– Мы заключим с тобой сделку, – проговорил я. – Я пойду в бар. Куплю еще пива. Я буду пить его десять минут. Ты приведешь ко мне девушку, у которой вчера возникли проблемы. Или покажешь, где ее найти. Скажешь ей, что все в порядке. Что никто не пострадает. Думаю, ты увидишь, что она поймет.

– Или?

– Или я всех разгоню и сожгу это заведение дотла. И вам всем придется искать работу в другом месте.

Она снова посмотрела на бархатную занавеску.

– Не волнуйся из-за толстяка, – повторил я. – Если он начнет выступать, я еще раз сломаю ему нос.

Она не двигалась с места.

– Это очень важно, – снова сказал я. – Если мы сейчас с этим разберемся, ни у кого не будет никаких проблем.

– Ну, я не знаю, – протянула она.

– Пусти слух, – сказал я. – Десять минут.

Я подтолкнул ее и посмотрел ей вслед, когда она скрылась за занавеской. Через минуту вышел за ней и направился к бару. Я не стал застегивать куртку, решив, что выгляжу так, будто я не на службе. Мне не хотелось никому портить вечер.

Целых двенадцать минут я провел, опустошая очередную бутылку нашего родного пива, которая стоила больше, чем следовало. Я наблюдал за тем, как работают официантки и проститутки. Видел, как между посетителями пробирается крупный тип с изуродованным лицом, он оглядывался по сторонам, проверяя, все ли в порядке. Я ждал. Моя новая подружка-блондинка не вернулась. И я нигде ее не видел. Но вокруг меня было полно народу, и царил полумрак. Музыка продолжала громко реветь. Мелькали разноцветные огни, ворчали вентиляторы, однако воздух оставался горячим и мерзким. Я устал, и у меня начала болеть голова. Я слез с табурета и начал обходить помещение. Блондинки нигде не было. Я снова проверил бар, но не нашел ее. Сержант из отряда специального назначения остановил меня, когда я пошел на третий круг.

– Ищете свою подружку? – спросил он.

Я кивнул, и он показал на дверь комнаты, где переодевались девушки.

– Мне кажется, из-за вас у нее только что возникли неприятности.

– Какие?

Он ничего не ответил, но поднял вверх левую руку и ударил в ладонь кулаком.

– И вы ничего не сделали? – спросил я.

Он пожал плечами:

– Вы же коп, а не я.

Дверь в раздевалку была из простой фанеры – прямоугольник, выкрашенный в черный цвет. Я решил, что женщины, которые пользуются раздевалкой, не страдают от излишней скромности, поэтому открыл ее и вошел внутрь. Внутри горели самые обычные лампочки, валялись кучи одежды и воняло духами. И стояли столики с зеркалами, как в театральных гримерных. На старом диване, обтянутом красным бархатом, сидела моя новая знакомая и плакала. На щеке у нее полыхал ярко-красный след от пощечины, правый глаз заплыл. Значит, ее ударили сначала ладонью, а затем тыльной стороной. Она была в шоке, левая туфля слетела, и я увидел следы от уколов между пальцами. Манекенщицы, актрисы и проститутки всегда так поступают. Потому что там это не заметно.

Я не стал спрашивать, все ли у нее в порядке, потому что это был глупый вопрос. Она выживет, только неделю не сможет работать. До тех пор, пока синяк под глазом не почернеет, а потом не станет желтым, и тогда она спрячет его под слоем косметики. Я просто стоял и ждал, когда она заметит меня своим непострадавшим глазом.

– Убирайся отсюда, – проговорила она и отвернулась. – Сволочь!

– Нашла девушку? – спросил я.

Она посмотрела мне в глаза.

– Не было никакой девушки, – ответила она. – Я всех спросила. И знаешь, что я услышала? Прошлой ночью ни у кого не возникло никаких проблем. Ни у кого.

Я помолчал немного.

– Может, кто-нибудь из девушек не пришел сегодня на работу?

– Мы все здесь, – сказала она. – Мы все отрабатываем за Рождество.

Я промолчал.

– Из-за тебя я получила пощечину ни за что.

– Извини, что доставил тебе неприятности.

– Убирайся отсюда, – повторила она, не глядя на меня.

– Ладно, – не стал спорить я.

– Сволочь! – снова сказала она.

Я оставил ее сидеть на диване, а сам пробрался сквозь толпу вокруг сцены и возле бара и через кучу посетителей у входа. Тип с изуродованным лицом сидел на своем месте, прячась в тени. Я прикинул, где должна находиться его голова, размахнулся открытой ладонью и с такой силой врезал ему в ухо, что он покачнулся.

– Ты! – сказал я. – Выходи на улицу.

Я не стал его ждать и сразу же вышел наружу. На парковке толпились военные, которые убрались из бара, когда увидели меня. Не обращая внимания на холод, они стояли около своих машин и пили пиво из бутылок с длинными горлышками, которые прихватили с собой. Я знал, что ждать неприятностей с их стороны не стоит. Только очень пьяный станет связываться с представителем военной полиции. Но и рассчитывать на их помощь не приходилось. Я был не из их числа. Так что мне оставалось полагаться лишь на себя.

У меня за спиной с грохотом распахнулась дверь, и из нее выскочил громила в сопровождении парочки приятелей, похожих на фермеров. Мы остановились в пятне света, падающем от неоновой вывески на столбе. Напротив друг друга. Наше дыхание окутывало лица облачками белого пара. Никто ничего не говорил. Впрочем, в такой ситуации разговоры и не требуются. Я не сомневался, что парковка уже стала свидетельницей множества драк, и понимал, что эта не будет отличаться от остальных. Она закончится тем, что кто-то одержит победу, а кто-то потерпит поражение.

Я сбросил куртку и повесил ее на зеркало ближайшей машины, десятилетнего «плимута». Отличная краска, блестящие хромированные детали. Машина для настоящего автомобилиста. Из бара вышел сержант, с которым я разговаривал, посмотрел на меня пару мгновений и отошел в тень, к своим товарищам. Я снял часы, отвернулся и положил их в карман куртки. А потом снова повернулся к своему противнику и принялся его разглядывать. Мне хотелось как следует его отделать, чтобы девушка по имени Распутница знала, что я встал на ее защиту. Но его лицо не представляло для меня никакого интереса, оно и без того было изуродовано хуже некуда. В мои же планы входило вывести его из строя на некоторое время, чтобы он не пришел в себя после драки и не начал вымещать зло на девушках только потому, что со мной ему не справиться.