– Да запросто: как снаряд главного калибра «Монтаны», – ответила Аманда, – мне Дэвид рассказывал, «если отлить не из стали, а из чистого вольфрама». Вот и выйдет – как та же пушка, но стреляет на другой край планеты. Как у Жюль Верна в романе про «пятьсот миллионов бегумы».

– Вольфрам… а, это тот тугоплавкий металл, который в лампочках, да? Ну хорошо, допустим такой снаряд сделали, – заявил Том, – а попасть им как? У него же рассеяние будет совершенно невероятным, снаряд не управляется, пилота в нем нет. Можно приделать тормозной двигатель, ну хотя бы пороховой, как в ракете-фейерверке, только побольше, и поджигать запал по радио- или часовому механизму – скорость уменьшается, и снаряд сходит с орбиты. Так ведь скорость сначала первая космическая, а потом сверхзвуковая – как снаряд, даже крылатый, к цели направлять? Стеф, помнишь, ты рассказывала, как Джимми Скайуокер наши реактивные истребители укрощал? Ну а тут будет раз в сто сложнее! Для самолёта придумали автопилот на гироскопах, но не для таких же скоростей, когда малейшая погрешность во времени или угле поворота закрылок даст отклонение даже не в десятки, а сотни миль, траектория-то отлогая! Если интересно, могу потом книжку по баллистике показать, где эта тема разбирается. Да и потом, как такой автопилот, да ещё с радаром, баллистическим вычислителем и часовым механизмом – втиснуть в размеры снаряда? И чтобы это всё, включая электронику, не перегрелось и не побилось от нагрузок прямо в полете. Тогда места на саму Бомбу не останется. Придется делать снаряд размером не как бочка, а как большая цистерна, – но тогда он будет весить столько, что ракета его просто не поднимет – масса топлива растёт по экспоненте, могу нужную формулу показать…

– Верим и так, – ответил Боб, – ты же у нас умник. Слушай, а правда, что, когда мы все попрятались, ты на небо в телескоп смотрел?

– Я спутник видел, – сказал Том, – ну, может и не он, а просто падающая звездочка, но все же больше похоже, что его. Посчитал после – все совпадает: время обращения выходит где-то около полутора часов на виток, наклон орбиты после запуска не меняется, русский космодром где-то за Каспийским морем, значит разница по часовым поясам девять-десять часов, а запустили по русскому времени, в восемь или девять утра. Как раз выходит, что над нами – на утренней заре.

– Знаете, а я подумала, что для всего человечества пришла новая эпоха, – сказала Аманда, – как полет братьев Райт! Сейчас русские успели первыми – ну, предположим, в Европе бы кто-то тогда успел раньше, как звали того, кто первым Английский канал перелетел? А сейчас – мы первая авиационная держава. Президент обещал, что наш спутник тоже скоро полетит – вы что, ему не верите? И придумаем, как с орбиты спускаться – какие-нибудь тормозные двигатели, чтобы скорость гасить. И полетим на Марс, на Венеру, к другим звездам – как у «Дока» Смита, в романах про линзменов.

– Если русские раньше нас не придумают, как спускаться из космоса и в нужное место, – сказала Кэт, – и если у нас не будет тогда своего аналогичного «меткого кольта», спаси нас боже! Спарки, ну ты попробуй, курни – реально нервы успокаивает. А то ведь рехнуться можно!

– Мне дай, – сказал Том, – а ведь и правда страшно. Вот как вышло, что русские, со своим тоталитаризмом, обогнали нас, свободную страну? Вы про корпоратов из Вестингхауз слышали, не? Ну как они в Конгрессе пытались выбить разрешение на строительство гражданской атомной электростанции – так сенатор Маккарти просто взбесился: «Атомные секреты – и в частные руки?! Ни-за-что!!» Ну а прочие конгрессмены тоже их пнули: «Нам ещё только наземного «Наутилуса» не хватает!»

– Дэвид рассказывал, что на Флоте уже в ходу проклятье: «Чтоб тебе на Наутилусе служить!» – сказала Аманда.

– Потому что там, видать, за командора – не капитан Немо, а лично Дэви Джонс, – усмехнулся Джо, – как в газетах писали, «если за месяц на этой подлодке никто не погиб и не нахватался… этой, как его… радиации, – значит, у морского чёрта было чертовски хорошее настроение».

– А сколько нам в журналах обещают корабли, поезда, самолёты, даже автомобили на энергии атома, которые перевернут мир.

– Ну ты ещё про кофеварки на атомных батарейках вспомни, – ответил Том, – вот вам наглядная иллюстрация, что время и опыт не купишь ни за доллары, ни за… что там у русских вместо денег? Если у нас такое творится, боюсь представить, какой ад на русских подлодках. Могу поверить, что там экипажи смертников из каторжан с Гулага, на один поход, поскольку при тоталитаризме людских потерь не считают. Бомбы почему-то получаются лучше реакторов – и это стрёмно. Раньше война была правильной – сражались лишь солдаты, и на поле боя. Ну а сейчас же… В мире разные державы, со своими интересами, и у англичан, кстати, тоже теперь есть Бомба, а французы, наверно, следующие в очереди. И даже если поначалу сдерживаться будут, так чем дольше, тем сильнее прорвется после, ну как в веке девятнадцатом, верили, что после разгрома Бонапарта будет всеобщий мир, ну лишь колониальные войнушки где-то – а кончилось Верденом и Соммой. Так и сейчас – в мире должен быть один хозяин, один судья – иначе, ну что бывает, когда даже две банды делят район? Доживем ли мы до старости – ой, не знаю!

– Держи! – Кэт протянула ему папиросу. – Ну а пока наслаждаемся жизнью. По мне, чем стать образцовой миссис из мыльной оперы – дом, дети, поход в магазин, – лучше уж плясать до упаду, пить, получать удовольствие – и когда придет твой час, умереть быстро и легко. Еще не старухой – как представлю себя в возрасте моей бабушки, которой под девяносто, мне просто дурно!

– Можно подумать, твои родаки тебе позволят…

– А не пошли бы они знаете куда?! – зло бросила Кэтрин. – В пятницу, за ужином, опять раскудахтались: Во-о-от, «мы в Депрессию едва сводили концы с концами, – а ты сейчас живёшь на всём готовеньком, но вместо того, чтобы прилежно учиться, ты шляешься непонятно где и занимаешься непонятно чем…», ко-ко-ко-ко! Достали уже! Во всем себе отказывая, пробились в «средний класс» – а завтра Бомба упадет, и все в пепел, в один миг. По мне, так даже лучше бродяжничать и голодать, – но не чувствовать себя в камере смертников, в ожидании приговора. А еще лучше – жить, ни в чем себе не отказывая, – чтоб, даже если завтра сгореть, так хоть с мыслью, что вкусить успела.

Утро вторника началось с новой выходки русских. Оказывается, за ночь они успели составить и опубликовать расписание своего спутника на неделю вперед – тут же перепечатанное газетами всего мира, и «Регистром» с «Трибьюн» в том числе, – чтобы теперь все точно знали, где и когда он будет пролетать, и его можно будет увидеть и услышать. В списке указанных американских городов оказался и Де-Мойн (вполне логично – как столица штата Айова) – так что уже в четверг вечером Аманда с семьей и своими друзьями собрались на лужайке перед её домом, благо погода была благоприятная. Том принёс свой телескоп, сама Аманда выпросила у брата настоящий морской бинокль, а у Боба получилось уломать своего отца – достать из гаража армейскую радиостанцию, привезенную с войны на Пацифике, и они с Томом успели (за несколько часов после школы) не только привести ее в рабочее состояние, зарядить батарею и настроить на волну спутника, – но ещё и приделать к ней громкоговоритель вместо наушников.

Было холодно, зато небо ясное. В вышине мерцал Млечный Путь, протянувшийся туманно-бледной полосой через всё небо. Все соседи, вся улица, весь Гринвуд, весь город – Аманде казалось, что вся страна, все американцы в тот вечер высыпали на улицы и устремили взоры вверх, желая увидеть, что же там сотворили эти чёртовы русские.

Точно по указанному графику (Дэвид даже время засёк – минута в минуту!) на горизонте с северо-запада появился крошечный огонёк и заскользил по тёмному небосклону среди звезд, над головами зрителей. И одновременно по радио, среди шипения помех, постепенно стала различима музыка.

Наверное, только тут до всех окончательно дошло, что это не обманка, не иллюзия и не красная пропаганда – это всё происходит здесь и сейчас на самом деле! Русские действительно запустили в космос эту штуку, – и вот теперь Аманда, задрав голову и не отрывая глаз от окуляров бинокля, смотрела на эту крошечную звёздочку, слушала льющуюся с неё песню, звучащую на три голоса на чужом языке, представляла, как русский спутник летит там, в холодной пустоте космосе, – и не могла отвести взгляд от неба и унять нервную дрожь. Дэвид, посчитав, что сестренка просто замерзла, накинул ей на плечи свою куртку.

Кто-то из соседей не выдержал и заплакал. Кто-то даже решил на всякий случай укрыться в подвале своего дома или убежище на заднем дворе – Аманда как-то отстраненно подумала, что вряд ли бы это их спасло от стомегатонной Супербомбы, упади она и правда на Де-Мойн с этого спутника. Видимо, большинство соседей вокруг тоже это понимали, поэтому они так и остались стоять на месте, словно бы в оцепенении.

И ещё Аманде запомнились слова Дэвида, сказанные вполголоса папе с мамой, когда они уже вернулись домой:

– Если этот аппарат и правда неуправляем, то мне бы очень не хотелось, чтобы наши парни когда-нибудь сошлись в артдуэли с теми, у кого есть такие баллистики…

А в пятницу отличились уже умники из университета Дрейка. Они сумели сначала записать песню со спутника на магнитофон, а потом ещё и подключить к нему телефон по схеме автоответчика, – так что теперь любой желающий мог позвонить по известному номеру (они его ещё и через газету опубликовали!) и прослушать песню целиком прямо из своего дома, причём столько раз, сколько захочет (ну или сколько позволит его жадность по оплате счёта за телефон). А ведь Де-Мойн – это вам не какой-нибудь провинциальный американский городок из рассказов Марка Твена, а столица штата Айова, с населением под 200 тысяч человек. И желающих (в основном среди скучающих домохозяек и шаловливых подростков – и это ещё не считая междугородных звонков!) нашлось столько, что на выходных телефонная сеть всего города оказалась полностью парализована^[10], – после чего к Дрейку примчалось возмущённое начальство телефонной компании, вместе с начальством Гражданской обороны, где они хором высказали уже начальству университета всё, что они думают о талантах местных студентов.

Все вроде стало, как прежде – только учебные тревоги в школе устраивали по два, а то и по три раза в неделю. Хотя учитель мистер Колман сказал:

– У вас тогда будет два или три шанса из ста, что вас откопают живыми. Но если русская Супербомба взорвется над Сентер-стрит – тут останется лишь выжженная земля, даже без пепла и обломков.

В школе Калланан (как и во всех других) ученикам выдали по паре металлических жетонов с отчеканенными личными данными (имя, фамилия, адрес родителей, вероисповедание) и велели носить на шее постоянно. Сначала это было смешно – на случай, если потеряемся, и нас домой привели – так мы уже не такие малолетки! Пока кто-то не спросил, а отчего два одинаковых – на что учитель ответил вполне серьезно:

– Когда упадет русская Бомба, чтобы ваши останки после можно было опознать. Один жетон захоранивается вместе с телом, второй сдается для учета. Такой же порядок, как у наших солдат в Китае и Вьетнаме.