Илья пристально следил за Мариной, сгорая от желания составить ей компанию. Она плавала кролем, качалась на волнах, лёжа на спине, ныряла с борта катера. Глубина её не пугала. В воде она смотрелась так же естественно, как дельфин, кружащий вокруг катера.

– Анасейма! – позвал он, произнося её прозвище с каким-то особенным благоговением, словно обращался к морской богине.

Марина подплыла ближе и уставилась на него прозрачными, полными моря глазами.

– Тоже хочешь?

Илья в надежде оглянулся на папу, но тот отрицательно качнул головой.

– Нельзя. А там глубоко?

– Очень. До дна я не достала.

Илья склонился ниже.

– И тебе не страшно?

Марина широко улыбнулась.

– Да ну, чего бояться. Это же море.

Илья неопределённо хмыкнул. Марина не бравировала, она действительно не боялась. А он успел накопить страхов целый мешок: его пугала темнота, роботы, а ещё ожившие домашние животные, похороненные на древнем кладбище. В своих фобиях он никому не признавался, пытался бороться с ними самостоятельно.

Марина сделала несколько кругов, намеренно призывая дельфина поиграть и приблизиться к катеру, чтобы Илья мог его разглядеть. Мальчик никогда не видел дельфина так близко и смотрел со смесью изумления и насторожённости. Животное оказалось не только гораздо больше, чем думал Илья, но и выглядело не таким уж и безобидным. Когда дельфин приближался к Марине, Илья напрягался и ожидал, что вот сейчас что-то произойдёт. Дельфин её укусит или потопит, но Марина не выглядела напуганной, смеялась и брызгалась водой.

Когда вернулись на берег, Илья ещё долго смотрел на Марину по-особенному. Впервые его восхитил не придуманный герой из боевика или книги, а реальный человек. И этот человек был не только его другом, но ещё и девчонкой. Марина же на него смотрела со смесью жалости и превосходства. Он мог бы стать олимпийским чемпионом или великим учёным, но без умения плавать так же хорошо, как она, уважение ему не светило. Марина прислушивалась только к морю.

Ближе к вечеру Диме стало лучше, но на пляж он не пошёл, лежал на кровати, бледный и несчастный, сунув ослабленную ладонь в руку взволнованной Алсу.

Марина усадила Илью за длинный стол во дворе.

– Давай быстро наделаем куриных богов и пойдём на пляж. Пока твоя мама занята Димкой, хоть нормально поплаваем, а то так и будешь пиявок гонять у пирса вместе с бабушками и мелкотой.

Илья ловко вдевал плетёную тесьму в отверстия ракушек и подавал Марине. Она завязывала неизвестный ему мудрёный узел, который сам по себе выглядел как украшение, и откладывала в сторону. За час они использовали все скафарки и гребешки, сложенные кучкой на столе.

– А почему вы не продаёте красивые ракушки, которыми в Анапе торгуют? Закрученные такие, с пятнышками и полосками.

– Какая-нибудь тигровая ципрея¹⁶ или конусы¹⁷, – пренебрежительно фыркнула Марина. – Они не местные. Как можно на память о Чёрном море увозить ракушки, которые тут вообще не водятся?

Илья приподнял бровь.

– Они красивые. Большинство понятия не имеет, какие местные, а какие нет.

Марина ухмыльнулась и пальцем опустила его бровь на место.

– Как ты так делаешь?

– Бровью?

Марина кивнула.

– Нравится?

– Прикольно, я так не умею. И улыбка у тебя очень красивая. Даже без зуба.

Илья искренне улыбнулся, довольный собой и немного смущённый. Он не умел так просто и открыто выражать симпатию, боялся. А тут ещё похвала его сомнительному таланту.

– Спасибо, – пробормотал он, зардевшись от прямого взгляда. Умела Марина смотреть так, будто никого в мире нет интереснее и лучше, будто только ты один для неё и существуешь.

– Пойдём продавать богов.

По пляжу бродили недолго. Марина развесила ракушечные кулоны на предплечье и несколько раз озвучила цену на свой товар. Покупатели растащили сувениры за полчаса. Илья бродил чуть в стороне, сгорая от стыда за Марину. Её свободный образ в море несколько часов назад никак не вязался с деловитой девчонкой в купальнике, торгующей ракушками.

Избавившись от куриных богов Марина помахала деньгами перед лицом Ильи.

– А теперь пойдём потратим.

– А тебе нравится торговать ракушками? – осторожно поинтересовался Илья, боясь обидеть.

– Терпеть этого не могу. Но теперь у нас есть деньги на мороженое. – И, чуть замявшись, добавила: – И шляпу.

– Сколько у тебя уже этих шляп? Каждый день меняешь, и ещё ни разу не повторилась.

– Новая шляпа никогда не помешает.

Домой они вернулись к ужину, оба в новых шляпах, с надувным матрасом.

Раиса Константиновна смерила Илью недовольным взглядом, но не отчитала, устало потёрла лоб тыльной стороной кисти.

– Диме снова хуже. Съездим в Анапу к врачу. Татьяна обещала, что присмотрит за тобой, веди себя хорошо, не позорь фамилию.

Илья сдержанно кивнул. Можно подумать, он ведёт себя безобразно. К чему эти публичные предостережения?

Счастливчик вызвался отвезти их в больницу, Диму уложили на заднем сиденье и отправились на консультацию к доктору.

Вячеслав Аркадьевич уснул на качелях во дворе сразу после ужина. Татьяна накрыла его простынёй, спасая от комаров, и уселась за стол перед большой миской. Напевая мелодию, принялась чистить отварные креветки для завтрашних пирожков. Инна расположилась тут же, с блокнотиком, и записывала рецепты маминой стряпни.

Алсу снимала панцири почти механически, одним отработанным движением, и это не мешало ей недовольно ворчать. Илья бездельничал недолго, предложил свою помощь и сел рядом с Мариной. Первый десяток креветок просто съел, не устоял перед притягательным ароматом. Так ловко и быстро снимать панцирь с членистоногих, как у Юдиных, у него не получалось, кожу на пальцах начало щипать от соли, да и занятие это оказалось монотонным.

Марина взяла крупную креветку за хвост и поднесла к лицу Ильи.

– О, у вас глаза похожи.

Он отклонил её руку в сторону.

– Теперь я их есть не буду.

Марина сделала вид, что креветка ходит по столу и разговаривает:

– О, смотрите, я Илюха из столицы. Замучил занудством репетиторов, зато видел президента.

Илья выудил из миски другую креветку и тоже включился в игру.

– А я Маринка из посёлка на краю мира. Прогульщица и, кажется, русалка.

Они одновременно засмеялись и принялись изображать драку креветок.

Алсу смерила их осуждающим взглядом.

– Дети, что поделаешь, – покачала головой. – Они у вас будто не дерутся, а целуются.

Марина и Илья тут же сделали вид, что именно это и происходит: начали сталкивать креветки острыми носами, изображая недвусмысленные звуки.

Ночь подкралась внезапно, обступила освещённый двор со всех сторон и дала отмашку песням цикад.

Первой уснула Инна. Татьяна отнесла её в кровать, оказавшись на руках, Инна проснулась. Вячеслава Аркадьевича Татьяна будить не стала. На широких мягких качелях не раз засыпали и гости, и сами сёстры Юдины, причём все втроём, скрутившись в мудрёный клубок из рук и ног.

Илья нехотя поплёлся в «скворечник», Марина догнала его уже на пороге.

– Когда все уснут, я кину в твоё окно виноградину. Пойдём ночью купаться.

Илья растерялся.

– Может, завтра? Послезавтра мы уедем, думаю мама разрешит, как в тот раз, увидеть светящееся море.

– Балда, море в августе светится, а сейчас июль, – Марина преградила ему дорогу, выставив руку. – Не разрешит. После того как Димка отравился, до самого отъезда будете под её присмотром.

Илья медленно кивнул, загораясь идеей искупаться в ночном море.

– Хорошо. Буду ждать сигнала.

Долго ждать не пришлось.

Алсу почти сразу погрузилась в сон, Инна чуть позже, на втором куплете колыбельной, а Марина сделала вид, что заснула крепко и беспробудно, как только голова коснулась подушки. Татьяна поцеловала дочерей и, притворив дверь, вышла из комнаты.

Марина выждала десять минут и распахнула глаза. Прислушалась к тишине в доме: вроде бы никто не бродил, и путь к бегству был свободен. Надев купальник, она осторожно выбралась во двор и на цыпочках прокралась к «скворечнику». Ухватившись за перекладину беседки, сорвала горсть неспелых ягод и кинула в окно спальни. За стеклом показалась тень с взлохмаченными волосами. Илья вышел через пять минут, отгоняя настойчивых комаров.

Марина приложила палец к губам и кивнула в сторону качелей. Под простынёй угадывался человеческий силуэт, неподвижный, но громко храпящий.

До калитки они крались на носочках, с трудом удерживая рвущийся наружу смех. Около моста позволили себе расхохотаться в голос. Илья приостановился и прислушался к ночи. В траве оглушительно стрекотали цикады, издалека доносилась музыка, а над головой пищали приставучие комары. Холодно не было совершенно, даже душно, как перед грозой. Воздух наполнился тягучей духотой и пах озоном.

На пляже Марина остановилась, коснувшись пальцами ног кромки прибоя.

– Нельзя, чтоб родители нашли утром мокрые купальники.

– И что предлагаешь? Снять, что ли?

Илья предложил это в шутку, но Марина не засмеялась. Свет луны вычертил её серьёзное лицо.

– Ну да. Отвернёшься, я разденусь и зайду в воду, потом ты. Я закрою глаза.

Илья колебался. Не мог понять, что именно его коробит в этой ситуации, вроде ничего постыдного, но что-то волновало, не давало согласиться на купание голышом.

Марина откинула волосы назад.

– Я постоянно так делаю, иначе папа узнает, что я ночью хожу на пляж.

– Ладно, – решился Илья. – Ты первая.

Он отвернулся и выждал несколько минут, пока Марина не зашла в воду и не разрешила ему повернуться. Оставив одежду на берегу, прикрыл ладонями пах и забежал в море. Кожа тут же покрылась мурашками, а ягодицам стало непривычно холодно.

В темноте он не разглядел Марину и едва не врезался в неё. Коснувшись голой кожи, отпрыгнул, как ошпаренный, а она засмеялась.

– Чуть не утопил!

– Тебя утопишь.

Марина отплыла в сторону и оглянулась.

– Это такая свобода. Словно я с морем одно целое.

Илья не мог сказать, что испытывает такое уж наслаждение, мешал проснувшийся стыд. Пару лет назад его бы не смутила голая девчонка, плавающая в темноте, но недавно он стал присматриваться к одноклассницам как-то по-новому, не с дружеской симпатией. Ещё больше его напрягала собственная нагота. Не свободу он ощущал, а беззащитность и смущение.

Марину же ничто не тревожило. Она плавала где-то рядом, в темноте слышались всплески воды и размеренное дыхание. Илья раскинул руки в стороны и поплыл брассом. Это действительно было непривычно и странно, но больше не из-за полностью обнажённого тела, а из-за самого купания в ночном море. Была в этом какая-то магия.

Илья почти забыл, что боится темноты: сейчас она казалась дружелюбной и таинственной, но не жуткой. Он даже посмеялся над собственным страхом.

– А я ведь темноты боялся, – легко признался он.

Марина проплыла в нескольких метрах за его спиной, исчезла под водой на несколько секунд и вынырнула напротив. Луна высветила её блестящие глаза.

– А я моря.

Илья решил, что ему послышалось.

– Анасейма моря боялась? Ни за что не поверю!

– Однажды я чуть не утонула. Один страх у меня всё-таки есть: лишиться моря. А чего ты ещё боишься?

Илья задумался, не хотелось выглядеть перед Мариной совсем уж трусом, но почему-то так хотелось признаться именно ей.

– Я роботов боюсь и воскресших мёртвых животных, – выдохнул он и застыл, ожидая реакции.

Марина снова сделала круг, будто акула около добычи. Остановилась, едва не касаясь руками его голой спины.

– Почему роботов?

– Они не поддаются мольбе, – взвешенно ответил Илья. Он уже не раз это обдумывал. – Они же бесчувственные машины.