– Ты о Марке Тахирове? – переспросила Лиза, будто у нее были еще экс-возлюбленные. – Пушкине?

– Точно, у него же такая кличка была в молодости. Сейчас он Тахир. Но, как и прежде, промышляет на реке. Что-то мутит, пыжится. Судно недавно купил, чтоб перевозками заниматься, да сгорело оно. И кого он, думаешь, в этом обвинил? Бориса Алексеевича.

– Откуда ты знаешь?

– Лично слышала, как Марк орал на него. Проклинал! Смерти желал! В офисе это было. Я пришла к твоему отцу для разговора, в приемной сидела, а тут Тахир влетает…

– Ты все эти годы от моего отца не отставала? За кого просила на сей раз?

– За себя. Хотела устроиться в джентльменский клуб администратором, но речь не обо мне. Пушкин твоего отца ненавидел, и это чувство с годами не прошло.

– Быть может. Но как Марк мог что-то вредоносное подсовывать моему отцу на регулярной основе?

– Мы же точно не знаем, что спровоцировало сердечный приступ. Может, патологоанатом ошибся. Он так себе специалист. И, судя по морде, пьющий. Хотя все они в моргах колдырят… – Чем больше Фаина говорила, тем меньше Лиза ей верила. Несет какой-то бред, оговаривает людей и уже не очень походит на вменяемую. – У Марка жена – химичка. Она лично отраву для крыс варила. Я точно знаю, мне дочь рассказывала, а ей – подруга, которая в ее школе учится. Если она может приготовить яд для животных, то и для человека тоже.

– Отец умер дома. Тут не было посторонних. Или Марк крысиную отраву ему в офисе подсунул, а она подействовала через день-два-три?

– Может, они и после виделись, откуда я знаю? – нахохлилась Фая.

– Ты меня извини, конечно… Но ты ведешь себя как полоумная.

– Вот поэтому я и не хотела приходить! – взвилась она. – Никто не желает знать правду! Умер человек и умер, всем хорошо: денежки-то никуда не делись…

– Предполагаю, что ты не приходила так долго по другой причине. Ты выжидала. Думала, что муж твой бывший не просто так делу хода не дал. Потому что ему дали. На лапу. И много, раз мой отец крупная фигура, как и его друзья-джентльмены. Ты следила за ним, чтобы убедиться в этом. Но то ли Роман не брал ничего, то ли не попадался. Поняв, что оттяпать у него часть денег не получится, явилась ко мне. – Лиза подалась вперед, чтобы поймать взгляд Фаи. – Ты мужу нагадить через меня хочешь, так? Но от денег не откажешься? Ты же привыкла получать их от Ароновых за информацию?

– Как же я тебя ненавижу, – тихо проговорила Фая, но глаз не отвела. Смотрела на Лизу прямо. Тяжело, мрачно. Ее некогда смешливые глаза давно потухли. – Бедная богатая девочка, придумавшая самой себе проблемы и невзгоды… Да что ты понимаешь в этой жизни?

И тут за Лизиной спиной раздался голос сына:

– Вы уже уходите? – Это он обращался к Фае. – Я пришел проводить вас до ворот.

Она встала, по привычке поправила цепочки на шее. Потом одернула юбку, пригладила волосы, сумку через плечо перекинула. Движения нервные, но лицо уже спокойное.

– Спасибо за чай, – церемонно проговорила Фаина. – А дорогу я сама найду.

– Нет, я настаиваю. – Стасик сделал приглашающий жест. Его обычно улыбчивое лицо было серьезным. – Вдруг завернете не туда, заплутаете, ищи вас потом по территории…

Фаина зыркнула на него, затем нацепила на нос солнцезащитные очки и зашагала к выходу. Когда она скрылась, Лиза передернулась. Что за противная баба! Хорошо, что в дом не провели: после нее помещение нужно окуривать! И себе ауру чистить…

Вернулся Стасик.

– Выпроводил, – сообщил он. – Я был не прав, она ненормальная.

– Ты слышал, что она говорила?

– Только о том, как тебя ненавидит. – Сын подал руку матери, чтобы помочь ей подняться с глубокого кресла. – Неужели ты с ней дружила когда-то?

– По молодости-глупости.

– И зачем она явилась? Плести небылицы о насильственной смерти деда? Еще и кого-то в убийстве обвинять? – Лиза кивнула. – И кто душегуб? Горничная, садовник или охранник? Только они были в доме, когда у деда приступ случился. Они же скорую вызвали. И все это есть на камерах.

– Забудь ты об этой полоумной. Несла всякий бред…

– Нет, мне интересно, на кого она пальцем указала.

– Ты его не знаешь. Это местный рыбак, с которым мы обе были знакомы в молодости. Якобы твой дед сжег его судно и тот решил отомстить.

Стасик рассмеялся.

– Представляю себе деда с факелом у рыбацкой лодчонки.

– Ты ее дурнее, чем есть, не делай. Фаина имела в виду, что по приказу Бориса Алексеевича подпалили грузовое судно, чтобы оно в море не вышло.

– Все равно бред.

– Согласна. Поэтому сказала Фае все, что о ней думаю. Она мне ответила. И ты ее слова слышал. – Она взяла сына под руку. – Забудем об этом, хорошо? Скажи лучше, где твой брат?

– В комнате своей сидит, что-то на компе монтирует. Он у нас трудяга.

– Позови его в гостиную, а я пока к Борису Алексеевичу в кабинет зайду. Нужно бумаги посмотреть кое-какие и сделать с них копии. Это займет минут десять-пятнадцать.

Стасик кивнул и легко взбежал по лестнице вверх. Лиза же направилась к кабинету отца. Слова Фаины (не все, но некоторые) засели в голове. А что, если смерть Бориса Алексеевича на самом деле спровоцирована кем-то? Тем же Марком? Самые абсурдные версии могут быть верными…

Лиза открыла тяжелую дверь, переступила порог кабинета. В нем было прохладно, темно, пахло одеколоном «Сальвадор Дали» с ароматом ладана – папиным любимым. Тишину ничего не нарушало, потому что напольные часы стояли для красоты и всегда показывали полночь. Отец, смеясь, называл кабинет «мой склеп».

Лиза при помощи пульта раздвинула шторы, и склеп сразу превратился в каминную залу старого замка. Мрачноватую, но уютную. На стене портрет Бориса Алексеевича. На другой – Лизы с сыновьями. Был и совместный, но ей он не нравился, и папа убрал его. В мелочах он часто уступал дочке.

Она уселась за стол и стала проверять ящики. В них только личные вещи отца, и ей все интересны. Бумаги, шнуры и флешки, записные книжки, блокноты, дорогущие ручки (подарки, скорее всего). Коробка со старыми советскими деньгами. Еще одна с современными – мелкими иностранными монетами. Крем для рук, зубочистки, влажные салфетки, освежитель полости рта. Ничего заслуживающего внимания, а тем более ценного – то в сейфе. Лиза сама не знала, что ищет. Записку, в которой будет отцовской рукой написано: «В моей смерти прошу винить…»? Список врагов? Компромат на кого-то?

И тут в самом углу нижнего ящика она обнаружила пузырек. Думала, с мятными горошинами, но нет. «БАД для укрепления сердца». Значит, были все-таки проблемы?

Лиза навела умную камеру телефона на пузырек, чтобы узнать, что это за добавка. Та оказалась дорогой, но не запредельно. В районе четырех тысяч. Купить такую можно и в аптеке, и по интернету. Доставка из-за рубежа.

Открутив крышку, Лиза заглянула внутрь пузырька. Наполовину пустой. Значит, отец принимал их систематически…

Чем наносил себе вред?

– Нужно проконсультироваться со специалистом, – пробормотала Лиза. – И на всякий случай отправить капсулы на анализ.

Приняв это решение, она испытала некоторое облегчение. Лучше что-то делать, чем бездействовать. И начнет Лиза с малого.

Сунув пузырек в карман, она задвинула шторы, чтобы все было как при папе, и покинула кабинет.

Глава 3

Она смотрела на сыновей и хмурилась.

– Опять вы взялись за старое?

– Мутер, что тебе не нравится?

– Зачем вы сделали одинаковые стрижки? – Еще вчера у Стасика был небольшой хвостик, а у Вячика косая челка, а сегодня они оба обкорнались под полсантиметра, и первый до поры прятал свою стрижку под бейсболкой. – Кого намереваетесь дурить?

– Мам, мы просто решили облегчить себе жизнь, – ответил ей Вячик. Именно он улыбался глазами. – В Астрахани жара стоит даже сейчас, в начале мая, а что будет летом…

– А вы что, собираетесь тут остаться?

– Да, – в унисон ответили сыновья.

Сейчас, когда они сделали одинаковые стрижки, это казалось естественным. Но, надо сказать, ребята уже и говорили каждый за себя, и смеялись по-разному. Стасик заливисто, запрокинув голову. Вячик сдержанно. Если бы не улыбающиеся глаза, можно было бы подумать, что его ничего не веселит.

Сыновьям Елизаветы Борисовны сейчас было по двадцать. Высокие, спортивные, отрастившие густую щетину еще в одиннадцатом классе, они выглядели старше. Многие принимали их за младших братьев Лизы. Но ей они казались детьми. Бестолковыми и своевольными. По мнению матери, оба принимали неверные решения, и первым ее желанием было запретить им делать то, что намечено, но… Лиза вспоминала своего отца и смягчалась. Ее мальчики должны иметь свободу выбора. Она не уподобится Борису Алексеевичу и не заставит детей подчиняться. Пусть пробуют, набивают шишки…

Поэтому, когда мальчики заявили, что выбрали не тот университет, Лиза дала добро на то, чтобы они его поменяли. Потом факультеты их не устроили. По итогу в девятнадцать оба ничем не занимались, и это беспокоило отца мальчиков. Он в их возрасте и учился, и работал, а эти два избалованных маменькиных сынка только и могут, что в качалку ходить, гонять на тачках, тусоваться.

– Папа, мы блогеры, – пытался объяснить ему Вячик. – Снимаем годный контент и, между прочим, зарабатываем.

– Да ты что? Тогда почему я постоянно вам деньги кидаю?

– Пока наш доход не так велик, как мы бы хотели…

– Но мы развиваемся, – помогал брату в обработке родителя Стасик. – И, заметь, мы не пьем, не курим, не говоря уже о прочей дряни! Мы занимаемся спортом, помогаем животным…

– Телочкам клубным?

– Почему? Мы приют для бездомных собак спонсируем.

– Это я его спонсирую, – переходил на повышенные ноты папа. – И мать ваша. Мы, получается, и вас содержим, и телочек, и псов бродячих. И если ее это не смущает, то меня очень, поэтому я предлагаю следующее: вы переезжаете жить ко мне, идете учиться или работать (места я найду), а если отказываетесь, я перестаю вас финансировать.

– Ты с мамой это согласовал?

– Я сам принимаю решения. И вам пора научиться. Или до седых волос будете за ее юбку цепляться?

Вячик сразу сказал:

– Не поеду! Но не из-за мамы. Я не хочу жить за границей, и, как считаю, ты не можешь нас заставлять покидать родину.

– Другие только и мечтают в Европу переехать, а ты…

– Я не другие, – отрезал сын. Он был не таким дипломатичным, как брат. Хитренький и обаятельный Стасик мог с кем угодно договориться. Очаровать, заболтать, пыль в глаза пустить, а Вячик больше помалкивал, добродушно улыбался глазами, но только тронь – колючки выпустит. – Если ты ставишь ультиматум, то я отказываюсь от твоих денег. А брат пусть сам решает…

– Стоп-стоп-стоп! – Станислав, поняв, что запахло жареным, взял переговоры на себя. – Вы оба не горячитесь, а послушайте меня. Ты, папа, прав, мы расслабились. Можно даже сказать, обнаглели. Но забирать нас обоих в Германию – это несправедливо по отношению к маме! У нее сейчас только мы. – О ее ссоре с Борисом Алексеевичем папа знал. – Поэтому я предлагаю сделать так: Вячик остается тут, в Москве, а я еду к тебе, и мы оба беремся за ум. Я пойду работать, а брат – учиться, он уже присмотрел для себя курсы графического дизайна.

– Вы готовы разлучиться? – сильно удивился отец. – Мы вас даже в разные кроватки уложить не могли…

– Когда это было? Теперь у нас у каждого своя комната.

– Но не жизнь! Вы же все вместе делаете.

– Может, пришла пора попробовать разделиться?

– А ты, Вячик, что скажешь? – Отец уже не рад был, что поставил сыновьями условие. Он не хотел разлучать их, только вразумить.

– Согласен с братом: пора попробовать!