– Свое фирменное жаркое. И остуди для меня настойку, приму пару стопок для аппетита.

Дочка кивнула своей хорошенькой головкой. Она с детства боялась пьяных – с тех пор, как ее напугал сосед-алкаш. Не со зла, а по неосторожности. Он перепутал дворы, ввалился в их и упал на пятилетнюю Соню. После этого случая в доме Марка Тахирова перестали проводиться застолья. Видя захмелевших гостей, а не дай бог родителей, девочка начинала плакать и дрожать. С возрастом страх ушел, но привычка в семье осталась, и Марк, если хотел напиться, делал это вне дома, а когда возвращался, ложился спать в бане. Но две-три стопки для аппетита он позволял себе принимать при дочери.

– Ой, у меня же при себе есть свежая выпечка, – спохватилась она. – Купила в пекарне маковых крендельков, да наелась одним. – Соня достала из сумочки бумажный пакет, в котором лежал, источая дивный аромат, крендель с обсыпкой.

Марк с благодарностью его принял. Без хлеба он вообще ничего не ел – ни макарон, ни пельменей, – а в домике не нашлось даже черствой горбушки.

– Ты такой смешной в этом халате, – хихикнула дочка.

Марк ей подмигнул.

Сонечка, его девочка… Как он ждал ее рождения! На миленькой маленькой учительнице по имени Анна он женился, как принято говорить, «по залету». Но через две недели после свадьбы они потеряли ребенка. Первый выкидыш – это огорчение, но не беда. Беда, когда после третьего беременность не наступает. Аня тогда на развод подала. Сказала, не нужна тебе такая жена, ищи другую. Но Марк не мог так поступить с ней. Да и рано было сдаваться: им всего по двадцать четыре!

Когда Аня наконец забеременела, Марк отвез ее в Саратов, где жила и работала гинекологом его тетка. Под ее контролем жена вынашивала Сонечку. Марк навещал ее раз в неделю, гоняя из города в город на старом «каблуке». Сколько раз тот ломался в дороге, и Марк бросал машину, добирался на попутках, но не мог пересесть на поезд, а тем более самолет из-за нехватки денег. «Каблук» на солярке гонял, а ту Марк покупал в порту за копейки.

Он присутствовал при родах, сам перерезал пуповину. Дочка получилась точной копией папы. Только голубоглазой, но все уверяли, что цвет изменится. И волосики на лысой головке отрастут темные, как у родителей. Но шли месяцы, а Сонины глаза только ярче стали. И пушок на макушке вылез желтенький.

Сейчас Соня так же походила на отца чертами, но не мастью. Он уродился чернявым, кудрявым, смуглым. В Марке каких только кровей не намешано: и бурятская, и казахская, и еврейская, и белорусская. Жена его была наполовину русской, наполовину татаркой. Дочку же они родили чистую славянку. И похожа она оказалась даже не на Марка, а на его бабку из-под Гомеля. Ту самую, что стала женой карлика, вернувшегося с войны великаном. Благодаря своей красоте она и смогла покорить первого парня на деревне.

…Когда Марк расправился с кренделем и сосисками – а ушло на это меньше пяти минут, – Соня покинула домик вместе с упирающимся Гектором. Марк махал им вслед и улыбался, но через силу, потому что никаких поводов для радости у него не было.

Вчера утром он на своей моторке отправился в отдаленное калмыцкое поселение, где обитали контрабандисты. С ними Марк дела вел с юности. Закупал товар, когда на теплоходе матросом работал, а было ему тогда пятнадцать (позади первый курс речного училища). Когда торговую точку открыл, тоже деликатесы брал у калмыков. В последние годы, сменив род деятельности, обращался к контрабандистам за ссудами. Давали без залога, под умеренный процент. Марк всегда отдавал в срок. Считай, у него была отличная кредитная история. Поэтому, когда ему потребовалась огромная, по его меркам, сумма, он получил ее без проблем. Но вот беда… Отдавать нечем было! Погорел его бизнес – буквально. На грузовом теплоходе, который он приобрел на занятые деньги, случился пожар. Страховка весь ремонт не покрывала, но хуже другое: ее все никак не выплачивали, так что судно простаивало в доке, а первую часть кредита нужно было отдать еще в прошлом месяце.

Марк дважды просил отсрочки, и ее давали, но он так и не собрал нужную сумму, поэтому поехал в поселение на переговоры. Они не удались! Вместо взноса у Марка отобрали моторку, а когда он попытался ее отстоять, намяли бока и швырнули в реку. Хорошо, что на мелководье. Когда он очнулся, обнаружил себя запутавшимся в сетях с дохлой рыбой. Рядом с ним валялся его насквозь промокший телефон. Пришлось брести по берегу в сторону дома. Но Марку еще повезло: он наткнулся на весельную лодку, брошенную кем-то. Она пропускала воду, и приходилось ее вычерпывать, но по реке все же идти быстрее, чем по суше.

Надеялся добраться к утру, но смог только к полудню.

Марк стянул с себя халат, чтобы одеться в удобное. Этот рыбацкий домик достался ему от дяди Владлена. Тот своих детей не имел, а племяша привечал: возился с ним, с собой везде таскал, уму-разуму учил. Всю жизнь он проработал мотористом на грузовых баржах. Реку любил так, что после смерти своей хотел в ней раствориться. Поручил Марку прах свой над Волгой развеять. Но получилось еще лучше. Дядька при аварии баржи выпал за борт, и его тело не нашли. Река забрала Владлена, и случилось это около двадцати лет назад. Но некоторые его вещи до сих пор оставались в домике. Те, что были полезны или дороги как память.

– Тебе просто лень приводить домик в порядок, – ворчала жена Анна, когда попадала в него. Редко, но это случалось. – Тут, кроме пусть устаревшей, но рабочей бытовой техники, нечем дорожить. Мебель – рухлядь, гобелены и занавески – тряпье, проигрыватель и приемник не работают. А эта мазня! – Картина на стене больше остальных вещей Аню раздражала. – Зачем она тут? Только место занимает! Вместо нее лучше бы нормальное зеркало повесил.

– Память, – лаконично отвечал Марк.

– Откуда у твоего дяди взялась эта картина?

– Подарили.

– Кто? Коллеги-мотористы? – с сомнением протянула Аня. На картине были изображены фламинго. Две розовые птицы с длинными ногами смотрели друг на друга; та, что пониже, плакала.

– Любимая женщина.

– Я думала, у Владлена были только портовые девки.

– Ты его даже не знала, а судишь!

Аня краснела, ей было неловко оговаривать человека. Поэтому в свою защиту она лепетала:

– Но все твои родственники рассказывают байки о нем…

– Они тоже его не знали!

На самом деле картина принадлежала Марку. Это ему ее подарила любимая женщина. Та, что была выше и по росту, и по положению. И этот рыбацкий домик когда-то был их гнездышком. Поэтому Марк не хотел делать в нем ремонт…

Или же ему на самом деле просто было лень?

Марк распахнул шкаф и достал из него спортивный костюм, майку и носки. Все старенькое и страшное, но чистое. Одеваясь, бросил взгляд в облупившееся зеркало. Оно висело над умывальником и помнило еще молодое лицо Владлена. Сейчас в нем отражался торс Марка. Загорелый, поджарый. Если не смотреть на лицо, сейчас усталое, небритое, то можно было предположить, что у зеркала переодевается двадцатипятилетний. У Марка с юности была безупречная фигура, и с тех пор ничего не изменилось. Невысокий, но ладненький – Соня и это унаследовала от него. А еще прямой нос, широкие брови, чуть припухлые губы с ямкой на нижней, округлый подбородок. Но, к огромному огорчению дочки, она не взяла от папы кудряшки. Ее волосы были прямыми и не очень объемными. И в детстве она так из-за этого переживала, что постригла их под корень. Где-то услышала, что после этого вырастут волнистые. Марк тогда обрился. И несколько лет ходил с гладким черепом, чтобы не расстраивать дочь. Сейчас у него просто короткая стрижка. Если ее не поддерживать, волосы начнут виться барашком, как в молодости…

Когда он учился в речном училище, у него было прозвище Пушкин. Он тогда бакенбарды отрастил, чтобы выглядеть взрослее, и пусть отдаленно, но напоминал солнце русской поэзии.

Марк вышел из домика. Скинутая им вонючая одежда валялась у крыльца. Он швырнул ее в бочку с водой, пусть отмокает. Выкидывать жалко, хорошая, но домой такую не понесешь. Намереваясь залить ее все тем же универсальным средством для уборки, Марк направился к причалу, но на полпути остановился…

Он увидел человека, быстро шагающего к домику!

Не сразу, но Марк узнал его. И сердце ушло в пятки от страха…

Бежать! Нужно бежать, пока не поздно. Марк надеялся успеть запрыгнуть в протекающую лодку, чтобы оторваться, но не вышло: человек его увидел.

Глава 5

Татар-базар был достопримечательностью Астрахани. Его посещали все туристы, в том числе иностранные. Местные туда тоже захаживали, но только к «своим» продавцам. Соня приехала на базар к Ильшату. Он торговал мясом – и охлажденным, и копченым, и вяленым, – но не всем удавалось купить у него стоящий продукт. На вид он весь был аппетитным, но к каким ухищрениям только ни прибегал продавец для этого. Не только вымачивал мясо, дополнительно ароматизировал, срезал лишнее – считай, заветренное, заплесневелое, – но даже подкрашивал. Благо, пищевые красители на том же базаре продавались. Вся продукция была съедобной, но многая не первой свежести и не лучшего качества. Она сплавлялась туристам. Преимущественно тем, что с круизных теплоходов. У этих если животики скрутит, то не сразу, а когда они уже отплывут от Астрахани.

– Салам, дядя Ильшат, – поздоровалась с торговцем Соня.

– Привет, дорогая. Ты все хорошеешь! – Он был ровесником ее отца, но выглядел гораздо старше. А все из-за морщин, которые собирались гармошкой вокруг глаз, рта и даже носа. – Замуж пока не собираешься?

– Я еще в школе учусь, – улыбнулась ему Соня.

– А мой сын уже в институте. Второй курс. Чем тебе не жених?

– Рано мне о женихах думать. – Она осмотрела витрину придирчивым взглядом, и ни один кусок говядины ей не понравился. – Дядя Ильшат, а нет ли у тебя в закромах мякоти для тушения? Отец просил на ужин приготовить жаркое, хочу его порадовать.

– Для тебя, моя дорогая, найдется. – Он наклонился и меньше чем через минуту достал из холодильника кусок, завернутый в бумагу. – Тут немного, меньше килограмма, но на жаркое хватит.

– Да, этого достаточно, спасибо.

Она убрала мясо в сумку, достала деньги, чтобы расплатиться, и тут почувствовала взгляд.

Повернув голову, Соня увидела парня. Высокого, симпатичного, коротко стриженного. Он смотрел на нее и улыбался.

– Хвосты скоро будут, отложить вам? – спросил Ильшат. Отец Сони любил суп из них. Готовил сам, не доверяя маме. Та, надо сказать, была так себе кулинаром, поэтому простейшие блюда ей удавались, а сложные она обычно портила.

Соня кивнула в ответ и заспешила к выходу. Она бежала, спасалась…

Уносилась прочь от улыбчивого парня, не желая с ним встречаться лицом к лицу!

Но он настиг ее у двери павильона и схватил. Нет, не Соню, а ручку, чтобы потянуть за нее и помочь девушке пройти. Она выскользнула на улицу, не удостоив галантного кавалера даже благодарным кивком.

– Добрый день, милая девушка, – услышала Соня его голос. – Или для вас он таковым не является?

Она хотела пойти дальше, проигнорировав его обращение, но парень преградил ей дорогу.

– Вы меня не бойтесь, я не опасный. Просто очень хочу познакомиться.

– Серьезно? – Соня наконец подняла на него глаза. В них едва сдерживаемые слезы. – Что ж, давай поиграем… Меня зовут Софьей.

– Очень приятно. Я Слава.

– Как будто я не в курсе! – воскликнула она. Голос предательски задрожал, но Соня закончила мысль: – Или ты думаешь, прическу сменил и я тебя не узнаю?

– Мы впервые видимся, – растерянно протянул он.

– Да пошел ты! – разозлилась она и, оттолкнув Славу, продолжила путь.

Но от парня было не так легко отделаться!