– Принцесса требует вашего присутствия в своих покоях, мисс.

Поднятые в улыбке уголки губ тянутся вниз. Хотя большую часть рабочего времени я провожу в библиотеке, официально я – Должница принцессы Эстрильды. Она редко обо мне вспоминает – мои способности лучше всего применимы в библиотеке, а принцессу книги нисколько не интересуют.

– Что она хочет? – спрашиваю я, кидая взгляд на стопку книжных листов.

Малейшее промедление – ошибка. Я уже ощущаю приближение головной боли, которая сопровождает любое нарушение Обязательств. Я должна подскакивать и мчаться к хозяину в ту же секунду, как меня позвали.

Ничего не понимаю. Для принцессы я совершенно бесполезна. Я не готовлю, не шью, не убираюсь. Да и у нее полно для этого Должников. Я уж молчу о том, что не нравлюсь ей. Мы, люди, по сути своей не нравимся фейри. Но за множество встреч с принцессой Эстрильдой у меня сложилось стойкое ощущение, что она терпеть меня не может и считает мое присутствие оскорбительным.

– Я не вправе ничего говорить, мисс, – отвечает Поппин, делая реверанс. – Я лишь передаю ее повеление.

Острая боль в виске предупреждает: или я уже встану и пойду, или очень пожалею. Тяжело вздохнув, поворачиваюсь к Таддеусу.

– Вернусь, как только смогу.

Я придавливаю стопки разрозненных листов пресс-папье.

– Нет-нет, не возвращайся, – отзывается Таддеус, не отрываясь от работы. – Выполняй свой Долг перед госпожой.

Головная боль утихает, как только я выхожу из мастерской. Поппин плохо ориентируется в огромной библиотеке, поэтому я иду первой. Мы пересекаем раздел Лунулирианской мифологии и выходим в широкий проход, который я про себя называю трактом. Он прямиком ведет через все библиотечные крылья первого этажа в сияющий золотой холл. За столом регистрации сидят мои коллеги – Джордж Нобблин и Лидия Тревет, давние обитатели Аурелиса. Должники, срок службы которых еще не истек. Лидия мне кивает, а Джордж делает вид, что не замечает.

Из библиотеки мы сразу выходим во дворец Аурелиса. Стены здесь, как и в библиотечном холле, сплошь золото и белизна. Все залито светом благодаря огромным окнам и открытым аркадным галереям. Рассветный двор большую часть дня объят золотым сиянием рассвета, хотя, случается, мы застаем и дневное, и сумеречное время, и даже ночь. Бывают и пасмурные дни. Однако в этом мире мгла лишь подчеркивает сияющее великолепие дворцового интерьера.

Все построено с таким размахом, чтобы вместить драконов и великанов, порой посещающих двор короля Лодирхала. Помню, как по прибытии была ошеломлена и даже напугана масштабами дворца. Сейчас, по прошествии пяти лет, я следую за Поппин, едва обращая на это внимание. Поразительно, как быстро привыкаешь к собственной ничтожности.

Маленькая горничная-зайка ведет меня в покои принцессы Эстрильды, расположенные в северном крыле дворца. Перед дверью мы останавливаемся, и, пользуясь возможностью, я оправляю юбки и расчесываю волосы пальцами. Все это пустое – принцесса и взглядом меня не удостоит. Люди не стоят внимания единственной племянницы короля Лодирхала. Но мама учила меня всегда выглядеть насколько возможно достойно, особенно когда попадаешь в трудную ситуацию.

Натянув на лицо уверенную улыбку, киваю Поппин.

Зайка кивает в ответ, открывает дверь и объявляет пронзительным писком:

– Мисс Дарлингтон, Ваше Высочество.

Затем склоняет голову, отступает и жестом приглашает меня пройти внутрь.

Я вхожу в гостиную – не такую грандиозную, как библиотечный зал, зато роскошнее его раз в десять. Каждый предмет мебели здесь позолочен и задрапирован шелками и кружевами разных оттенков розового. Живые розы вьются по колоннам и стенам, обрамляя окна не хуже занавесок. Благоухает духами.

Леди, несколько джентльменов и создание, чей пол не поддается определению, раскинулись на диванах с томностью, отнюдь не умаляющей исходящей от них ауры властности и силы. От них так и пышет чарами, которые заметны даже моим человеческим глазам.

В центре этого собрания на позолоченном кресле, лишь слегка уступающем торжественности и величавости трона, восседает принцесса Эстрильда. Она пригубляет из высокого прозрачного бокала сияющую жидкость. Три Должницы усердно расчесывают ее невероятно длинные волосы. Не убранные в одну из ее любимых затейливых причесок, они стелются за ней блестящим золотым шлейфом. Девушки работают не покладая рук, чтобы шелк ее волос сиял и мягко струился по плечам.

Я подхожу к принцессе, минуя членов ее свиты, не обращающих на меня ни малейшего внимания. Для них я пустое место, и это играет мне на руку: лучшей защиты, чем собственная никчемность в глазах окружающих, в Рассветном дворе не придумаешь.

Я опускаюсь на колени перед креслом принцессы Эстрильды, склоняю голову и тихо произношу:

– Вы меня звали, госпожа?

Принцесса не отвечает. Тихо напевая, она рассматривает свое лицо с разных ракурсов в ручном зеркале. На ее губах оттенок новой, восхваляемой всеми помады – чисто-золотой. Слишком броский, на мой взгляд.

Но один из ее спутников восклицает:

– Идеально, любовь моя! Только на твоих губах этот оттенок настолько прекрасен!

– Хм, – неопределенно отзывается Эстрильда. – Разве в макияже нам нужна идеальность?

– Но, дорогая, на тебе все смотрится идеально, – разливается соловьем еще один льстец. – С этим ничего не поделаешь.

Принцесса слегка изгибает бровь, но видно, что она довольна.

– Не сомневайся, милая, – говорит одна из леди, изящной ручкой заговорщически похлопав принцессу по плечу. – Лорд Ивор сегодня обязательно признается в любви, как только все будет решено.

У меня сжимается сердце.

Это глупо. Так глупо. Еще до приезда в Аурелис я слышала о деликатных отношениях между своей госпожой и лордом Ивором. Причем вполне закономерных. Любимый воин короля и единственная племянница короля – прекрасная, идеальная во всех смыслах пара. А я человек. Должница. Ничтожество. Пустое место. Нечего и думать о ком-то вроде лорда Ивора.

Прочь все мысли о нем. Сейчас же.

Я держу голову низко опущенной, молясь небесам, чтобы никто в гостиной не заметил охватившую меня дрожь.

Эстрильда наконец опускает зеркало на колени и обращает свой холодный взор на меня. На согнувшееся перед ней низшее существо.

– А, – выражает она удивление, словно увидела меня лишь сейчас, хотя я стою перед ней на коленях вот уже несколько минут. – Сегодня ты нужна мне, Должница. – Ее голос подобен дыханию весны – слегка прохладный и при этом душистый. – Король Лодирхал, мой венценосный дядя, просил меня устроить развлечения на сегодняшнем пиру. Ты будешь читать.

От потрясения я даже вздохнуть не могу. Я? Буду присутствовать на королевском пиру? Ни разу за все годы службы меня не просили о чем-то подобном.

– Читать, госпожа? – эхом повторяю я.

– Да. Выбери чудесный образчик человеческой поэзии. Что-нибудь волнительно-романтическое, с трагическим концом. Прочтешь гостям.

Я никогда в жизни ни перед кем не выступала. Выступать перед высшим обществом? Перед королем Лодирхалом и его гостями? Краем сознания отмечаю зачатки головной боли. Это не просьба, а требование. Выбора нет.

– Я… эм… если моя госпожа уверена, что подобное придется ей по вкусу, – говорю, вложив в голос все свои сомнения. В открытую выражать их нельзя, но, возможно, удастся заставить принцессу передумать.

Не тут-то было.

– Свободна, – отпускает меня Эстрильда, взмахнув рукой с высоким бокалом и чуть не расплескав сияющую жидкость. – В твои комнаты доставили платье. Наденешь его. И помни: стихотворение с трагическим концом. Я хочу, чтобы к концу его прочтения все гости плакали.

Склонив голову, встаю и пячусь. На губах стойко сохраняю улыбку – единственно доступный мне вид защиты. Минув всех отдыхающих гостей принцессы, разворачиваюсь к открытой зайкой двери и ныряю в безопасность коридора.

Поппин закрывает за мной, и я прислоняюсь спиной к деревянной поверхности. Коленки так трясутся, что, кажется, ноги вот-вот откажут. Второй раз за день на кончике языка вертятся нехорошие слова. С трудом сдержавшись, чтобы не выругаться, я откидываю голову и смотрю в сводчатый потолок.

– О боги, – выдыхаю я. – Всемогущие боги. Мне конец.

Глава 4

Платье, выбранное для меня принцессой Эстрильдой, пошито в аурелианском стиле. Иными словами, совсем не в моем вкусе. Пышные юбки состоят из множества слоев сине-фиолетовой мерцающей ткани, в то время как верх представляет собой обычный корсет, костяшки которого неприятно врезаются в кожу. Плечи и большая часть груди обнажены – нет ни бретелек, ни рукавов. Там, где я родилась, ни одна леди не позволит себе появиться в таком наряде на публике. В Эледрии же это привычное дело.

Я вздыхаю, пока Поппин возится с моими юбками. Эстрильда прислала зайку мне в помощь, чтобы я должным образом подготовилась к празднеству.

– Не понимаю, зачем принцесса пытается сделать меня похожей на фейри. – Я изворачиваюсь, чтобы увидеть заднюю часть юбок. – Кого она хочет этим одурачить?

Зайка цыкает на меня и прикалывает к моим волосам необычный головной убор: два маленьких изогнутых рожка с гроздью хрупких фиалок у основания. В нынешнем сезоне рога в моде. И популярными их сделала моя госпожа, появившись в прошлом сезоне на Глорандальском балу с украшением в виде прекрасной пары закрученных рогов газели. Последние росли прямо изо лба принцессы и изящными завитками поднимались над золотой копной волос на добрых два фута^[2]. С того дня все больше фейри обоих полов добавляли рога к своим зачарованным образам. Одни предпочитали крошечные козлячьи рожки, другие – массивные бараньи рога или грозно-изогнутые бычьи.

Мне не под силу наложить на себя чары, поэтому вместо естественно выглядящих рогов будет искусно выполненный головной убор – максимум, который мне доступен.

– Готово, мисс Дарлингтон! – Поппин отступает и окидывает меня удовлетворенным взглядом. – Думаю, вы не опозорите госпожу.

– Твои слова да богам в уши, Поппин, – бормочу я. И при этом чувствую себя достаточно глупо: приглашена на какое-то импровизированное представление, одета как кукла. Где набраться уверенности?

Однако время пришло, и я должна исполнить свой Долг. Иного выбора у меня нет.

Я беру книгу, которую выбрала в библиотеке, – сборник стихов поэтессы Магделиты Бронвин. На мой вкус, пишет она слишком слащаво, поэтому я ее не особо люблю. Но ее самая известная работа – баллада о двух смертных возлюбленных, разлученных жестокими превратностями судьбы. Заканчивается она тем, что герои убивают друг друга из-за трагического – а по мне, так абсолютно нелепого – недоразумения: поговорить по душам они не додумались. В любом случае эта баллада отвечает всем требованиям принцессы и подойдет высшему обществу фейри. Они обожают драматичные романы.

Я прижимаю книгу к груди, поворачиваюсь к Поппин и, мимолетно улыбнувшись, прошу:

– Пожелай мне удачи.

Зайка приседает в реверансе, и ее длинные уши опускаются на плечи.

– Да пребудут с вами боги, мисс Дарлингтон. Да пребудут с вами боги.

Такое говорят воинам, выходящим на поле боя.

Король Лодирхал устроил пиршество в зале Бирорис. Я бывала там, но не во время празднеств. Разумеется, в самом веселье я принимать участия не буду. Я займу место на верхней галерее вместе с другими артистами и выйду на всеобщее обозрение лишь на время своего небольшого выступления. Что не может не радовать.

На галерею я пробираюсь задними коридорами, которыми всегда пользуются слуги и Должники. Для этой части дворца я до нелепости разодета и не раз ловлю на себе неодобрительные взгляды чопорных матрон и – к своему стыду – восхищенные взгляды лакеев и официантов. Я игнорирую их игривые движения бровями и посвисты вслед.