Оказывается, у агентов Интерпола могло быть и человеческое лицо. Когда Лонго признался в собственной неосведомленности и перестал корчить из себя агента Малдера, он оказался вполне нормальным человеком. Так что неожиданно для себя Селим пообещал:

– Я помогу, чем смогу.

Глава 2

Мысль вылететь в Турцию на выходные с самого начала кажется Вике безумной, но она поддается соблазну. Да, сезон еще толком не начался, Средиземное море не годится для купания, но толп туристов еще нет, а плавать можно и в подогреваемых бассейнах. Три дня в компании любимого мужчины, без страха быть застигнутыми врасплох, без замечаний тренера, которая довольно недвусмысленно намекала, что в курсе ее шашней, без косых взглядов девчонок из сборной. Конечно, все знают, но пока еще удавалось все отрицать. Девчонки, конечно, те еще крысы, постоянно обсуждают ее связь с Артемием, говорят, что у него таких, как она, вагон. Вика усмехается. Ну и что, что вагон, не важно, с кем он спит, важно, кто с ним останется. Очень сомнительно, что он кого-то еще называл царицей, как Вику в комментариях журналистке Сашке Кротовой, из бывших фигуристок. Так и сказал о ней: царица льда. А это дорогого стоит, на минуточку! Кто тут еще царица? А никто, только она, Виктория Садовская! Нет, была, правда, королева льда Алиса Серебрякова, но уж извини-подвинься, Серебрякова сдавала позиции. Вика каталась круче, прыгала выше, что бесило Алису донельзя. А потому что ледяная корона быстро тает, не успеешь поносить, как уже все, пришли на смену другие царевны и принцессы. И вообще, царица куда круче, чем королева. Королев в мире как собак нерезаных, а цариц вообще нет. Только Вика.

Вечером Вике становится скучно. Она уже пробежалась по окрестным лавчонкам, быстро оставив это занятие из-за привязчивых турок, которые, завидев одинокую девушку, бросались в провожатые и распускали руки. Вика думает, что было бы неплохо на время, пока нет Артемия, найти компаньона, но тот мог оказаться слишком навязчивым, да и не хотелось, чтобы ее узнали. Не то чтобы она была звездой, но мир тесен. По закону подлости обязательно рядом окажется человек, который поймет, что перед ним будущая олимпийская чемпионка. К тому же дешевые магнитики и барахло ноунейм-мануфактур ее не интересовало. Не пристало царице одеваться, как простолюдинке. Вика неторопливо ужинает, бродит по территории отеля и даже минут пятнадцать смотрит вялую программу утомившихся за день аниматоров, вымучивающих улыбки и имитирующих задор. Поначалу она не испытывает ничего, кроме презрения, к этим жалким фиглярам, что кривляются перед туристами за гроши, а потом в ее голову влетает шокирующая мысль: а чем, собственно, она лучше? Нарядами? Ареной? Подготовкой?

«Нет, – зло думает Вика. – Я лучше вас всех! Вы ни на что не способны, вы – бездельники, алкаши и идиоты, которые не смогли распорядиться своей жизнью. Что это за предел мечтаний – работать в Турции аниматором? У вас были все те же возможности, что и у меня. Но я смогла, а вы – нет!»

Но, как бы она себя ни настраивала, теперь все происходящее видится Вике в другом свете, и она чувствует себя жалкой клоунессой, что выступает на потеху толпе, и потому, когда на сцене один из аниматоров, жонглирующий шариками, вдруг роняет все, она испытывает острую жалость. Морщась от отвращения к себе, Вика резко поднимается, оставив на столике бокал с недопитым сухим вином, и уходит в номер. Подойдя к лифту, она слышит, как телефон в сумочке издает короткий мелодичный звук. От Арсения приходит сообщение, что он прилетел, уже заселился и где-то через четверть часа готов быть у нее.

«Что я делаю? – думает Вика. – Торадзе меня убьет!»

Но ее уже раздирает желание скорее встретиться с Арсением. Вика ускоряет шаг и влетает в номер. У нее есть несколько минут, чтобы привести себя в порядок, и она торопливо перебирает наряды, но самое роскошное платье нужно погладить, а на это нет времени. Она остается в том легкомысленном цветастом платьице, что было на ней вечером, поднимает трубку и заказывает в номер пошлый набор любовников: клубнику и шампанское.

Артемий, которому она открывает дверь, с порога подхватывает ее на руки и сразу волочет в постель, роняет на спину и забирается сверху, как голодный орангутанг. Вика даже смеется, ей нравится его несдержанность. Волосы лучшего тренера всех времен и народов слегка влажные, а лицо сохранило усталость от перелета. Может, потому он и не держится долго, как обычно, но ее это не заботит. Развалившись поперек кровати, она ест невкусную кисловатую клубнику, пока он, уставший и довольный, копается в телефоне, разбирая сообщения.

– Что мы делаем завтра? Отправимся в поход по достопримечательностям или останемся валяться на лежаках у моря? – спрашивает Вика.

– А ты что хочешь?

– Я бы повалялась. У нас всего два дня, нужно ведь как-то совместить и пляж, и постель, – произносит она и ловко засовывает ему в рот клубнику. Артемий раскусывает ягоду, смеется и прижимает Вику к себе.

– Да тут особо нечего смотреть. Можно вечерком, если есть желание, взять машину напрокат и поездить по окрестностям… Хотя, погоди, вечером я не смогу.

– Почему это? – вскидывается Вика, хотя никакой ревности не чувствует и в помине. Ну куда он от нее денется? – У тебя свидание?

– Что-то вроде, – отвечает Арсений, и она чувствует, что он напрягся, а голос стал мрачным. – Нужно кое с кем встретиться и кое о чем поговорить.

– Я могу пойти с тобой, – предлагает Вика.

– Не надо. Неизвестно, насколько это затянется, к тому же я не хочу, чтобы нас видели вместе. Там будет человечек, который наверняка знает, кто ты такая. Учитывая, что я должен быть сейчас в Анкаре, мое появление тут никому особо не понравится. Спонсоры хотят результатов.

– И как там с результатами? – презрительно спрашивает Вика. Идея тренировать фигуристов из Турции кажется ей дикой, они никогда не показывали результатов, у них не было ни школы, ни каких-то примеров, на которые стоило равняться, но кто ее мнение спрашивал? – Что твоя команда мечты?

– Безнадежна, – криво усмехается Солнцев и перекатывается на живот. – Уровень наших юниоров. Они даже искренне не понимают, почему я запрещаю им жрать, особенно на ночь, почему заставляю день и ночь выполнять простейшие фигуры. Это все очень непрофессионально, не понимаю, на что они вообще рассчитывали, какая-то пародия на фигурное катание, как индийский Терминатор, просто стыдобища. Межмышечная координация вообще отсутствует напрочь, их как по объявлению на остановке набрали, не знаю, кто вообще их так тренировал. Вчера я погнал их в зал, так они там даже половину программы не выполнили и расхныкались. Господи, да у меня любая наша девчонка в двенадцать лет может больше, чем эти возрастные дяди и тети с округлыми пузиками. Они какие-то все угловатые, тяжелые, будто топором рубленные. Говорю: ноги, ноги делайте живо лежа, вы приземляться будете с выбросов, нужно четырехглавую мышцу бедра прокачивать… Ты, кстати, в зале сегодня была?

– Была, – хвастается Вика. – С утра. И побегала, и гантельки потягала, и поплавала.

– Молодец, – хвалит Солнцев, а потом критически посмотрел на полупустую миску с клубникой. – А углеводы на ночь это…

– Плохо, – заканчивает Вика. – Потому я не взяла сливки… Я не понимаю, зачем ты вообще их тренируешь, если нет шанса?

– Так денежка, Викусь, – смеется Солнцев. – Ну и мне на какое-то время надо было из страны свалить. И кое-какие мои дела нужно порешать, я и без того все откладывал. У тебя послезавтра вечером самолет?

– Да, почти ночью. А ты не можешь свои завтрашние дела перенести?

– Не могу, – уже с ноткой раздражения отвечает он и, хотя она не пытается расспросить, продолжает: – Иначе мне снова придется переназначать встречи, а они и без того довольно неприятны. Лучше уж поскорее отделаться от них, чтобы было больше времени на нас.

Они снова занимаются любовью, а затем вместе отправляются в душ, который, несмотря на звездность отеля, брызгает во все стороны. Мокрые и голые, они прижимаются друг к другу, глядя в большое зеркало. Лампочки в ванной довольно тусклые, но Вика, думая о том, как влюблена в этого крупного мужчину за своей спиной, чувствует себя отчаянно молодой. А вот он, несмотря на свою еще неплохую форму, уже давно таковым не кажется. И в свете сегодняшних мыслей в голову Вики приходит мрачная мысль, что ее сегодняшнее счастье скоротечно и они непременно расстанутся. А если нет, то как пара скоро будут выглядеть смешно.

У него звонит телефон. Поглядев на номер, Артемий накидывает халат и торопливо выходит на балкон, с шумом задвигая за собой раздвижную дверь. Вике требуется несколько минут, чтобы вытереть волосы, а потом она, не утруждаясь тем, чтобы одеться, проскальзывает через весь номер и останавливается перед дверями. Солнцев не видит ее, скрытую плотной шторой, а она успевает услышать последние слова, что он говорит в трубку телефона:

– Конечно, я буду ждать… Никто не узнает… Все для тебя, моя царица.

* * *

У меня выдалось очень тяжелое дежурство. Часа три я спокойно продрых в кабинете, велев не дергать по пустякам, но в напарниках оказался лейтенант Даня Литухин – новое приобретение убойного отдела, опер головастый, но очень суетливый. Он поднял меня в четыре утра на убийство. Дело казалось простым. Два алкаша, муж с женой, что-то не поделили, после чего супруг дважды ударил благоверную ножом и преспокойно уснул. Недобитая жена смогла выползти на лестничную клетку, где ее и нашли возвращающиеся с вечеринки соседи. Простое дело обернулось мордобоем, поскольку разбуженный забулдыга пришел в ярость и набросился на нас с кулаками. В тщедушном тельце пожилого алкоголика скрывался лев, который, к моему удивлению, раскидал нас с Литухиным и успокоился только после того, как получил прикладом в лоб. Остаток ночи мы зализывали раны, удивляясь, что вообще позволили тщедушному мужичку так с собой обойтись.

– Это просто элемент неожиданности, – сказал Литухин и поморщился, подбитая скула не давала нормально говорить. – Никто ж не ожидал увидеть в этом дохляке мастера кунг-фу.

– Если тебя это утешит, думай так. Но никому не рассказывай. Иначе нас замучают зачетами по боевой подготовке, – предрек я. – Он мне две пуговицы оторвал, придется теперь в магазин ехать, запасных-то нету.

– У тебя еще вон кровь на шее, – подсказал Литухин. – За ухом.

Я прикоснулся пальцами к голове и с неудовольствием почувствовал, как обожгло кожу. Чертыхнувшись, я пошел в туалет, где долго разглядывал длинную царапину, которая явно нуждалась в дезинфекции. Вернувшись в кабинет, полез в аптечку в поисках перекиси.

– Тебе Лебедева звонила, – сказал Литухин. – Попросила не уходить, она едет к нам.

Я поморщился. Вряд ли можно было считать визитом вежливости появление моей подруги из Следственного комитета Агаты Лебедевой. Если она, презрев утренние пробки, мчится к нам, а не наоборот, угощения явно не будет. Агата не любит лишних перемещений, как правило, по служебной необходимости мы встречались у нее. Скорее всего, случилось что-то из ряда вон выходящее.

В кабинет Агата ворвалась, словно буря, где-то через полчаса, одетая в элегантный синий костюм, с забранными в хвост волосами. Обычно на работу она одевается чуть небрежнее, я частенько видел карандаш в ее волосах. Как и многие эффектные от природы красавицы, она старательно делала вид, что ее не слишком заботит собственная внешность. Сейчас же Агата явно уделила внешнему виду больше времени, что обычно соответствовало каким-то официальным визитам. Но случались дни, когда она выходила в свет в совершенно сногсшибательном виде. Агате шли вечерние платья и броские украшения. Я спешно отогнал мысль, что видел ее вообще без одежды, и вяло улыбнулся. Агата прямо с порога оглядела меня и скривилась.

– Привет. Я надеялась, ты выглядишь получше. Ты что, дрался сегодня?

– Да, – признался я. – Попался мне тут какой-то недоделанный шаолиньский монах. Тебя каким ветром принесло в такую рань?