Дина Серпентинская: Хитничья жила

© Серпентинская Д., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Часть I
Карьер

Глава 1
Скиталица

Состав грязно-зеленого цвета остановился с тяжелым скрипом, и из вагонов высыпал народ. Вухла находилась в трех часах езды к югу от Екатеринбурга, северный рубеж Челябинской области; захолустный промышленный городишко, каких на Урале сотни; станция некрупная, и на стоянку отводилось десять минут.

Среди первых на перрон спрыгнула шатенка в серой рабочей форме и грубых ботинках на два размера больше ее реального с непробиваемым, казалось бы, носком. Кто-то из вахтовиков спустил ее дорожную сумку, энергично подхватив которую она поспешила на привокзальную площадь. Пустынный перрон оживился в два счета. Поезд Новый Уренгой – Челябинск, скрипя, потянулся дальше, на юг.

Валя Гордеева шла твердым, неженским шагом, на всякий случай оглядываясь по сторонам: вдруг тетя решила встретить ее здесь, на перроне? Дошла до площади и только там перевела дыхание. Тети нигде не было. Отдельные темные пряди выбивались из непокорного хвоста, карие глаза сосредоточенно смотрели перед собой. Один за другим к ней подходили таксисты, но все они встречали отказ.

Из-за угла вывернул старый грязный пазик, и на площадь вывалил народ. Дверцы разъехались, выпуская темный поток. В конце, после всех, показалась и тетя, грузная женщина в черных брюках и сером плаще. Она держалась одной рукой за поручень, второй поправляла съехавший платок, прикрывая тем самым выбившиеся пряди коротких черных, с нередкой проседью волос. Она смотрела под ноги, как бы не оступиться, поэтому племянницу не видела.

– Теть Лиль!– окликнули ее.

Тетя присмотрелась и сразу же заулыбалась.

– Валюша!– бросилась обнимать племянницу.– Как же ты повзрослела! Давно приехал поезд? Долго ждала?

– Нет, поезд прибыл минут пятнадцать назад. Только поднялась с перрона, и ты подъехала.

– Хорошо. Ты говорила: поезд будет в полдвенадцатого. Я отпросилась с утра, напекла пироги… Валюша, какая же взрослая ты стала! Геолог, какая умница,– с гордостью произнесла тетя: в промышленном регионе эту профессию ценили и уважали.

– Спасибо, теть Лиль,– смущенно заулыбалась Валя и махнула в сторону таксистов: – Поехали скорее, а то пироги твои вкусные стынут!

– Да зачем, так бы доехали, на автобусе… Берет, наверное, дорого…

– Я узнавала: девяносто рублей. Это по-божески. Вот в Новом Уренгое за такси заплатишь – без штанов останешься. Прикинь, таксист просил две тысячи за десять километров! Но это разводилово на дурака. А здесь недорого, поехали скорей!

– А, да? Ну давай…

Таксист, пожилой кавказец, бросил дотлевшую сигарету и, хлопнув дверцей, завелся. Проезжая по ушатанной дороге мимо бревенчатых изб и выцветших, завалившихся заборов, Валя отметила, что за три года Вухла не шибко-то преобразилась. Только гора из шлака разрослась в размерах, и теперь ее издалека было видать, а никелеплавильный комбинат порция за порцией выбрасывал в воздух сернистый газ – дымил и днем и ночью.

А вот погода радовала: если в Уренгое с неделю как выпал снег, то здесь стояли удивительно теплые для середины сентября деньки. Солнце светило так, как не светило и в июле, в пик жары. Бабье лето во всей своей красе. Ветер вовлек листву в золотистый вихрь; ржаво-желтый лист прилип к стеклу и прокатился до дома тети.

Улица Чекасина, на которой та жила, относилась к Никелю, призаводскому району. До нулевых на этом месте был пустырь, а после выросли пятиэтажки. Квартиры выдали жильцам бараков и тем, кто встал в очередь в годы перестройки.

В прошлом тетина семья ютилась в доме с дровяным отоплением и без каких-либо удобств. В туалет приходилось бегать на улицу, а за водой – к колонке, и это в черте города, в районе шлаковой горы. Дом стоял на первой линии к заводу, окна выходили на отвалы, а на участке хилая рассада сидела в рыжей, выжженной земле. Тетя с домочадцами надеялись на расселение.

И сколько было радости, когда в 2001 году Фазульяновы наконец-то получили двушку в новом доме,– сбылась мечта пожить по-человечески! А по-другому это не назвать. Тетя работала диспетчером в плавильном цехе, а муж Рустам – распиловщиком на мраморном карьере, у пары подрастала дочь Альбинка, и сами они век копили бы на новое жилье.

Сейчас, когда прошло тринадцать лет, дочь выросла, уехала учиться в Екатеринбург, а брак дал трещину и муж ушел к другой, тетя осталась в квартире одна. Жилье свое любила и благоустраивала, насколько позволял скромный доход. Подкопит – поставит счетчики на газ, на воду, еще подкопит – поменяет двери, шкаф. Квартира была тем немногим, что она имела, и поэтому тетя всячески поддерживала в ней уют.

На весь подъезд стоял капустный дух, и Валя сразу же узнала в нем знакомый с детства аромат. Они прошли на кухню и уселись за стол. Тетя, скинув полотенце, нарезала румяный, источающий невероятный аромат пирог, выбрала большой кусок и придвинула тарелку к Вале.

– Кушай-кушай, не голодуй.

– Ммм… вкуснотища-то какая! Как всегда, выше всех похвал,– причмокивая, похвалила племянница.

– Кушай, Валюша, кушай. Дожуешь, хоть расскажи, как твоя вахта. Как Севера?

– Да так,– пожала плечами та.– Есть свои сложности, но приходится работать. Первый месяц я была на испытательном с зарплатой двадцать тысяч, а со второго мне пообещали шестьдесят. Дорогу они оплачивают, а межвахту – нет. Что заработал за месяц, на то и живи. Если поделить шестьдесят на два, то в месяц выходит тридцатка. Для вахты это негусто, но главное, есть работа. И дело дрянь, когда ее нет…

– Да, Валюша,– кивнула Лиля.– Главное, есть работа. За нее и держись.

– А без нее никак. Все только в нее и упирается. Найти бы уже наконец постоянную и не метаться с места на место. Чтобы все устраивало: и условия, и зарплата, и отношение…

В задумчивости Валя уставилась в одну точку. Тетя подлила им чай.

* * *

В десятом классе Валя Гордеева решила стать геологом. И неудивительно: все шло к тому. Детство, проведенное у бабушки на Урале, школьная любовь к химии, желание что-то исследовать и не сидеть на одном месте, а также мамины практичные советы (она говорила дочери, что на золоте и в нефтянке деньги гребут лопатой) определили выбор будущей профессии.

И пусть будут спрашивать, что сподвигло ее взять в одну руку лопату, в другую гитару и побежать в горы искать золото, как стереотипно представляют себе быт и жизнь геолога,– Гордеева, как всегда, отшутится историей, в которой, как известно, лишь доля шутки.

По легенде, начиная с первых летних каникул у бабушки, пока другие девочки играли с куклами, Валя бегала на речку Вухлянку и играла там с камнями. Урал в геологическом плане интересный регион, и даже первоклашка без профессиональных знаний видела, какие разные породы можно встретить в русле горной реки. Зеленые и бурые, с рыжей коркой ржавчины и вишневым налетом ожелезнения, светлые породы с поблескивающими на солнце перламутровыми чешуйками слюды, серую гальку жильного кварца, принесенную Вухлянкой откуда-то с гор, гладкую, окатанную, вылизанную речным течением…

Валя не знала научных терминов и умных названий, а просто видела красивые узорчатые камни, которые собирала на берегу и мелководье, а затем раскладывала «по сортам»: пятнистые к пятнистым, полосчатые к полосчатым, однотонные к однотонным. Получались этакие каменные пирамидки.

Когда в конце лета приходила пора возвращаться домой, Валя увозила массивный пакет с уральскими сувенирами и наиболее красивыми находками. Через ее поселок в Воронежской области тоже протекала речушка, но никакого интереса для юного геолога она не представляла: уральским разнообразием пород похвастаться не могла, на берегу встречались глинка и песок, и ничего другого.

Целый год Валя перебирала свои сокровища и бойко отбивалась от мамы, которая просила отсыпать «лишнюю» щебенку в плошки к комнатным цветам. Задача была не из простых: представители одной породы при внимательном рассмотрении чем-то отличались, бурая полоска в одном и скопление светлых зерен в другом меняли рисунок и делали их непохожими. Трудно было определиться, какой из камней лишний, и в итоге маме пришлось отказать.

Рассказ о нешуточном увлечении Вали дошел до уральской тетушки, и в следующий приезд ее ждал подарок: Лиля достала для племянницы ценный образец. Это была силикатная никелевая руда, товарняком поставляемая в Вухлу прямо с месторождения на Северном Урале. Некрупный, но увесистый камень оттянул руку, и юный геолог ощутила, каков металл в своем первозданном состоянии.

На вопрос, для чего нужен никель, тетя со знанием дела рассказала, что металл этот прочный, ковкий, с высокой стойкостью к коррозии, поэтому необходим для получения нержавеющей стали и жаропрочных сплавов. Тетя обрисовала цепочку от и до: геологи нашли руду, металлурги выплавили из нее никель, который при повторной выплавке добавили в состав стали, чем улучшили ее характеристики (технология называется легированием); ну а дальше авиаконструкторы построили самолет, инженеры – автомобиль, началось изготовление промышленных станков и оборудования для химической промышленности.

– Так что, Валюша, ты держишь в руках не какой-то невзрачный булыжник с улицы, а руду для получения ценного стратегического металла,– сказала тетя в завершение беседы.

Валя зачарованно смотрела на блестящий серый камень и тоже хотела быть причастной к этому фантастическому процессу: стоять у истоков, находить руду, из которой выплавят металл и построят корабли и самолеты. Делать что-то важное, в каком-то смысле героическое.

Когда пришла пора, Валя подала документы на геологический факультет Воронежского университета. Учиться было сложно, но интересно. Гордеева слушала о магматизме и вулканизме, о геодинамических процессах, о смене эпох в истории Земли и в какой-то момент поняла, что теоретическая сторона геологии куда интереснее практической.

Как она сказала позже, суть учебы на геолфаке сводится к тому, что все пять лет слушаешь о высоких материях, а после защиты дипломной работы лезешь в канаву и копаешься в грязи.

У профессии первооткрывателя месторождений романтический налет и неприглядная бытовая сторона, с которой студентов знакомят после первой же летней сессии. И если учебно-полевая практика готовит будущих поисковиков к спартанским условиям, в которых им предстоит жить и работать, то производственная практика сполна дает прочувствовать немытую шкуру одичавшего за три месяца в тайге геолога. Пока студенты вместе с энцефалиткой^[1] и берцами примеряют на себя будущую специальность, выпускники должны определиться, готовы ли они оставить городской комфорт и умчаться по зову компаса и молотка далеко за Урал, в дикие и суровые места, где потенциальные месторождения ждут своих разведчиков, ждут не дождутся.

Валя для себя решила, что готова. Она шла на красный диплом: не зубрила ради корочки, а жадно впитывала знания, что давал ей университет. В ней жила та любознательная девчонка, которая интересовалась применением никелевой руды и искала объяснение земным процессам. Что происходило на планете миллионы лет назад, как образовалась та или иная порода, где искать золото, нефть и алмазы, откуда берутся землетрясения и цунами – теперь она знала ответы на прежде сложные вопросы и обладала пониманием происходящего.

Студенческие практики больше всего любила за возможность поездить по России и побывать в местах, в которых сама бы никогда не оказалась. Если учебно-полевые практики в Адыгее и Крыму после первого и второго курсов проходили под присмотром преподавателей, которые жили со студентами на базе и учили тех основам специальности: как документировать обнажения горных пород, отбирать образцы и строить геологические карты, то производственные практики были не групповыми, а индивидуальными и давали больше свободы.